– Я бы с удовольствием понаблюдал за этим процессом для общего развития, – без тени улыбки сказал Оз, – если не убью его раньше.
Ну берегись, душитель, у джентльменов слова с делом не расходятся.
Я разглядывала улицу сквозь грязное, точно закопчённое окно. Унылое зрелище. Вдоль дома напротив, прямо на земле, сидят две женщины. Одна баюкает что-то завёрнутое в тряпьё, и я отчего-то сомневаюсь, что там младенец. Её товарка устроилась чуть поодаль и, нарочито приподняв грязные юбки, демонстрирует всем желающим и нежелающим правую ногу без стопы. Обе то и дело собачатся друг с другом, ведь явно небогатым прохожим приходится делать выбор, кого одарить мелкой монеткой.
Несколько минут назад я с каменной рожей прошла мимо. Наверное, я чёрствый сухарь, но я никогда не подаю попрошайкам. Могу, если есть лишняя денежка, поучаствовать в какой-нибудь благотворительной акции или отослать эсэмэску в Русфонд. А тем, кто стоит с протянутой рукой, ничего не даю, как бы жалко они ни выглядели. Да, я верю в мафию нищих, и отдельно взятые интересные личности мне тоже попадались. На моей улице одна тётка четвёртый год подряд просит милостыню на операцию ребёнку, но когда её спрашивают, чем болеет дитя и в какой больнице его можно навестить, она огрызается и отходит к другому дому. Ещё нам с мамой попадалась хитрая девчонка, которая просила у сердобольных прохожих деньги на билет домой и каждый раз называла новое местожительство.
Для нашего расследования Оз снял меблированную комнату на Флауэр-энд-Дин-стрит. Настоящий клоповник, зато находится рядом с улочками, где орудует Бесстыдный душитель. Почти идеальное место для размещения штаб-квартиры. Почти, потому что, как я уже отметила, клоповник. Комнатушка с кроватью, двумя облезлыми стульями и столиком с разномастными царапинами и пятнами. Для уюта стена над кроватью была обклеена картинками, вырезанными из журналов. И всё это было пропитано запахами, о происхождениях которых лучше не задумываться.
Оз раскладывал на кровати наши покупки – одежду из местного секонд-хенда.
– Будем надеяться, на эти обноски никто не позарится. – Он расправил рубашку, зашитую под мышкой серой ниткой. – Прогуливаться ночью нагишом как минимум вредно для здоровья.
Я развернула второй свёрток, содержимое которого выглядело не более привлекательно. Мятое платье горчичного цвета, чудовищный чепчик и потрёпанный парик с твёрдыми завитыми локонами.
– Что-то ты приуныл. Передумал? – игриво поинтересовался Оз.
Я скорчила недовольную рожу.
– Конечно нет. Но ты сам посуди, какое убожество! Как женщина, такое нежное и прекрасное существо, может носить эту дрянь? Фу, я в шоке.
– Увы, в этом болоте нет фей, так что рассчитывать на что-то более презентабельное не приходится. Ты будешь мерить?
– А куда деваться?
У меня действительно не было выбора: раз придумала план, то, будь добра, следуй ему, а не скидывай проблему на чужие плечи.
Повернувшись к Озу спиной, я разделась до пояса и только потом поняла, что мне не стоит стесняться, я же не в женском теле. Платье оказалось узковато в плечах и коротковато, зато в районе груди оно обвисло мешком.
Оз обошёл меня кругом.
– Тебе правду сказать?
– Что я выгляжу как дебил или что я самая страшная баба на свете?
– Не обижайся, но на бабу-то не очень похож, – он похлопал меня по груди, отчего мне стало вдвойне стыдно. – Где волнительные перси?
Где, где… В Караганде!
Я шлёпнула его по руке.
– Сделаем тебе перси. Или ты думал, я купил два мешочка с крупой, чтобы прикормить мышей, которые отвезут меня на бал?
– Вот тут не совсем понял. К чему такие сложности? Можно же обойтись, например, свёрнутой тканью. На кровати полно тряпья.
Под «тряпьём» он, очевидно, подразумевал постельное бельё, которому от наших экспериментов хуже не станет.
Фыркнув, я начала стягивать с себя платье.
– Оз, ну ты когда-нибудь женскую грудь видел? Под платьем хотя бы? Разве она выглядит, как скомканная простыня? Да ты возьми мешочки и приглядись. Благодаря крупе они примут нужную форму, и никто ничего не заподозрит. У нас получится первоклассный женский силуэт!
Судя по звуку, Оз сел на скрипящий стул.
– Что мне нравится в твоей эксцентричности, Бен, так это то, что за ней можно различить незаурядный ум. И ты до потери памяти был таким?
К этому времени я закончила воевать с недоразумением под названием «платье».
– Ну… – Я машинально прикрылась предметом маскировки. – Отец вроде говорил, что я не самый глупый из его детей. А Чарли говорит, что у меня прежний характер…
И смотрит на меня. Внимательно, почти взглядом хищника. Его синие глаза пронзают меня, словно булавки бабочку. Оставаться в их плену и страшно, и приятно. Тепло, рождающееся в животе, стремительно растекается по всему телу, но кожу колет от мурашек, будто в обманном тепле затаился холод.
