уже который день.
Нет. Мотылька я не хотел отпускать. Твердо решил оставить себе до тех пор, пока не исчезнет наваждение. Но лишь крепче увязал в ней. И чем глубже тонул, тем меньше хотелось, чтобы эта болезнь прошла.
Не заметил, как привез ее к себе. Припарковался и заглушил мотор, спрыгивая с байка и поднимая Наташу за талию с моего железного коня. Не успел снять с нее шлем, как тут же впился в нежные губы, с трудом подавив зарождающийся в груди рык.
Обхватил ее нижнюю губку, всасывая, и тут же проскользнул языком в горячий ротик, проведя вдоль спинки ее языка глубже, желая напиться ею, насытиться, впитывая вкус.
Пах мгновенно прострелило желанием. А когда понял, что Мотылек больше не сдерживалась, то совсем чуть не слетел с катушек. Ната тянулась ко мне всем телом, царапая ногтями шею, переплетаясь со мной языками и даже слегка прикусывая губы.
Обхватил упругие ягодицы, вжимая в себя и давая почувствовать свое возбуждение, и, блядь, чуть не спустил в штаны, когда услышал от нее стон. Оторвался от сладкого ротика, чтобы отдышаться, и прикрыл глаза, восстанавливая дыхание.
– Нужно подняться, – прошептал в рот Наташе. А она продолжала тянуться ко мне губами, оставляя беспорядочные поцелуи на подбородке.
Услышав меня, будто очнулась от гипноза, резко опуская голову, пряча лицо на моей груди. Казалось, будто у нас на двоих одно сбившееся дыхание и мы оба находимся где-то в другом измерении, где существовали только мы вдвоем. Услышал звук мотора въезжающего на парковку автомобиля и, опомнившись, взял Мотыльку за руку.
– Пойдем, – повел к лифту.
Зашли в кабину, и, увидев румянец на смуглой коже, не удержался, снова поймал ее губы, погружаясь в жаркий рот, растворяясь в ее вкусе и сползая губами по нежной коже к шее.
– С ума сводишь, – дышал тяжело, пытаясь ухватить больше сладости, цепляя тонкую кожу и оставляя следы.
Вывалились из лифта, услышав разрывающую колонки музыку. Оторвался от Наташи, не понимая, что происходит.
– Какого хера? – взглянул на побледневшую девчонку и напрягся.
Казалось, еще мгновение, и она снова сбежит от меня.
Взял ее за руку и повел внутрь апартаментов. Но стоило войти в гостиную, как от возбуждения и эйфории не осталось и следа.
– Пи-и-ит! – пропищала идиотка Мира и кинулась ко мне навстречу. – Наконец-то ты приехал. А мы уже заждались, – попыталась меня обнять, но я выставил перед собой ладонь, останавливая ее.
– Что здесь происходит? – посмотрел поверх рыжей головы на режущегося в приставку Дэна и сидящего рядом с ним Тима, так же увлеченно нажимающего на кнопки на джойстике.
Вокруг них царил настоящий хаос. По моей гостиной сновали какие-то сучки, а Мик разливал им бухло, достав всю коллекцию из моего бара.
– Что, блядь, здесь происходит? – в полном ахере от происходящего смотрел на свой дом и на то, во что его превратили.
– Мы решили продолжить веселье, – пропищала Мира, а я почувствовал, как напряглась Ната. Мысленно она наверняка уже бежала обратно к кабине лифта, вызывая такси.
Но я погладил подушечкой большого пальца тыльную сторону ее ладони, успокаивая.
– Как вы сюда попали? – думал, разорву нахрен Дэна, понимая, что без него здесь не обошлось.
– Бро, они спросили, где я, и тут же приехали сами. Я их не звал, – не глядя на меня крикнул Дэн, стараясь переорать музыку.
Чувствуя, что еще немного, и я не сдержусь, подошел к дивану, где сидели парни, вырывая джойстик из рук бедолаги, который еще утром готовился встретиться лицом к лицу с последствиями прошлой бурной ночи.
– Эй! – возмутился Руднев.
– Какого хуя ты все еще здесь? – прошипел, глядя на него сверху вниз.
Дэн поднял голову наверх, встретившись со мной взглядом, а затем посмотрел на мою руку, в которой я все еще зажимал Наташину ладонь, и снова перевел внимание на меня.
– Блядь, – выдавил он. – Прости, мужик, я забыл. Отец дал понять, что лучше мне не появляться дома, и я решил перекантоваться у тебя еще денек, пока дома все не уляжется.
– О том, почему ты не предупредил меня об этом, мы поговорим позже. Но какого хера ты устроил из моего дома притон? – обвел взглядом гостиную.
За барной стойкой Мик уже засасывал одну из девок, а вторая орудовала рукой у него в брюках. Две других извивались в танце, закатив глаза. Они явно находились под чем-то.
– Да, ладно тебе, бро, не кипишуй, – вмешался Тим, с усмешкой наблюдавший за нашей перепалкой.
– Нет, не ладно! – рявкнул я. – Выключить музыку! – крикнул умному дому, и назойливая долбежка тут же исчезла. – Чтобы через пять минут здесь никого не осталось! – рявкнул так, чтобы никто не воспринял это за шутку.
– Пит, хорош душнить, – протянул Тим, устало откидываясь на спинку дивана.
– Я не шучу. Если через пять минут вы все не съебетесь отсюда, тогда мы уже будем разговаривать иначе.
