— То есть что, Рейн стал бы да-виром и убил бы меня?
— Нет. Сперва бы убил, а потом бы стал.
Да уж, всегда интересно узнать, как выглядишь в чужих глазах. Я мысленно вздохнул. И ведь Семарес верил во всё, что говорил. Ни слова лжи я от него пока не услышал.
— По-твоему, он настолько властолюбив? — спросил Теаган.
— А разве нет! Сколько он пробыл в Обители? Неделю? И уже начал активно вмешиваться, начал отдавать приказы — будто бы у него есть такое право! Теаган, ты ведь не слепой — ты тоже это заметил.
Мне вспомнились слова целителя, сказанные им две недели назад в Залах Бьяра, что я все чаще пытаюсь командовать людьми Теагана и даже им самим. Что это покушение на власть да-вира. А еще вспомнилось обещание этого целителя, что уже очень скоро у меня будет «надежная поддержка» в Обители. Забавно. Целитель предостерегал меня от гнева да-вира, но опасность пришла от главы ордена Достойных Братьев.
И ведь было еще одно предупреждение, на которое я, на свою голову, не обратил внимания. Во время нашей встречи, уже после поездки в Залы Бьяра, Семарес бросил на меня взгляд, который прямо-таки обдал льдом. Тогда я отметил это, удивился — и забыл.
Теаган, кстати, выводы Семареса о моем властолюбии опровергать не стал.
— Как бы то ни было, это не оправдывает убийство.
— Он был опасен, — твердо ответил Семарес, — а я всю жизнь учился находить и уничтожать любую опасность в самом ее зародыше.
Лучше бы он так тщательно уничтожал опасность среди своих подчиненных, подумалось мне. Может, не пропустил бы тогда одержимых, которые едва не принесли в жертву его дорогого племянника.
Но, с другой стороны, как можно выявить людей, которые добровольно запустили в свою душу иномирного демона? Таллис вон тоже упустил как минимум пятерых магистров-отступников — шестерых, если считать с Сантори. Люди привыкли к обычным демонам и худо-бедно научились с ними бороться, а Великий Древний был злом новым и непонятным.
Теаган на фразу о моей опасности опять ничего не сказал.
Так-то, если подумать, то посланник богини не может и не должен быть безопасным — не в этом мире. Но самому Теагану от меня точно ничего не грозило.
Теаган, между тем, отвернулся от Семареса, подошел к окну и долго стоял там, с лицом, искаженным в мучительной гримасе. Ему нужно было принять решение, которое, я видел, ему принимать совсем не хотелось.
Потом он обернулся.
— Властью, данной мне Пресветлой Хеймой как второму пред ее сияющим престолом, я лишаю тебя титула магистра.
Семарес молча склонил голову. Протестовать или уговаривать он не пытался.
А я, глядя на Теагана, подумал, что стал понимать его совсем хорошо, даже несмотря на все его маски. И что сейчас ему не просто больно. Что он винит себя в том, что уже случилось — и в том, что еще только случится в будущем. Залы Бьяра для его приемного отца, возможно, до конца жизни — так ведь?
Почему винит я тоже мог понять. Это было его решением не говорить Семаресу о затеянной игре, о распущенных слухах. Его ошибка в расчетах, ошибка в оценке того, как поведет себя близкий ему человек.
Еще я подумал, что, судя по характеру Теагана, себя за случившееся он не простит, хотя и приговор Семаресу от этого легче не станет.
А во главе Церкви, которой следовало стать моим надежным тылом, мне нужен был стойкий и непоколебимый в вере человек, а не мучимый бессонницей, угрызениями совести и сомнениями в себе.
— В ожидании суда ты будешь заключен… — продолжил между тем Теаган, обращаясь к Семаресу, и я, подавив вздох, втянул свои невидимые щупальцы с невидимыми глазами на них и вышел из стены.
— Теаган, подожди.
Реакция обоих на мои слова оказалась моментальной, и в воздухе вспыхнули два щита. Один из них, впрочем, так же быстро исчез, а лицо Теагана отразило то, что можно было бы назвать «смирением с судьбой». Мол, ну что ты с ним поделаешь, опять ходит сквозь стены и разговоры чужие подслушивает…
А вот щит Семареса не исчез, а через долю мгновения он ударил так, что меня расплющило бы в лепешку, если бы я заранее не накинул щит свой. Нет уж, я не собирался соревноваться в обмене ударами с опытным боевым магом с десятью камнями.
Волны моей силы обхватили Семареса со всех сторон…
Ну, с Дамаром было легче. Определенно легче.
Магия Семареса ярилась так, что несколько раз ему почти удалось освободиться. Я все черпал и черпал сырой силы, и к тому времени, как с враждебной магией удалось сладить, мой резерв, который я считал почти бездонным, оказался наполовину пуст, волны на бывшем магистре лежали бессчетными слоями, а по вискам и лбу у меня крупными каплями тёк пот.
— Вот так-то лучше, — выдохнул я. Поискал по карманам и выудил оттуда расшитый узорами платок — похоже, он прилагался к клановой форме. Вытер испарину и выдохнул снова. И подумал, что с Семаресом мне повезло — был он явно уставший, невыспавшийся, с дороги. А вот если бы свежий и отдохнувший, то не факт, что получилось бы его спеленать.
— Сейчас мы все мирно побеседуем, — сказал я, обращаясь к обоим родственникам, а потом, немного подумав, добавил уже только для Теагана: — Побеседуем после того, как я соображу, как дать твоему дяде возможность говорить, не освобождая его при этом и не позволяя магичить.
