Из глаз узника, устремленных на меня, смотрел ужас.
Я вздохнул, а в памяти у меня всплыли слова императорского советника, что когда люди узнают о возможном пришествии демонического недо-бога, то наперебой кинутся ему служить. Тогда я посчитал эти слова преувеличением. Но нет, увы, Райхан Сирота оказался прав.
— Это было не видение будущего, — сказал я бывшему магистру, — всего лишь наведенная демоном иллюзия. И не когда придет, а если. Но он надежно поймал вас на обещание кнута и пряника… Ладно, — я повернулся к страже, — забирайте его и можете вести следующего.
Глава 21
Зачитывать вопросы мне пришлось четырем бывшим магистрам, пятого — того самого, одержимого, приводить не стали. А еще я заметил, что на каждом из узников, на обеих руках выше локтя, под рукавами, виднелось что-то, напоминающее широкие толстые браслеты.
— Блокаторы магии, — с некоторым недоумением ответил брат Вопрошающий на мой вопрос. Похоже, информация про эти браслеты была общеизвестна. — Так-то их на впавших в опалу магистров не надевают, блокаторы только для обычных преступников, но тут верховный приказал лично.
— А что положено использовать на бывших магистрах? В обычных случаях? — поинтересовался я. Ведь в самом деле, тот же Сантори был неслабым магом, и к Залам Бьяра его привязали не сразу, а только после решения суда.
— Специальные руны, — ответил Вопрошающий. — Они держат даже лучше блокираторов, но их нужно часто обновлять. А блокираторы будут работать хоть до конца жизни преступника. — И, отвечая на мой невысказанный вопрос, добавил: — Только под ними отмирает кожа и образуются язвы, и чем сильнее маг, тем быстрее это происходит.
Вот оно что. И Таллис лично приказал, значит. Ну понятно, верховный ярился, и как мог, свою ярость вымещал. Пусть даже в таких мелочах.
Потом я внимательней посмотрел на Вопрошающего и подумал, что тот своими подробными ответами будто бы пытался оправдаться за то предупреждение о моем самовольстве и за то, что обещался рассказать о нем верховному. Или не будто бы, а действительно пытался оправдаться. Ну да, доложить о нарушениях он был обязан, но и ссориться с возможным родственником верховного, а то и, как знать, потенциально новым да-виром, он совсем не хотел.
— А на пятом бывшем магистре что использовали? — спросил я. — На том, который одержимый?
— А на нем и блокираторы, и руны, и чего только нет, — ответил Вопрошающий и даже попытался улыбнуться. Тон голоса у него был прежний, чопорный, и улыбка вышла малость неестественная, но видно было, что человек старается, поэтому я в ответ улыбнулся тоже. И подумал, что надо напомнить Теагану о его обещании найти мне среди братьев Вопрошающих наставника по ментальной магии. А еще подумал, что пока слишком мало знаю об их ордене, и что следует этот недочет исправить.
После того, как четвертого узника увели, я смог, наконец, уйти. Но прежде заглянул в дом Теагана, где неделю назад оставил свою студенческую форму и листы с рунами, защищающими от яда.
Дом был… не узнать. Тогда, неделю назад, я запомнил только, что вся зелень в саду превратилась в пепел, а на сам особняк особого внимания не обратил. Тогда меня интересовало то, что внутри.
Сейчас же видел, как странно перекосило его стены, как где-то штукатурка отвалилась, обнажая не кирпичную и не каменную кладку, а какую-то непонятную потрескавшуюся черноту. Колонны у входа поросли мерзко выглядящим желтоватым мхом. Балконы обвалились. Лестница, ведущая в дом, зияла широкими трещинами, из которых сочилась не то грязь, не то что похуже. И запах. От дома теперь пахло болотом, гниющим мясом и какой-то едкостью.
Сила одержимых — это она тут все испоганила. И они ведь даже свой ритуал провести не успели. Даже в жертву никого еще не принесли. А если бы принесли?
— За вещами пришел? — прозвучал неподалеку чужой голос, и я повернулся на звук. Ко мне подходил Достойный Брат с бумажным свертком в руке. Лицо его показалось мне смутно знакомо — да, это был один из тех, кого я иногда видел в охране Теагана. — Вот, держи, — он протянул мне сверток. — Мы из дома вынесли все ценное до того, как гниль проникла внутрь.
Под гнилью он явно подразумевал вот это вот все, творящееся с особняком.
— Это ведь не демоническая скверна? — спросил я.
— Нет, — он покачал головой. — Со скверной бы мы быстро справились. Это хуже. Магистры сказали, что это иномирная гниль. Так что, как только да-вир даст добро, дом снесут, с земли верхний слой тоже снимут, место очистят, освятят, а там уже будут думать, что делать дальше.
М-да, а Теаган, похоже, временно остался без дома. Ну, у Таллиса дворец большой, может, какое крыло ученику выделит. Или другой дом — как уж тут полагалось по их уложениям.
Хотя казалось мне, что подобное случилось впервые и уложений на такой случай просто не было.
Разворачивать сверток и переодеваться в форму я не стал, так и пошел с ним до ворот Обители. А там, только снаружи, меня ждали полдюжины Достойных Братьев, все верхом и с одной свободной лошадью. Чтобы, значит, проводить до Академии. Я вздохнул, но даже пытаться спорить не стал. Пусть провожают.
