Он горько усмехнулся.
– Потом Син выставил условие, чтобы мы больше не лезли в драки. Он месяц убеждал нас, что мы хорошие врачи и что от нас будет гораздо больше пользы, если мы станем помогать, вместо того чтобы калечить. Он очень мудрым был, Син, несмотря на…
– На что? – не понял Кир.
– У Сина был генетический дефект, но я не хочу говорить, какой именно, – нахмурился Фэб. – И, в соответствии с дефектом, порок развития. И не один. Для многих разумных он был… скажем так, странным. Нет, внешне он выглядел совершенно нормально, он адаптировался полностью, мы с Гирой сами этим занимались; они попали к нам подростками, по четырнадцать лет, Син и Агри, совсем еще дети. А нам было уже под сто пятьдесят, мы вообще пришли в Контроль и Официальную довольно поздно.
– Из-за чего?
– Потому что мы хотели стать Аарн. – Фэб улыбнулся. – И даже будучи Встречающими, мы мотались в Орден, как только позволял случай.
– Хотели и не стали? Почему?
– Сложно сказать. – Фэб задумался. – Разве что про себя, пожалуй. Знаешь, если бы я стал Аарн, я бы никогда не увидел своего Бога там, в высохшей траве, в степи. Может быть, я был бы счастлив… не знаю. Наверное. Но, видимо, я уже тогда искал какое-то иное счастье. И нашел. И… ты спросил, что мы там с психом думаем, так вот, я скажу тебе – все просто. Если он сейчас не может или не хочет по какой-то причине, я никогда не…
– А вот теперь ты спустись с небес на землю и меня послушай. – Кир наклонился к Фэбу. – Про Бога – это все, конечно, хорошо. Но ты же сам понимаешь, что раскачивать это дело надо, хоть понемножку. Это ж вредно! Ты как-то так… ну, помнишь, я к тебе тогда первый прибежал? Сам знаешь. Полегонечку, потихонечку. Если по солнышку ориентироваться, то на первых порах и не выйдет ничего путного. И вообще, Фэб, есть у тебя качество, которое меня тихо бесит.
– Какое? – с подозрением спросил Фэб.
– Нерешительность, – объяснил Кир. – Ты мужик или где? Ты со стороны посмотри, ты же… если типа вас обоих того… блин… в общем, вы словно ролями поменялись. Он мужик, а ты – средний. Чего ты тянешь? Чего ты мямлишь? Тут так и вообще весь город по подъездам размножается, а у тебя со всех сторон приличия и глазки в пол. Ты же скъ’хара, так покажи своему, блин, Богу, кто ты такой, и кончай жевать жвачку. Он сейчас замучился с Тринадцатым, но хоть час ты для него выкроить сумеешь?
Фэб задумался.
– А если он даст понять, что…
– Ага, он даст понять. А ты тоже дай понять. Авось чего и получится в итоге.
– Кир, я, пожалуй, все-таки воздержусь. – Фэб отрицательно покачал головой. – Можешь считать меня сколь угодно нерешительным и трусливым, но, прости, я вижу: пока что не время. Пусть он живет как хочет. И потом, есть гораздо более серьезные вопросы. Нам всем придется принимать какие-то решения, не только ему.
– Ты о чем?
– Ри с тобой случайно не разговаривал на днях про… – Фэб замялся. – Про то, что он хочет сделать?
– Ты про деньги, что ли? – сообразил Кир. – Разговаривал. И, сказать тебе по секрету, сообразили они данную фигню на троих, как мне кажется.
– На четверых, – поправил Фэб. – Берта тоже. Что ты думаешь по этому поводу?
– Не знаю. – Кир пожал плечами. – Мне кажется, они правы. Это действительно… не очень честно. Мы всю жизнь зарабатывали сами, а это… богатство… оно чужое. Я тоже по первости обрадовался, у меня же отродясь денег столько не было, а сейчас начал соображать, что мне не по себе немножко с этого дела. Конечно, оно хорошо, когда ты можешь и то себе позволить, и се и когда не надо думать о том, что еду не на что купить завтра будет, но… Они чужие, деньги эти. Не я их заработал. Не мне и тратить.
