Но ничего не происходило. Даже когда я шла на остановку, никто не преградил мне путь. И когда на автовокзале я прошла на посадку, то испытала облегчение, но вместе с тем разочарование.
Не нужно ему мое прощение. Не сожалеет. Значит, ни слова правды в оправданиях Державина не прозвучало. И попытка извиниться была не более чем порцией пыли в глаза.
Глава 66
Ната
– Динамика хорошая. Если следующий год не делать таких больших перерывов в реабилитации, как раньше, то ваша мама может начать самостоятельно ходить, – Родион Сергеевич, мамин лечащий врач, сидел за столом и, чуть наклонившись вперед, смотрел мне прямо в глаза.
Пока мама находилась на занятиях с физиотерапевтом, я сидела напротив мужчины и листала мамину карту, читая то, какие процедуры проводились за время реабилитации, и сравнивая изменение показателей.
– Как я уже говорил, наилучшим вариантом для вас пройти несколько курсов в центре, что находится в соседнем регионе. Именно там работают лучшие специалисты в стране, занимающиеся подобными случаями, – переплел пальцы и, кажется, практически не моргал, смотря на меня. – Я понимаю, Наталья, что сумма не маленькая. Но поставите маму на ноги, и вам самой станет легче.
– Я понимаю это, Родион Сергеевич. И помочь маме снова жить полноценной жизнью – мое самое большое желание, – закрыла карту, но не выпустила ее из рук. Казалось, что пока я держу ее, все можно исправить, можно подарить маме нормальную жизнь. А как только положу ее на стол, то даже последняя надежда пойдет прахом.
– Подумайте, Наталья, о моих словах, – снял очки, протирая стекла салфеткой.
– Спасибо, Родион Сергеевич! – поднялась с кресла и, зависнув на пару мгновений, все же положила карту на стол перед мужчиной. – До свидания.
– Дайте знать о вашем решении.
Мысли роились в голове, жаля, заставляя напряженно думать и не давая передышки. Сколько я возвращалась к теме с лечением в той клинике, и сколько раз приходилось откладывать эту идею, потому что и здесь специалисты были хорошие, но не лучшие.
Теперь появилось стойкое ощущение, что если сейчас я не найду способ, как заработать эти чертовы деньги, то мама никогда не сможет вернуться хотя бы к подобию нормальной жизни. Эти мысли отвлекали от того ужаса, что остался дома. Но признаться, если бы кто-то предложил мне выложить в сеть интимное видео в обмен на здоровье мамы, я бы пожертвовала собой не раздумывая. Но такого выбора мне не давалось. И от этого становилось еще горше.
Дошла до палаты, думая над возможными вариантами, и хотелось выть от отчаяния. Но как только увидела маму, то тиски, сжимающие меня последние сутки, стали немного отпускать. Кинулась к ней на грудь, обнимая за шею, зацеловывая щеки и лоб. Обняла крепко крепко и расплакалась.
Закусывала губы, чтобы не издавать звуков, способных напугать маму, старалась успокоиться, но слезы сильнее стекали по щекам.
– Д-д-до-о-очь, – позвала мама, дотронувшись здоровой рукой и поглаживая по плечу.
– Я просто соскучилась, – прижалась к ней сильнее. – Я так люблю тебя, мамочка.
– И я-а-а-а, – гладила руку мама.
Заставила себя успокоиться и, вытерев слезы, отпрянула. Сидела перед мамой на корточках и с жадностью рассматривала родное лицо.
– Чудесно выглядишь, – улыбнулась, заметив, что у мамы даже цвет кожи стал здоровее и появился блеск в глазах. – Я была у Родиона Сергеевича. Он хвалил тебя и сказал, что ты делаешь успехи.
– Т-т-так с-с-се-е-ебе! – улыбнулась уголком рта.
– Ну знаешь, так не так, а надо ковать железо, пока горячо.
Мама внимательно посмотрела на меня, явно заподозрив неладное.
– Мамуль, знаю, что ты против, но сейчас я твой опекун и решаю, как лучше для нас обоих, – взяла ее за руки.
– Ч-ч-ч-то-о-о ты-ы х-хо-о-оч-чешь?
– Мама, – сделала глубже вдох. – Я выставляю квартиру на продажу. Знаю, – увидела протест в ее глазах, – знаю твою позицию. Что это моя квартира и мне нужно будет где-то строить семью, жить и прочее. Да и лучшие годы жизни прошли там. Но, мам, ты же понимаешь, что это наш единственный шанс поставить тебя на ноги.
– Н-н-но-о-о… – попыталась возразить она.
– Никаких но. Если ты сможешь сама себя обслуживать. То я не только смогу на новую квартиру заработать, но и вообще, нам станет полегче.
Видела по взгляду, что мама все понимала и считала себя обузой. Но я запретила ей не только говорить о таком вслух, но даже думать.
– У-у—уч-ч-че-о-о-оба?
– Возьму академ, – о подробностях маме знать не обязательно.
Мама молча сверлила меня взглядом, а я ощутила такую легкость, какой не испытывала давно. Вот он, выход! Решение, благодаря которому решатся все наши проблемы. Продам квартиру, куплю однушку в том городе, где будем проходить реабилитацию. Мама вылечится, и тогда я смогу поступить на заочное, спокойно зарабатывая на обучение и не умирая от усталости от двойных смен.