В дормиториях было почти пусто — должно быть, сегодня проводились вечерние занятия на тренировочных полях, где на студентов выпускали специально для того пойманных монстров. Я отнес сверток и свой заплечный мешок в нашу с Кастианом комнату, а там подошел к окну, выходившему на внутренний двор. Вид открывался невеселый — я видел лишь пожухлую траву, голые ветки деревьев и кустов, да стоящей у забора новый сарай, где, как я знал, хранили уголь для отопления нашего здания.
Вот только дверь сарая была непривычно открыта, а на пороге, сгорбившись и опустив голову, сидел незнакомый студент. То есть как незнакомый — худобой, телосложением и даже печальной позой он напомнил мне Бинжи, но у того была пышная шевелюра волнистых черных волос, а парень внизу был обрит почти наголо. Так брили, насколько я знал, только узников тюрем, да и то тюрем не всех, а лишь таких, где коменданты жадничали платить за обновление заклинаний против вшей.
А потом студент поднял голову, и я выругался. Это действительно был Бинжи. Во что же мальчишка за прошедшую неделю успел влипнуть?
Когда я вышел во внутренний двор, он продолжал сидеть в той же позе, и меня заметил, лишь когда я, подойдя почти вплотную, намеренно наступил на сухую ветку. Резко вскинул голову, на лице отразились застарелый страх и такая же застарелая злость — явно был уверен, что увидит кого-то неприятного, — но за долю секунды все это схлынуло. Глаза изумленно округлились, рот приоткрылся, а потом он метнулся ко мне и обнял так крепко, что я отчетливо услышал, как хрустнули у меня ребра.
Сил у мальчишки за последние месяцы определенно прибавилось, хотя внешне он и остался таким же костлявым.
— Живой!!! Рейн, ты живой!!!
— Ага, — согласился я и попытался ослабить его хватку. Свои ребра мне было жаль.
— Живой, живой, живой, — повторял он, будто бы разом забыл все остальные слова.
— А что, должен быть мертвым? — спросил я удивленно, и он, наконец, меня отпустил.
— Они все так говорили. Что в Обитель пробрались одержимые, что они убили кучу народа, и что тебя принесли в жертву какому-то демону.
— Пытались принести, — поправил я его. — Только я не дался.
— Но ты пропал! Просто в воздухе истаял!
Хм, то ли наше с Теаганом исчезновение заложники посчитали равным гибели, то ли слухи, как с ними обычно бывает, все переврали, то ли кто-то специально пустил фальшивку.
— Так получилось, — сказал я. — Главное, что не только пропал, но и вернулся. А ты что такой покоцанный?
Бинжи шмыгнул носом и отвел взгляд.
— Рассказывай давай, — сказал я, потом огляделся. Невдалеке лежал ствол поваленного ветром дерева, который никто не спешил убирать, и как сиденье он показался мне удобней, чем порог сарая. — Вот садись и рассказывай.
История оказалась, наверное, ожидаемой, хотя меня удивила. Похоже, я действительно был слишком оптимистом, о чем не переставал говорить мне Кастиан. И оптимистом, и о людях думал лучше, чем они заслуживали.
После того, как я припугнул обитателей наших дормиторий, Бинжи доставать перестали — а больше всего доставали его, как я понял, те парни, с которыми ему не повезло жить в одной комнате. А вот как из Обители пришел тот самый слух о моей гибели, ситуация переменилась. То есть не сразу — три дня соседи Бинжи выжидали. Мол, вдруг да воскресну чудесным образом. Вернулся же я через месяц после того, как пропал на ночной охоте. Но на четвертый день решили, что нет, в этот раз не вернусь точно. Одно дело ночная охота, а другое — дюжина одержимых.
— Били тебя? — спросил я, хмурясь.
— Нет, прямо не били. Пакости делали всякие. Одежду, которая обычная, порезали, в ботинки битого стекла кинули, конспекты намочили так, что те стали нечитаемыми… Ночью, когда я спал, полголовы мне обкромсали. Пришлось, вот, все обрить.
— К коменданту ходил? — спросил я, уже предчувствуя ответ.
— Ходил, — отозвался он. — А толку?
— А здесь почему сидишь? Все, как я понял, на занятиях.
— Смысл? Экзамены без конспектов я все равно не сдам, а свои записи мне никто не даст. Да и в таком виде, — он провел рукой по своей бритой голове. — Все только насмехаться будут.
До экзаменов, как я помнил, оставалось около двух недель.
— Ладно, — сказал я. Ситуация в целом была понятна. — С твоими экзаменами я разберусь. И со всем остальным тоже. Ты давно тут сидишь? Холодно же. — Снег еще не выпал, но я ощущал его близость в морозной свежести воздуха.
— Я… живу тут… теперь, — он мотнул головой в сторону сарая. — Две ночи уже ночевал.
— Так, погоди. Если в комнате с соседями настолько погано, почему в город не ушел? Снял бы там хоть угол, если комнату в гостинице слишком дорого. Деньги у тебя есть, ты ведь третий экземпляр формы так и не купил. — Те самые деньги, часть моей награды за поимку заговорщиков-шибинов, которые я отдал Бинжи, он тратить не стал. Хранил.