– Отец Анатолий сказал, что в этом нет ничего дурного, что это просто наследство. Но… Кир, я согласен с Ри и с ребятами. Ри предложил оставить себе немного на первое время, а все остальное вывести обратно в счет планеты. Это будет правильно, потому как по отношению к нам эти деньги свое предназначение уже выполнили. Они спасли нас тогда, когда нам это действительно требовалось. Теперь – все изменилось. Думаю, что на Окисте нам всегда будут рады, и дом останется за нами, и катера, и, возможно, даже работа найдется…
– Ну, про это мы подумаем, как вернемся, – покивал Кир. – Не знаю, кем я там смогу… в общем, посмотрим. За себя могу сказать, что мне эти деньги не особо нужны. Мне гораздо лучше знать, что я могу вот так сидеть, как сейчас, и трепаться с тобой, с ребятами, с девчонками. Что у меня семья есть, которую я люблю и которая меня любит. А деньги… – он махнул рукой. – Деньги тлен.
– Согласен – Фэб задумался. – Кир, а твоя семья… родители… мама, отцы, старший… ты их помнишь?
Кир помрачнел и вытащил еще одну сигарету.
– А то, – едва слышно ответил он. – Думаешь, я боевиком стал просто так что ли? Помню. Иной раз думаю, лучше бы не помнил.
– Почему?
– Знаешь, как нас зачищали? Я никому не говорил, даже солнышко не знает. Тебе могу сказать, потому что тебе можно. Они не стреляли в нас, эти люди, «Венец». И биологичку не применяли. И массовое оружие тоже. Они просто заходили в дома и резали женщин и гермо. Понимаешь? Чтобы не портить планету, воздух и город!.. Просто тупо резали, как скот, как овец каких-нибудь. Мужчин не трогали. Детей тоже. – Он криво усмехнулся. – А знаешь почему?
Фэб отрицательно покачал головой.
– Потому что дети – это обменный фонд, а мужчины сильные и будут работать. Я… мы были дома. Мы слышали крики. На улице. Мама велела мне спрятаться, но у нас квартира была маленькая совсем, некуда толком. Я залез в щель между столом и стеной, они уже поняли все, я не понимал.
– Сколько тебе было?
– Семь… В дом вошли эти, трое, кажется. Родители даже не пытались бежать, понимаешь?
– Почему? – одними губами спросил Фэб.
– Потому что город был заполнен этими… Их было слишком много, зачищали быстро и очень профессионально, я потом прочел, что мы были не первыми, кого вот так вырезал «Венец». До этого они подавили сопротивление, вышибли с планеты Официалку, похерили власти, смели армию и все, что у нас было вообще… чертова Маджента, ненавижу… сектор у нас был такой мирный и тихий, что мы и не думали даже, что так может все обернуться!
Фэб молчал. Сидел, прикрыв глаза рукой, и молчал.
– Знаешь, когда тебе семь… и когда на твоих глазах какая-то тварь режет горло маме и папам… и сносит трупы в ванную, чтобы потом другая команда вывезла… а потом тебя вытаскивают из этой щели, в которой ты… Но, Фэб, самое страшное было не это. И даже не то, когда мне полезли в штаны – проверять, гермо я или мальчик. Проверили… до сих пор ненавижу слово «пацан», видимо, рефлекторно… Хуже всего было, когда пришел старший отец. Знаешь, что он сделал?
– Что? – одними губами спросил Фэб.
– Твою мать… Он молиться начал, понимаешь?! – выкрикнул Кир. – Вместо того чтобы переубивать эту сволочь, он встал на колени и начал молиться!!!
– Не кричи, пожалуйста, – попросил Фэб. – Ты их разбудишь.
