Но Майя также играет и с сознанием, заставляя его то подниматься, то опускаться. И не стоит забывать, что опускаться всегда легче.
Поэтому мы живем в мире множественности, ведь мы почти всегда оказываемся на низком уровне сознания, рядом с Майей и ее играми.
Соприкосновение нашего сознания с Единым – с духом – случается редко. Возьмем, к примеру, мяч, падающий в ложбину. Благодаря скорости падения у мяча, достигнувшего дна, еще сохраняется небольшой импульс, чтобы попытаться подняться вверх, но его недостаточно, чтобы мяч «утвердился» в своем движении вверх, так что Майя снова тянет его вниз…
Итак, задача состоит в том, чтобы создать высший центр сознания, опорный пункт на пике его возможностей, чтобы оно не скатывалось вниз с такой легкостью. Речь идет о том, чтобы поместить сильный магнит в точке нашего Единства, некий Свет, вбирающий в себя все лучи, центр, куда сходились бы все пути. Нужно закрепиться там с помощью иной, новой силы гравитации, влекущей нас вверх, – силы духа, силы противоположной по знаку и более мощной, чем та, с которой Майя воздействует на мир.
Если мы научились играть внизу, если мы следуем каким-то правилам и тому порядку, что позволяет нам эволюционировать среди множества вещей и явлений, почему бы не начать новый этап, в котором наши устремления были бы закодированы в правилах некой новой игры, игры высшей, объединяющей все одним знаменателем? Майя тоже трудится над этой задачей, хотя и не рассказывает нам об этом, потому что ее конечной целью является воссоединение с нами.
XXXVIIДобро и зло
Это еще одна из великих дуальностей, встречающихся на дороге Жизни, которые Майя использует в своих играх с людьми. На одном полюсе – Добро, на другом – Зло; между ними находятся промежуточные состояния, где ничего нельзя отнести ни к той, ни к другой крайности. Как раз здесь и разворачивается игра; она становится невозможной, как только достигается одно из крайних состояний.
Однако Добра и Зла в абсолютном значении, как это представляют себе люди, не существует. Это лишь еще одно иллюзорное отражение в зеркалах Майи, то, что ведет людей от одной точки жизненного пути до другой, пока на собственном опыте они не убедятся, что Судьба не находится ни в одной, ни в другой точке, что никаких точек нет и что конечной целью, скрытой за всеми двойственностями и множественностями, является, как всегда, Единство.
Не существует абсолютного Добра; нет и абсолютного Зла. Как могли бы одновременно существовать два абсолюта? Как мир мог бы управляться двумя равными силами с противоположными значениями? С такими критериями Бог оказался бы столь же могущественным, как и Дьявол, и это противопоставление нельзя было бы разрешить, ведь эти силы никогда не придут к равновесию. Поэтому сегодня абсурдным оказывается допущение о существовании некоего всемогущего Божества, способного сочетать в себе все силы Вселенной.
С нашей человеческой точки зрения, пытаясь немного приподнять покровы игры, в которую мы втянуты, мы можем сравнить Добро с полюсом Духа и уподобить Зло полюсу Материи. Между этими полюсами помещаются бесконечные градации добра и зла, образуя полутона – единственное, что нам как раз и знакомо, – не позволяющие дать окончательное определение чему бы то ни было.
И отсюда возникают наши извечные вопросы. Хороша или плоха жизнь? Полезен или вреден разум? Деньги – это добро или зло? Целесообразно ли милосердие? Все относительно… Вещи сами по себе ни хороши, ни плохи. Это мы придаем им ту или иную ценность в зависимости от того, на каком конце шкалы, идущей от духа к материи, от добра ко злу, их располагаем. Если бы мы покрасили в белый и черный цвета крайние точки этой шкалы, то пришли бы к неутешительному выводу, что в действительности нам не знакомы эти чистые цвета, что мы имеем дело лишь с обширной гаммой серых тонов разного оттенка.
Но на этом двойственность не заканчивается.
В высшей сфере Духа, там, куда мы поместили царство Добра, тоже существует своя система ценностей. Для Духа одни элементы являются позитивными, а другие оказываются негативными; у него есть собственное представление о добре и зле.
Внизу, в царстве Материи, все видится наоборот: благом является то, что благоприятствует игре Майи, а злом – все противоположное. Внизу, в том мире, где наше сознание проводит большую часть времени, благом является многообразие множественности; благом оказывается даже тревога, возникающая от невозможности выбрать из столь богатого разнообразия. А злом считается то, что отрывает нас от этой калейдоскопической игры, что отвлекает нас от наших невинных забав с игрушками Майи, которые мы считаем единственно возможной реальностью.
В зависимости от того, к какому полюсу в своей жизни склоняются люди, духовному или материальному, они вырабатывают свои представления о жизни. Отсюда – огромные расхождения во взглядах на добро и зло, проистекающие из разницы в положении людей на ступенях эволюционной лестницы, ведущей от материи к духу.