– Что такое? – оторвался от своих телок Мик и, поправляя пах, подошел к дивану.
– Я не понимаю, с чего вы решили, будто правила поменялись? – смотрел на Мика, не понимая, какого хера он позволил этим отморозкам сотворить это с моим домом. – Ничего не поменялось.
– Думал, мы составим вам компанию, – усмехнулся Тим, прожигая взглядом Натку.
– Хуево думал, – установил с ним зрительный контакт. – А теперь вы отправитесь веселиться в другое место. И наутро не забудьте прислать клининг. Завтра Ника приезжает. Мне это дерьмо тут не нужно. У вас ровно пять минут, – потянул Нату в сторону лестницы, уводя подальше от глаз этих отморозков.
Как только мы вошли ко мне в спальню, закрывая дверь изнутри, Мотылек забрала руку из моей ладони.
– Я тоже поеду домой, Петь, – тут же заговорила она.
– Они сейчас уедут, Нат, – попытался ее обнять, но она отшатнулась. Бледная и напуганная, обняла себя руками.
– Уедут и будут обсуждать нас с тобой и то, что мы остались на ночь вдвоем, – сейчас ее глаза казались размером с блюдца. И мне хотелось ее обнять и как-то успокоить. – Это слишком, Петь. То, что должно остаться между парой, не должно стать достоянием общественности. Я так не могу, – проговорила Наташа, давая ясно понять, что сказка закончилась.
Глава 36
Ната
– Ну, пока, – взялась за дверную ручку автомобиля, собираясь выйти.
– Постой, – поймал меня за руку Державин, и кожу тут же осыпало мурашками. – Как же поцелуй на ночь?
В темноте салона автомобиля его взгляд казался таким темным, глубоким, искушающим. Но стоило вспомнить ту отвратительную сцену у него дома и представить, как в данный момент все его дружки и подружки обсуждают нас, строят домыслы о том, чем именно мы занимаемся с Петей в эту минуту, как к горлу подступила тошнота. Тут ведь и гадать не нужно, как они к этому относятся. Для них всех это что-то совершенно банальное и не стоящее внимания. В то время как для меня одно из самых важных событий в жизни.
И все то прекрасное, что между нами было сегодня, внезапно стало казаться облитым грязью. А я не хотела так…
– Я устала, Петь, – опустила глаза, чтобы так жадно не рассматривать губы, ставшие моей манией, точно так же, как и весь Державин в целом.
Но столкновение с беспардонным посягательством его друзей на мой закрытый и неприкосновенный для посторонних мир выбило меня из равновесия. Понимала, что не смогу вписаться в общество, где не существовало понятия границ.
– И что, даже на поцелуй сил не осталось? – в голосе столько нежности и ласки, что устоять практически невозможно.
Но перед глазами пронесся образ Миры, а следом за ней парней, и их взгляды, кричавшие о том, что они все о нас знают. И эти липкие, унижающие взоры… Мне сложно отойти от такого, и требовалось время подумать над настолько стремительными переменами в жизни.
– Прости, – рассматривала коленки, обтянутые джинсами, зная, что стоит установить с Петей зрительный контакт, и тогда я не смогу быть такой решительной.
– Наташ, – произнес мое имя так, что по венам растеклось тепло. – Я понимаю, что эти придурки испортили нам ночь и шокировали тебя. Но я-то все тот же. Я не приглашал их и не поддержал их затею. Так не наказывай меня, – гладил мои пальцы, вызывая стойкое желание прикрыть глаза и замурлыкать. – Слышишь меня? – положил вторую руку мне на шею, разминая окаменевшие мышцы.
Из меня вырвался стон, и, закрыв веки, я просто сидела и наслаждалась ощущениями, чуть опустив голову вниз.
– Ну же, Мотылек, не закрывайся снова от меня, – тихо говорил он, и вибрация от его низкого тембра расползалась по телу.
– Для меня это очень сложно, – приоткрыла веки.
– Я понимаю. Но мы можем с этим справиться, – с надеждой смотрел на меня, и казался весь обнаженный передо мной, и я могу завладеть им всецело. Тогда не выдержала:
– Кто такая Ника, Петь? – ненавидела себя за слабость, но мы уже шагнули так далеко, что я просто умру, если буду изводить себя догадками и домыслами. Лучше узнать все сразу у него самого и лишь потом делать выводы. Ну а пока я не знала, кем приходилась ему эта загадочная блондинка, меня сжигала ревность. Горькая, острая, разрушающая душу ревность.
– Что? – непонимающе смотрел на меня, а затем его губы растянулись в улыбке.
– Это кто-то особенный для тебя? – вспомнила, как он разговаривал с ней по телефону и сегодня друзей выгнал, наверное, больше из-за того, что они устроили в его доме бедлам перед приездом этой самой Ники, чем из-за вторжения в наше свидание. Думала об этом, и у меня кишки скручивались в узел от зависти к незнакомке и злости.
– Самый особенный человек в моей жизни, – ответил, будто серпом полоснул мне по грудине.
Казалось, меня начнет выворачивать наизнанку от боли и отчаяния.
– Тогда… зачем тебе я? – глаза пекло и во рту пересохло.
– С Никой никто не сможет сравниться и конкурировать с ней бесполезно, – продолжал убивать меня беспощадной правдой. – Ника – моя мама, Нат, – расплылся он в довольной улыбке.