Ага, как же. Встречала я в своей жизни и «железных леди», и слабохарактерных мужиков-паникёров.
– То есть природа женщин обидела, – не удержалась я от подкола. – Оттого они такие убогие и несчастные.
– Ну что ты, Бен. Не убогие и несчастные, а утончённые и ранимые.
Чарли положила на колени сложенный веер. Она вообще этот аксессуар не любила и обмахивалась им редко.
– Как мне надоело это лицемерие! Если женщины, как вы говорите, утончённые и ранимые, то почему нас мучают нелепыми запретами, неудобной одеждой и обязанностью рожать целую армию детей, когда двух-трёх вполне достаточно?
Я заметила, что некоторые люди заинтересовались нашей беседой, однако, к счастью, не решились к ней присоединиться.
– Это мужской шовинизм, бессмысленный и беспощадный. – Я откинулась на спинку дивана и похлопала Чарли по плечу. – Надо бороться с патриархатом и стремиться к равноправию полов.
– Откуда ты берёшь такие дерзкие фантазии? – хмыкнул Оз.
– Что в этом дерзкого? По-моему, общество, в котором мужчины и женщины имеют равные права, гораздо лучше того, где особи одного пола всячески принижают других. Я бы с удовольствием жил в таком.
Приятель с тихим смешком покачал головой.
– Боже, ну и глупость.
Ни фига не глупость! Это моя родная стихия! Ну ничего, я всю дурь из тебя выбью!
– Ах так! Да женщины ничуть не глупее нас!
– Может, им ещё политикой заняться?
– А как же королева? – вмешалась Чарли. – Или она, по-вашему, только личным хозяйством управляет?
– Боже, храни старушку, – вставила я с серьёзной миной.
Оз даже не улыбнулся.
– Бен, а ты какой партии сочувствуешь?
– Я беспартийный, – гордо ответила я.
Чарли неопределённо фыркнула. Каюсь, наверное, ошиблась, но я не виновата, что мне никто не подсказал нужный ответ. Зато кое-что я знаю точно.
– В ближайшие сто лет женщины добьются равноправия. Они будут учиться в университетах и получать профессии, о которых даже мечтать не смели. Их одежда станет гораздо удобней и привлекательней, в частности нижнее бельё. Никто не будет навязывать им нежелательных мужей и заставлять рожать, если они не хотят.
– Какое страшное пророчество, – рассмеялся парень. – Тогда же настанет хаос!
– А сейчас что, тишь-гладь-Божья благодать? Нет чтобы нормально разобраться с грязью на улицах и разворованными приютами, мужчины вбухивают все силы и средства в войны.
– А мне нравится «пророчество», – заявила Чарли, не дав Озу и рта раскрыть. – Я бы хотела быть более самостоятельной. Мистер Тёрнер, это же нечестно! Почему, если девушка рождена в бедной семье, ей придётся смириться со своим незавидным положением, а молодой человек может сделать карьеру и сколотить капитал? Или посмотрите на меня. Я воспитана в благополучной семье, но в случае отцовского разорения могу в лучшем случае рассчитывать на место гувернантки. А я не такой доли себе желаю. Да будет вам известно, честолюбие мне не чуждо, я бы нашла, куда применить свои таланты. К сожалению, из меня пытались вырастить всего лишь «украшение гостиной», однако, если верить словам матушки, любое чучело со стеклянными глазами будет более достойным образцом, нежели я.
Ай, молодца! Миссис Хант удар бы хватил от дочкиных откровений.
Оз вытянул шею, явно стараясь разглядеть время на каминных часах. То ли мы его достали, то ли ему не терпелось увидеть медиума.
– Мисс Хант, может, вы тоже изречёте какое-нибудь пророчество?
– Нет уж, – отбила троллью атаку Чарли, – пусть этим занимается Бен, у него лучше получается.
Я с радостью возобновила поток «хороших новостей».
– Русские первыми полетят в космос, появится мгновенная электронная почта, и президентом Соединённых Штатов Америки станет негр.
Чарли с Озом одновременно засмеялись. Блин, на нас уже народ косится с откровенным презрением. Наверное, думают, что мы насмехаемся над миссис Хайнц.
– Вот вы гиены, я же правду говорю, – моя обида была почти настоящей.
Рискуя потерять облюбованное место, к нам приблизился юноша с зализанными волосами и в смешных очочках.
– Прошу прощения, – заблеял он. – Мне правда очень неудобно…
– Неудобно спать на потолке – одеяло падает, – ляпнула я, вызвав новый приступ веселья у Чарли. – Вы хотели сказать что-то более существенное?
Парнишка сдавленно покашлял, словно этот ритуал должен был придать ему смелости.
– Сэр, вы действительно знаете будущее?
Бедный лошарик принял мои слова за чистую монету! С одной стороны, приятно, что хоть кто-то воспринял меня всерьёз, с другой же, было жалко этого простофилю. Неудивительно, что при наличии подобных ему зрителей бизнес медиумов и столовращателей процветает.
– Смотря что, – уклончиво ответила я. – С тех пор как я ударился головой после падения с лошади, меня иногда посещают видения. Порой вижу, что буду есть на завтрак, а бывает, в моём сознании всплывают события мирового масштаба. Гибель принцессы Дианы, атомная бомбардировка Хиросимы и Нагасаки, казнь Саддама Хусейна, Олимпийские игры 1980 года в Москве… Я знаю слишком много.