И самое главное, все это будет вдали от эпицентра моих проблем, вдали от Державина и его проклятых друзей. Я так сильно вдохновилась идеей, что упустила один важный момент. Продажа квартиры может растянуться на месяцы, которых у нас не было. И тогда я решилась на шаг, на который никогда не пошла бы при других обстоятельствах.
Просидев еще возле мамы несколько часов, попрощалась и сразу же достала смартфон, игнорируя пропущенные звонки и пришедшие сообщения, отыскала нужный контакт. Нажала на зеленую трубку, слушая длинные гудки.
– Здравствуй, Наташа, – услышала я в динамике женский строгий голос. – Чем обязана?
– Здравствуйте, Руфина Александровна. Простите, что беспокою вас… Знаю… – сделала глубокий вдох. – Я помню, как сказала вам, что ни за что не воспользуюсь вашей помощью. Но как говорится: “никогда не говори “никогда”, – горько усмехнулась, понимая, что добровольно согласилась на сделку с дьяволом.
Глава 67
Ната
– Меня ждет Руфина Александровна, – обратилась к высокой блондинке.
– Прошу вас, пройдите за мной, – улыбнулась хостесс и повела меня через основной зал ресторана, к закрытым кабинкам.
Мы шли точно по тому же маршруту, что я проходила в тот единственный раз, чуть более двух лет назад.
Как сейчас помнила все звуки и запахи. Ощущения казались такими острыми, свежими, будто все происходило вчера.
Под ребрами разверзлась ледяная пустота. И от этого холода больно дышать. Ничего не забылось, не зарубцевалось и совсем не зажило. Раны свежие, кровоточащие и такие глубокие, что до конца жизни будут напоминать о себе.
Хостесс отодвинула тяжелую портьеру, и я вошла в знакомую кабинку. Красивая моложавая брюнетка с гладкой кожей, слегка раскосыми карими глазами и идеальными макияжем сидела у окна на диване. Заметив наше вторжение, она оторвалась от планшета, встретившись со мной взглядом, и отложила в сторону гаджет. Поправив струящиеся по плечам волосы за уши, поднялась с дивана и подошла ко мне.
Бежевый брючный костюм идеально сидел на стройной фигуре. Вообще по этой женщине сложно сказать, что ей уже более пятидесяти лет. Но я не испытывала восхищения, глядя на нее. Заглядывая в ее колкие темные глаза, я видела в них призрак ее сына, разрушившего нашу жизнь.
– Наталья, – кивнула она в приветственном жесте и указала на стол. – Прошу.
Я прошла к креслу, опускаясь напротив того места, где она сидела с планшетом.
– Голодна? – спросила Руфина Александровна между делом.
– Нет, спасибо! – рядом с этой женщиной мне ни один кусок в горло не полез бы.
– Никого к нам не впускать и не беспокоить, пока я не дам распоряжения, – наказывала кому-то за шторкой и сразу вернулась обратно.
Я сидела натянутая как струна, дожидаясь, когда женщина вернется на место и уделит свое внимание. Руфина Александровна не заставила себя ждать. Стук каблуков послышался за спиной, и вот она уже обогнула стол.
– Внимательно слушаю, – опустилась она на диван и установила со мной зрительный контакт.
– Руфина Александровна, – не спасовала перед тяжелым взором, выдерживая его и не отводя глаз в сторону. – Вы говорили, что я могу обратиться к вам в любое время и по любому вопросу, – проговорила то, что еще пару дней назад ни за что бы не озвучила. Я была готова вырвать себе язык, лишь бы не обращаться за помощью к этой женщине, этой семье. Но теперь… Она была моим единственным спасением.
– Да, – ответила она холодно. – И все мои предложения ты демонстративно игнорировала.
– Все же вам удалось внести свою лепту…. – как я залилась, когда узнала, что меня зачислили в университет финансов. Ведь я даже документы не подавала туда. Совершенно не до того было. Мамино лечение, работа. О поступлении в ВУЗ я думала меньше всего. И тут, как гром среди ясного неба, оказалась зачислена в самый престижный ВУЗ региона и один из самых лучших в стране. Более того, за меня, оказывается, была внесена плата за первый год, независимо от того, смогу я там учиться или нет.
Меня штормило тогда и я лютовала так сильно, что вместо благодарности чуть не развернула войну.
Но коварная женщина сделала ход конем. Она убедила маму, что я не могу упускать подобный шанс. И после нескольких недель уговоров я приняла подачку от людей, не принимавших мою сестру, от людей, кто потакал разгульному образу жизни сына, людей, упустивших момент и потерявших старшего ребенка.
Но, глядя на Руфину Александровну, не могла сказать, будто трагедия хоть как-то отразилась на ней. Я до сих пор задумывалась над тем, как так получилось, что эта женщина осталась черства после гибели собственного ребенка. Но, познакомившись с родителями Державина, кажется, лучше поняла этот тип людей. Они не способны любить. В них не заложена привязанность и тем более сострадание. Они – эмоциональные инвалиды.
Родители Марка пытались помочь нашей семье лишь для того, чтобы в глазах общественности и СМИ оставаться порядочными людьми.
– Жаль, что ты отказалась от полного финансирования, – холодно заметила мать Марка. Она сидела, откинувшись на спинку дивана и сложив ногу на ногу. Смотрела холодно, но без неприязни. Хотя я знала, как сильно она презирала всю нашу семью. – Или ты передумала?