Отвернулась от него, чтобы избавиться от морока. Варя, включи мозги! Нельзя сейчас влюбляться, нельзя! Даже собственное тело не дало бы мне никаких преимуществ, я же не могу втрескаться в парня, который уже лет сто как помер!
Оз понял моё смущение по-своему.
– Прости мою бестактность, Бен. Если эта тема слишком тяжёлая для тебя, мы больше не будем её поднимать.
– Всё нормально. Просто думаю много… о сволочи, которую мы обязаны поймать. Так как тебе наряд? Попрёт?
Он хмыкнул.
– Попрёт.
Я не удержалась от улыбки. Оз такой забавный, когда повторяет за мной дурацкие слова.
– Не хотел бы злословить, но здесь полно подобных женщин, – он опёрся локтем о столешницу. – Замученных, некрасивых, с неполным набором зубов и почти полным – венерических заболеваний. Так что вряд ли наш маскарад кого-то поразит. Да и, как видишь, спросом пользуются далеко не только смазливые девчонки. Проститутки, что нас на первом этаже встретили, нам в матери годятся, а глазками стреляли так, что ой-ой-ой.
За стеной раздавались прерывистые стоны. Кому-то было то ли очень плохо, то ли очень хорошо. В этот момент я старалась убить свою фантазию, чтобы не представлять всю сцену целиком.
Эх, сама сюда полезла, так что нечего жаловаться.
Это был эпик фейл.
Единственным светлым пятном в этой мутной истории было то, что я наконец увидела Оза обнажённым, правда, в меру приличий. Из-за хренового освещения толком ничего не разглядела, но хотя бы ознакомилась в общих чертах. Такой спортивный, с сильными руками… Не будем о прекрасном, нечего сыпать соль на рану.
А я ведь думала, что отсутствие у маньяков интереса ко мне – худшее, что может случиться. Сюрпрайз! Весьма некстати на нас сагрился патруль полицейских. Видите ли, прогуливающаяся ночью парочка вызвала у них подозрения. Мужчина и женщина идут в тёмное время вместе по улице? Ай-ай-ай, это же, как пить дать, проститутка с клиентом! Вариант, что мы друзья, родственники или влюблённая парочка не рассматривался вообще. Объяснить что-либо полиции нравов на месте не получилось, потому что какой-то умник посветил мне в лицо фонарём и воскликнул: «Ба! Да это мужик!»
От позора мне хотелось повеситься в проруби. Оз, наверное, окончательно во мне разочаровался и больше ни за что не будет со мной общаться. Ещё больше его презрения я боялась гнева мистера Ханта. Папаша у Бена суровый, он стопудово разозлится и как-нибудь накажет меня. Психушкой, скорее всего. Вряд ли он позволит «сыну» снова разгуливать по улицам в непристойном виде и ввязываться в сомнительные авантюры. А миссис Хант опять будет рыдать, и что самое ужасное, прижимая нерадивое чадо к себе.
Мироздание не жалело для меня унижений. В обезьяннике горе-трансвестита встретили мерзким улюлюканьем, и мне в первые же секунды досталась пара щипков за мягкое место. Было почти не больно из-за слоёв ткани, зато обидно до жути!
Да я просто не доживу до утра при таком обращении.
Блин. И плакать нельзя. Во-первых, я парень, а во-вторых, моя слабость только раззадорит этих гиен. И огрызаться тоже нельзя, криминальные личности не любят борзых. Нет, я вживую с подобным раньше не сталкивалась, просто моя мама смотрит бандитские сериалы на канале НТВ, и я иногда волей-неволей слышу и вижу отрывки.
– Попрошу без оскорблений, – я постаралась напустить на себя важный вид. – Я артист, мне можно в чём угодно ходить.
Кто-то присвистнул, в полумраке не разглядела.
– А артистик-то хорош. Нелл, смотри, парнишка покрасивше тебя будет.
– Чё? – возмутилась тётка с пропитым лицом.
Я спиной вжалась в стену. Да меня тут запросто изнасилуют!
Оз крепко стиснул пальцами моё плечо.
– Не бойся, нас долго здесь держать не будут. Если договориться, отпустят под залог.
Хорошо бы. Только нам папаши могут головы оторвать.
– Эй, артист! – позвал маргинал в смятом цилиндре. – А развлеки нас!
– Давай-давай! А то здесь сдохнуть от скуки можно, – пожаловался не менее сомнительный тип.
– Иль ты не артист вовсе? – усомнился третий.
Ну да, не артист, а извращенец, который любит с другом гулять в женском платье!
– Леди и джентльмены, вам очень повезло. Нынешним вечером я выступаю бесплатно.
И я, ни на что особо не рассчитывая, запела. Конечно, боялась, что придёт сержант и даст по башке, но потенциального изнасилования я боялась ещё больше.
Публика, что удивительно, оказалась очень даже благодарной. Меня не перебивали, не закидывали мусором, а под конец песни вовсе стали подпевать.
Хэй, хэй, пой, не жалей
Ни вина, ни песен!
Жить в цепях – не твой удел,
Волен только тот, кто смел,
Дерзок и весел!
Спасибо Скай, которая в своё время, скинула мне песни отечественной группы «Марко Поло». Баллады «Blackmore’s Night» и «Blind Guardian» пошли бы на ура, но я их композиции знаю лишь отрывками, а на отрывках далеко не уедешь.
– А спой-ка чё-нить про море, – поступил первый заказ от огромного детины.