Площадь перед воротами освещалась магическими фонарями, но дежурившая у ворот стража наблюдала за приехавшей среди ночи в храм эксцентричной даной, окруженной роскошной свитой, и не обратила внимания на человека, скользившего по самому краю площади, где освещение было слабее, а тени от особняков позволяли оставаться незаметным.
К воротам я, естественно, не пошел, двинулся вдоль стены. Через некоторое время остановился. Место было достаточно темное, свет фонарей сюда не доставал.
В последний раз оглядевшись и никого не увидев, я шагнул к каменной кладке вплотную и начал вдавливаться в нее.
Особой разницы с тем, когда я проходил сквозь стену, окружающую форт ордена Достойных Братьев, я не заметил. Всё то же медленное муторное движение будто бы в непрозрачной густой болотной воде, всё то же отсутствие воздуха… А вот на выходе меня ждал сюрприз — искры божественного благословения. Каким-то образом они почуяли вторжение и приготовились накинуться на чужака и… явно сделать с ним — то есть со мной — что-то нехорошее.
— Эй, это же я! Я друг! — проговорил я приглушенно, очень надеясь, что они меня не забыли.
Искры, уже успевшие осесть мне на руки и повисшие совсем рядом с лицом, замерли, потом зашелестели, залопотали — с явно вопросительными интонациями. Мол, ты чего сквозь стену лезешь, когда рядом есть такие удобные большие ворота?
— Так надо, — попытался я объяснить. — Вот честное слово, надо!
Вновь последовало бормотание, интонацию которого я расшифровал как: «Мы тебе верим, но ты какой-то странный».
— Какой есть, — не стал спорить я. — Простите, что зря потревожил.
Бормотание искр стало великодушно-снисходительным. Мол, ты хороший, поэтому прощаем.
Ну, и на том спасибо.
Охрана, как оказалось, патрулировала улицы Обители даже сейчас, глубокой ночью. То ли так было всегда, то ли Таллис приказал после недавнего нападения одержимых.
В любом случае, мой путь это малость осложнило — несколько раз приходилось погружаться в стены домов, оставляя снаружи лишь невидимые «щупальца» с глазами на них, и пережидать там, пока Достойные Братья не пройдут мимо. А те, будучи магами, похоже, как-то ощущали мое присутствие — одна троица чуть ли не землю носом рыла там, где я недавно стоял, и дом, в стене которого я скрылся, они несколько раз обошли, и даже залезли на его крышу. Думал, не дождусь, когда уберутся.
Наконец я добрался до дворца Таллиса, удачно избежал внимания охраны, вошел в стену восточного крыла — и тут впервые подумал: вот будет «весело», если Теаган давно спит, и вся моя конспирация бесполезна.
Но Теаган не спал. На стенах комнаты, в которой он находился — судя по всему, рабочего кабинета — ярко горели магические светильники, с краю стола громоздились две кипы бумаг, похоже, отчеты, а посредине, прижатый камнем пресса, лежал необычный лист — бледно-серого, пепельного даже, цвета, на котором можно было разобрать тонкие строки рун. Начинался лист со слова «Дорого́й…» кто-то там, а внизу стояла размашистая подпись. Похоже, письмо, хоть и странное.
Вчитываться в то, что там было написано, я не стал — меня куда больше заинтересовало поведение Теагана. Он не работал с бумагами, не читал, не общался с кем-нибудь из своих людей. Нет, он ходил по комнате, от окна к двери, снова и снова. Иногда в середине движения замирал, лицо искажалось в мучительной гримасе. Он определенно чего-то ждал, ждал и сильно нервничал. В таком состоянии я его еще ни разу не видел. Хотя, возможно, дело было в том, что он полагал, будто находится в одиночестве и держать маску нет нужды.
В дверь постучали.
Теаган остановился, встряхнулся. С лица исчезли все эмоции.
— Войдите, — сказал он.
Дверь открылась и через порог перешагнул магистр Семарес. Был он в зимних сапогах, в длинной теплой одежде. В Обители, где вечно царило лето, эта одежда смотрелась совсем не к месту.
— Твои люди даже не дали мне зайти домой переодеться, — пожаловался он. — Едва я прошел через ворота, сразу потащили сюда. Что такого срочного случилось?
— Сперва закрой дверь и активируй руны от подслушивания, — ничего не выражающим тоном проговорил Теаган.
— Да? — Семарес удивился, но и то, и другое сделал и вновь повернулся к племяннику. — Ну, в чем дело? Зачем ты меня вызвал?
Теаган ответил не сразу. Сперва сглотнул — будто бы у него стоял ком в горле. Глубоко вдохнул. Выдохнул.
И спросил:
— Дядя, это ты приказал отравить Рейна?
Глава 25
— Что? — отозвался Семарес удивленно. — О чем ты говоришь?
Теаган подошел к столу и поднял то странное письмо пепельно-серого цвета.
— Вот. Черновик твоего письма Дамару, в котором ты просишь своего доброго друга и по совместительству коменданта форта, где мы неожиданно оказались, устроить Рейну аль-Ифрит несчастный случай и даже перечисляешь несколько подходящих вариантов. У тебя, дядя, есть старая привычка сжигать черновики своих писем в камине — ты делал так на Границе и продолжил даже здесь, в Обители; а для мастера рунической ретрографии восстановить сожженное письмо из пепла совсем несложно. Он может даже определить точную дату и время, вплоть до часа. Этот черновик ты написал сразу же, как получил мое письмо о нашем прибытии в форт.