Чесслово, у чувака сейчас глаза из орбит выскочат.
– Невероятно… Наверное, тяжело обладать даром ясновидения?
– Увы, не все это понимают. Вы первый, кто проникся сочувствием, – вздохнула я.
А друзья мои, засранцы, молчат. Позволяют глумиться над очкариком.
– Прошу простить мою бестактность… Не могли бы вы и мне что-нибудь предсказать?
Круто. Когда я приносила из школы двойки, мама говорила, что я буду играть на скрипке в переходе. Фигушки, у меня новый источник дохода – гадания.
– «Титаник» ещё не затонул?
Признаюсь, с цифрами и датами у меня всегда была беда.
– Какой «Титаник»? – не понял простачок.
Попала.
– Чудненько. Ни в коем случае не покупайте билет на этот корабль. Потонет к чёртовой бабушке.
– Не покупать билет на «Титаник». Я запомню, – с благоговением откликнулся очкарик.
– И вот ещё что. – Я подалась вперёд и заговорила на полтона тише: – Больше никогда не просите помощи у колдунов и медиумов. Вас обманут.
– Не слишком ли жестоко ты с ним? – шепнула Чарли, стоило счастливому дурачку отойти.
– Поверь, он во всех смыслах так целей будет. Кстати, вы тоже билеты на «Титаник» не покупайте, вы всё равно не сможете спокойно на нём плыть.
Элизабет Хайнц не была похожа на городскую сумасшедшую. И на гения с агрессивной харизмой, собирающего людей стадионами, она тоже не тянула. Перед нами предстала женщина лет тридцати с хвостиком, но сохранившая детскую наивность во взгляде. Волосы «мышиного» цвета были убраны в подколотую гребнем незамысловатую причёску. Ещё больше сходства с мышкой ей придавали маленькие круглые ушки без серёг. Она была одета в бордовое платье не слишком сложного кроя и обошлась практически без украшений. Единственным предметом бижутерии, который наверняка заметили все, была небольшая тёмная брошь в виде черепа на скрещённых костях, что ярко контрастировало с её образом. Медиум держалась весьма скромно, негромко поздоровалась со зрителями и поблагодарила их за то, что пришли. Вообще-то я люблю шоу и фриков, однако поведение миссис Хайнц мне очень импонировало. Я бы сразу разочаровалась, увидев страшную бабу в татуировках и с длинными чёрными ногтями, разговаривающую с публикой театральными фразами. Чу! Я слышу шаги призрака!
Рядом с ней крутился её муж, тип с густыми усами и обширными залысинами. То ли действительно беспокоился о супруге, то ли следил за тем, чтобы никто не заметил подвоха. Оз говорил, будто на таких сеансах зрители чувствуют посторонние запахи и слышат странные скрипы и вздохи, а иногда кто-то замечает лески, к которым подвешивают «летающие» предметы. Так, ну вроде не видно ничего подозрительного, нет посторонних запахов, и команда «Все видят радугу? Отлично, поехали!» не прозвучала.
Медиум опустилась на поставленный в центре гостиной стул с мягкой спинкой и, закрыв глаза, стала глубоко дышать.
– На ней нет корсета, – авторитетно шепнула мне на ухо Чарли.
Вряд ли осуждала, скорее, восхищалась.
Спустя примерно минуту миссис Хайнц открыла глаза.
– Я готова. Чей дух я должна вызвать?
Вот так, по-скромному, без всяких «Врата в сумеречный мир открыты!».
Первыми клиентами стала по виду семейная пара почтенного возраста. Они пришли на сеанс, чтобы получить весточку от своей дочери.
Заказ был исполнен в рекордные сроки.
– Maman? Papa? – миссис Хайнц заговорила другим тембром. – Я тоже скучаю по вам. Никакими словами не описать мои страдания, когда я вижу ваши слёзы. Вы пятнадцать лет плачете, а я пятнадцать лет из-за этого мучаюсь.
– Марджори… Это моя дочка, – всхлипнула пожилая женщина и промокнула глаза белоснежным платочком. – Ma chère fille, я не знала, что мы так тебя расстраиваем. Ты никогда об этом раньше не говорила.
– Мы впервые общаемся за столько лет разлуки.
– Как? – похоже, бедная мать была немножко шокирована. – Мы с тобой в последний разговаривали год назад на сеансе мистера Фэбьюлуса. Я просила совета, как украсить твой любимый садик.
«Дух» стоял на своём.
– Нет, maman, вас с papa обманул этот злой человек, воспользовавшись вашей безутешностью. Умоляю, перестаньте плакать, и не надо каждый день приносить в мою комнату букет роз.
– Ах, никто об этом не знал! Дочка, что мы можем сделать для тебя?
– Не плачьте. У вас же есть ещё дети и внуки, ради которых стоит жить. И у меня будет всего одна просьба. Покажите Эмми Джонс мои акварели, и пусть она возьмёт те, что придутся ей по сердцу.
Старичок уставился на жену.
– Кто такая Эмми Джонс?
– Не знаю, mon cher… Эмми! Наша горничная?
– Эта милая девушка очень любит живопись, – пояснила медиум.
Первый акт был благополучно завершён. Супружеская пара удалилась, оставив некоторую сумму в прозрачном сосуде, который выполнял функцию кассы. А хитро придумано: вроде платишь сколько считаешь нужным, но другие видят, что ты оставляешь. Некоторым явно стрёмно выделяться грошами.