С точки зрения человека, не способного видеть слои силы, Семарес выглядел просто застывшим в середине движения. Все, что он сейчас мог, так это дышать — давление волн не позволяло ему даже пошевелить кончиком мизинца или моргнуть.
— Ты ведь все слышал? — спросил Теаган.
Я кивнул.
— Тогда о чем тут можно говорить?
— Не будь пессимистом. Тема для разговора всегда найдется, — сказал я, но Теаган убежденным не выглядел.
В итоге я создал над Семаресом еще и купол, рассеивающий любые заклинания, и настолько накачал его силой, что тот начал светиться. Против мага с десятью камнями купол мог продержаться от трех до пяти секунд, но мне этого более чем хватило бы, чтобы восстановить до прежнего уровня слои волн. Прежде чем ослабить давление и убрать звуковой барьер, я обратился к Семаресу:
— Вас ведь очень беспокоило, какие у меня планы, особенно на титул да-вира. Если не будете дурить, узнаете. — Потом, правда, мне подумалось, что с магистром стоило бы разговаривать повежливей. Хотя нет, магистр был уже бывшим, так что сойдет. — А убить меня у вас больше не получится.
Когда я ослабил давление, Семарес первым делом осмотрел барьер и явно сделал правильные выводы, поскольку не стал пытаться использовать звуковые заклинания.
— Как ты выжил? — спросил он резко.
— Чудо богини, — отозвался я. В конце концов, кто, кроме меня, знал, что там, в посмертии, я видел, и почему мою душу отпустили назад. — Предлагаю обмен — вы дадите клятву именем Пресветлой Хеймы, что сохраните в тайне всё, что сегодня узнаете от меня и от Теагана, и что не попытаетесь на меня напасть. А я…
— Рейн, зачем? — перебил меня Теаган. — Какой смысл — сейчас? Пусть лучше…
Он не договорил, но и так было понятно. «Пусть лучше и дальше верит, что все делал правильно».
— Я еще ничего точно не решил, — признался я.
Семарес, хмурясь, переводил взгляд с Теагана на меня и обратно. Этот разговор непонятными для него намеками ему определенно не нравился.
— А что ты? — напомнил он. — В обмен на мою клятву — что ты предложишь?
— Я тоже дам клятву ее именем, что в течение всего нашего разговора не произнесу ни слова лжи. Не обещаю отвечать на все вопросы без исключения, но можете быть уверенным — если я что-то скажу, мои слова будут правдивы.
— Согласен, — это Семарес произнес даже прежде, чем я успел договорить.
— Зачем? — повторил Теаган. — Рейн, что ты задумал?
Я растянул губы в подобие улыбки и перевел взгляд с Теагана на моего убийцу.
— Скоро поймешь.
Глава 26
Обмен клятвами прошел без неожиданностей, а потом я, как и обещал, убрал слои своей магии.
Оказавшись на свободе, Семарес покачнулся, но на ногах устоял. И посмотрел на меня с очень задумчивым выражением, явно прикидывая, насколько быстро его убьет клятва, если он её всё же нарушит.
— Не успеете, — сказал я. — На мне сейчас куча щитов.
Потом я посмотрел на Теагана.
— Я частично освобождаю тебя от клятвы молчания. Ты можешь свободно говорить с бывшим магистром Семаресом обо всём, что обо мне знаешь. Но только с ним.
— Клятва молчания? Теаган, во что ты опять влип⁈ — Семарес уставился на племянника.
— Это я влип? А на себя посмотреть не хочешь⁈
Так, если я их не прерву, тут сейчас начнутся семейные разборки.
— Теаган, — позвал я, и тот, явно с усилием проглотив очередную рвавшуюся с языка фразу, согласно кивнул. Семарес, похоже, тоже решил не усугублять.
— Так что там насчет титула да-вира? — спросил он мрачно.
— Этот титул Рейну не нужен, — ответил Теаган намеренно спокойным тоном. Потом бросил на меня быстрый взгляд и криво усмехнулся. — Ему нужна вся Церковь целиком.
Вот ведь… И даже не соврал, но как-то оно прозвучало… слишком подозрительно.
— Что⁈ — воскликнул между тем Семарес.
Еще одна кривая усмешка, которая, впрочем, тут же исчезла с лица Теагана, а потом он произнес уже абсолютно серьезно:
— Рейн — посланник Пресветлой Хеймы.
Наступила пауза. Потом Семарес поднял руку.
— Так, стоп. Ты, племяш, клятву говорить правду не давал. — И он развернулся ко мне, глядя с ожиданием.
— Я посланник Пресветлой Хеймы, — подтвердил я.
Вновь наступила пауза. Семарес сверлил меня взглядом с таким выражением лица, что сразу стало ясно — ждал, что за ложь под клятвой я прямо сейчас упаду замертво. Ждал и ждал, но всё никак не мог дождаться.
Постепенно ожидание сменилось растерянностью. Потом Семарес подошел к письменному столу, выдвинул стул и тяжело на него опустился, как-то сразу показавшись лет на пятнадцать старше.
— Ты веришь, что говоришь правду, — произнес он, обращаясь ко мне, потом перевел взгляд на племянника. — И ты тоже веришь, что он действительно посланник. Что тебя убедило? Хотя нет. Ты, — он опять повернулся ко мне, — рассказывай лучше сам. Раз уж не можешь солгать.