— Теаган…
— Я знаю, насколько Дамар тебе предан. Всегда был предан. И тут вдруг его покушение на Рейна — а потом его же попытка самоубийства. Мертвецов ведь не допросишь. Мертвецы не выдадут того, кто отдал им приказ. У меня еще тогда мелькнула мысль, что за ним можешь стоять ты, дядя, но я эту идею сразу отбросил. Глупость полная, верно? Зачем бы тебе устраивать такое? — Теаган криво усмехнулся, но в глазах не было и тени веселья.
Семарес молчал, только пристально смотрел на племянника, кажется, даже не моргая.
— И второе покушение. Ты присутствовал, когда я передал Рейну листы с рунами для определения яда, ты знал сколько их, как они выглядят. После нашего исчезновения эти листы забрали из моего дома твои люди — разве они отказались бы их тебе отдать, вырази ты такое желание? У тебя была отличная возможность совершить подмену и вернуть Рейну фальшивку.
Семарес молчал.
— И тот воин, который передал Рейну сверток — он ведь из моей охраны. Я помню, как он говорил, что по ротации ему ехать на Границы только следующей осенью. А два дня назад вдруг заявил, что всё перепутал, что его ротация уже начинается и нужно торопиться… Он хотя бы жив? Или его ты тоже приказал убрать?
Потянулась долгая пауза. А потом Семарес как-то сгорбился и тяжело вздохнул.
— Он жив. Его я не приказывал убивать.
Эти слова были все равно, что признание. Значит, точно. И спорить с Теаганом он ведь не пытался; ни спорить, ни оправдываться.
Получается, сейчас я смотрел на своего несостоявшегося — или всё же состоявшегося? — убийцу.
Внутри у меня черной волной плеснул гнев.
Но нет. Не сейчас. Успеется.
— Дядя, зачем? — маска Теагана пошла трещинами, и за ней я отчетливо различил отчаяние. И оно же звучало в его голосе. — Ты… Ты ведь должен был понимать, что преднамеренное убийство носителя дара этера не сойдет с рук даже старшему магистру. За такое будет не только лишение титула, но и залы Бьяра, и хорошо, если не пожизненно! Или… Или ты ожидал, что я покрою твое преступление? Притворюсь, что ничего не видел, ничего не понял? Так?
— Нет, — тяжело проговорил Семарес. — Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы этого ожидать.
И мое чутье подтвердило — действительно, милости от племянника он не ждал.
А вот насчет того, что действительно планировал сделать Теаган, я уверен не был. При всех их разногласиях, к своему дяде он был привязан. Всё же тот фактически заменил ему отца. Мог он действительно закрыть глаза на то, что узнал? Разговор ведь этот он повел без свидетелей, под защитой рун от подслушивания…
— Зачем? — повторил Теаган, перебив мои мысли. — Ты так и не сказал мне, зачем. Рейн ведь не делал тебе ничего дурного.
— Да причем тут я? — Семарес поджал губы. — Мне он не опасен. Опасен он тебе.
— Мне?
— Не притворяйся. Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю.
— Ты решил его убить только из-за слухов? — недоверчиво спросил Теаган.
— Это не просто слухи. Мои люди проверили — он действительно родня Таллису.
Хм… Как интересно…
— Проверили? Как? Вам что же, удалось сравнить их кровь? — в голосе Теагана звучало недоверие.
Семарес поморщился.
— Нет, конечно. Я еще не настолько свихнулся, чтобы пытаться добыть кровь Таллиса.
— Тогда обычные косвенные свидетельства…
— Их магия показывает родственную схожесть! — перебил Теагана Семарес. — Пусть степень родства по магии не определить, но сам факт налицо.
Магия? Хотя мне тут же вспомнилось, что именно благодаря сходству магии стало известно о нашем с Кастианом родстве. Возможно, проверка, которую использовали люди Семареса, была похожа.
И, кстати, Теаган удивленным не выглядел.
— Ты знал, — проговорил Семарес обвиняющим тоном, тоже это заметив.
— Естественно, — Теаган на мгновение отвел взгляд.
Вот ведь какой скрытный — мне об этом он ничего не сказал!
И, значит, что получается? Семарес, услышав слухи, которые специально распускались людьми Теагана, решил это дело проверить. Проверил. Убедился, что я Таллису действительно родня, а значит, теоретически могу претендовать на место наследника верховного иерарха. А убедившись, решил меня убить.
Однако я отлично помнил уверенность Теагана в том, что Семарес только обрадуется, если его племянник перестанет быть да-виром.
— Ты же говорил, что власть меня только испортила! — воскликнул между тем Теаган, будто прочитав мои мысли. — Что было бы куда лучше, если бы Таллис меня не выбрал! А теперь что, ты решил убрать моего потенциального соперника? Это… это абсурд!
— Да, испортила! Говорил и снова повторю! — не менее горячо отозвался Семарес. — Но прошлое изменить невозможно. Ты уже больше десяти лет как да-вир. И, думаешь, я не вижу, как для тебя это важно, как ты живешь этим? Но дело в другом. Неужели ты веришь, что можно просто перестать быть наследником верховного? Что с такой должности уходят живыми?