Для того чтобы люди пришли здесь к согласию, им сначала потребовалось бы достичь сходства в точке зрения, но главное – оказаться на одном уровне эволюции. Но пока Майя среди нас, это очень трудно… Поэтому мы все еще продолжаем бороться за находящиеся на разных полюсах Добро и Зло, которые временами противостоят друг другу, а иногда одно включает в себя другое.
Если бы мы хоть на миг смогли преодолеть иллюзию и сравнить представления людей на основе духовного единства всего живого, мы убедились бы в том, что на самом деле нет ни Добра, ни Зла, существует только Благо, то, что одновременно является Справедливым и Необходимым, Совершенным и Вечным, то, что всегда Есть далеко за пределами любой двойственности, отражающейся в зеркалах Майи.
Благо дает первое отражение – Добро, которое мы соотнесли с Духом. По мере того, как этот отблеск спускается вниз, он расширяется, раскрывается и постепенно теряет свет, пока не потускнеет совсем, добравшись до материи, до мира Майи, где превращается в Зло. Таким образом, Майя является иллюзией, затуманивающей ясное видение высшего понимания. Но чтобы уравновесить этот мрак, она выдумала тысячи искусственных огней, которые очарованием своего разноцветного блеска несут на Землю добро.
Должны ли мы заключить из всего этого, что Майя есть Зло? Дадим ли мы вновь некую абсолютную оценку этому миру иллюзий, представляя его наихудшим из всех возможных?
Нет, никоим образом. Темнота, исходящая от Майи, и сопровождающие ее разноцветные огни есть необходимый этап нашего пути.
Если бы мы не жили в тумане, мы никогда не научились бы ни интуитивно чувствовать ясность, ни тосковать о ней. Через тьму мы идем к свету. За материей мы угадываем дух. Глядя на игру многообразий, мы уверенно мечтаем о единственной и конечной Цели.
XXXVIIIФилософия(Нить Ариадны)
На заре классического периода истории Греции возник миф, полный глубокого содержания, который служил для изображения большей части тайн жизни; это история Минотавра, загадочного чудовища, жившего в центре запутанного лабиринта и неумолимо пожиравшего тех, кто пытался покорить его. Однако появился человек, Тезей, который с помощью Ариадны, образа его собственной души, смог дойти до центра этого таинственного места, победить чудовище и благополучно вернуться по многочисленным дорогам лабиринта.
В чем секрет успеха Тезея? Перед тем как Тезей вошел в лабиринт, Ариадна вручила ему веретено с намотанной на него длинной нитью. По мере того как герой погружался в глубины подземелья, нить раскручивалась и позже, при возвращении, помогла ему не сбиться с пути.
По этой причине мы назвали философию нитью Ариадны, ключом, ведущим к открытию таинств мира Майи.
Своими играми Майя создала из жизни настоящий лабиринт с запутанными дорожками, по которым, с точки зрения людей, непонятно как пройти. Поэтому люди и играют, словно дети, исследуя тысячи путей, которые позволят или достичь Центра тайны, или найти выход.
Хотя игры Майи и ее лабиринт могут на первый взгляд показаться чем-то отрицательным, мы не можем еще раз не отметить, с какой разумностью действует иллюзия, чтобы когда-нибудь, преодолев все препятствия – все игры – мы смогли овладеть той загадкой, что живет в Центре Сердца Пещеры.
Между тем, Майя обладает огромной силой, которая позволяет ей захватывать людей на этих перепутьях, пользуясь тем, что почти никто не знает, где выход… Всех нас захватывает материальная жизнь, потому что почти никто не знает, где выход из этой тюрьмы. А если мы все равно не можем выйти из нее, не лучше ли попробовать играть внутри, кружа по лабиринту снова и снова, пока Душа не протянет нам спасительную нить?
Лабиринт хранит две важные тайны. Первую уловить легче – это тайна выхода из лабиринта; вторая, более глубокая, – это то, что находится в центре, где берут начало его многочисленные пути. Нет никакой возможности выйти, пока не одолеешь чудовище. Нет никакой возможности разрешить загадку Жизни, не познав тайну игр Майи. Значит, важнейшая из тайн лабиринта – та, что спит в его сердце, и не будь смельчаков, отваживающихся на схватку с Минотавром, не было бы и тех, кто смог вырваться из лабиринта.
Если философия – любовь к Мудрости – это нить Ариадны, то, следуя ей, мы сможем дойти до самого оплота Майи; на это способны люди ищущие, победившие собственный страх невежества, желающие знать причину игры, не оставляя саму игру.
Тезей со своей нитью, Арес-Дионис со своей секирой-факелом, обычный человек со светильником своего разума – все они искатели Мудрости, любящие Мудрость, все они философы. Смело продвигаясь по дорогам бытия, они все более приближаются к центру и там, где должно было бы находиться огромное чудовище, они находят – вот так неожиданность! – обитель Майи, Великой Иллюзии, управляющей всеми играми лабиринта. Если попытки были настойчивыми и последовательными, игры всегда приводят к сердцу лабиринта. Если ты бредешь вслепую, чудовище иллюзии поглотит тебя, если ты влеком жаждой познания, чудовище сбрасывает свои покровы и перед тобой предстает Майя во всем своем великолепии – как великая властительница человеч