– Прости… Я тогда уже понял, что, если останусь жив, я сам… я сам сделаю так, чтобы ни одна скотина… никогда… ну, тогда я так, конечно, не думал, не умел еще, видимо. Это позже пришло. А дальше был трындец, Фэб. Потому что нас погрузили на транспорты, и… и я впервые обрадовался, что я мальчик.
– Кир, прости, я тебя прерву… Почему ты не сказал раньше? – удрученно спросил Фэб. – Я не буду молиться при тебе, я не понимал, но теперь знаю и очень прошу меня простить за это.
– При чем тут ты?.. Так вот, я обрадовался, потому что девок и гермо там насильничали все кому не лень. Гермо до места, по-моему, живых вообще не добралось. А мальчишек они не трогали.
– Ты не хотел быть мальчиком? – удивился Фэб.
– Я был хиляком и лентяем, – пояснил Кир. – Да-да, представь себе. Болел в детстве часто, был слабым. И мне до какого-то возраста казалось, что со средних и с девчонок спрос меньше, а меня мучают более сложными заданиями и поручениями только потому, что я мальчик. – Он усмехнулся. – Вот такой я был придурок. И еще очень хотел сестренку, а родители все никак не могли ее сделать… у других детей из дома были братья и сестры, а у меня нет. И… я подумал, что это у гермо могут быть сестренки, а у меня родители неправильные, у них только мальчик мог быть, да и то один. О как.
– Ты был маленьким, дети могут себе и не такое выдумать, – успокоил Фэб.
– Это я сейчас понимаю, что могут. Тогда мне это все казалось зверски серьезным. И архиважным. Ну и вот… вот так я и оказался сиротой и обменным фондом. – Кир поскучнел. – Дальше было несколько лет, которые я запомнил знаешь чем? Голодом. Мне постоянно хотелось есть. Постоянно, ты не поверишь. Ну, потом нас обменяли, но там программа была какая-то странная, нам, вместо того чтобы кормить, выдавали деньги, чтобы мы покупали сами себе еду, вещи. Типа чтобы учились жить в большом мире. Мы ведь уже подростками были. В общем, я тогда понял, чего хочу и почему я это буду делать. И стал откладывать. На дорогу. Заорт – это такая глобальная жопа, окраина, делать там совершенно нечего, надо было выбираться. Ну и выбрался.
– Кир, извини еще раз, – попросил Фэб. – И на будущее – если я делаю что-то, что причиняет тебе боль, скажи мне, пожалуйста. Скажи сразу, не терпи так, как терпел три года.
– Ладно, – ухмыльнулся Кир. – Ну а дальше вообще прикольно получилось. С первого раза я не поступил, срезался. Неделю до этого не жрал, переволновался, и… если честно, я не знаю, чего там было. Помню, как очухался в какой-то комнате, лежу, рядом человек на коленях стоит, перепуганный. Юноша, говорит, что с вами?! Да ничего, отвечаю, видимо, споткнулся, сейчас встану, мне же экзамен сдавать надо, начнется скоро. Он – экзамен прервали из-за вас, мы врача вызвали, сейчас будет. Зачем? Так вы в обморок упали на этом самом экзамене! О-па… Ну, в общем, этот человек у меня потом шесть лет преподавал. Очень хороший мужик, с пониманием отнесся. На первый год меня пристроил… до сих пор думаю, что он за меня из своего кармана платил. И… Фэб, я этот первый год учился вольнослушателем, тренировался и… жрал. Фэб, боже, как я жрал! Я жрал все и везде, я даже цветы на акации жрал, которая около учебного корпуса росла. Обрывал те, которые повыше, клал в пакетик и трескал за милую душу. Вес, правда, почти не набрал, потому что тренировался все время. Они меня там все считали чокнутым. – Он засмеялся. – Общаться я… ну, стеснялся, скажем, тем более что база была человеческая, а людей