– Ну да. – Поэтесса пожала плечами. – Вы меня простите, конечно, но мне немного непонятно. Как в гермо попадает ну… это самое. Ну, от мужчины…
Она замялась.
– Ага, – хищно ощерился Скрипач. – А теперь ты должна сказать, что не видишь другого способа, кроме как тот, который используют гомосексуалисты, да? Вот только позволь узнать, как у тебя в мозгах произошло скрещивание экскреторной и половой систем? По-твоему что, наши женщины детей тоже через жопу должны рожать, следуя этой логике? Тебе не приходило в голову, что не все устроены так же, как люди, и что эти системы у некоторых рас могут быть разъединены?!
Ветка покраснела.
– Но ведь у вас же есть…
– Да, он у нас есть, – подтвердил Скрипач. – Но, Светочка, ты не думала, что дырочек в организме может быть на одну больше, а?
– Рыжий, не ерничай, – попросил Ит. – Ветка, и у гермо, и у мужчин рауф этих самых дырочек не две, а три.
– Три? – тупо повторила та.
– Ага, – подтвердил доселе молчавший Кир. – И писаю я сидя, если чо. Потому что то, о чем ты сейчас так напряженно размышляешь, у меня несколько тоньше, чем ты можешь себе представить, и несколько длиннее. И с хрящом внутри. И убирается в брюшную полость. И…
– Мы устроены не так, – вздохнул Ит. – Не понимаю, на кой черт кому-то постоянно надо примерять на нас человеческие стереотипы.
– Но вы похожи на людей, – возразила ему поэтесса.
– Так вы и на непохожих примеряете! – треснул кулаком по столу Ит. – Если рауф – значит, педик, мать твою!.. Отири… ну, это старший муж в семье нашей дочери, таким вот образом и нарвался. Парень, рауф. Молодой совсем был. Они тогда в каком-то человеческом мире жили, так получилось. Он просто шел по улице! Это такой тихоня, что пробы ставить негде, и я больше чем уверен, что он ничего не делал. Знаешь, кто на него напал? Гомофобы местные! Если ты мужик-рауф, значит, ты… вот это самое и делаешь!.. Измочалили вусмерть, он потом лечился три года!.. И все почему? А потому, что люди, по моему ощущению, считают себя мерой всех вещей!!!
Фэб нахмурился. Осуждающе покачал головой.
– Светлана, поймите, они не со зла сейчас настолько эмоциональны, – осторожно начал он. – Просто когда год за годом слышишь одно и то же, можно выйти из себя. Позвольте я объясню вам некоторые моменты с точки зрения… ммм… вы же знаете, что я врач? Ну и вот. Собственно, пенис мужчины-рауф, именно мужчины, не среднего, длиннее человеческого. Он примерно от двадцати пяти сантиметров и больше. Чаще – больше. Вы понимаете?
Ветка кивнула.
– Пенис тонкий, примерно как ваш большой палец по толщине, но это, конечно, вопрос индивидуальный, как вы догадались. В эрегированном состоянии он не увеличивается в размерах, а просто выходит из полости наружу. Что же касается матки, которая есть у гермо, то она имеет мало общего с человеческой. Это узкая длинная мышечная трубка с двумя расширениями-камерами в конце. В спокойном состоянии ее устье сомкнуто настолько плотно, что при незнании его и найти будет сложно. Это, кстати, распространенная ошибка неопытных врачей-людей, которые не имели дела с рауф. Далее – наш контакт не похож на ваш…
– В смысле?
– У нас нет понятия «фрикция», потому что с гермо возможно только поступательное движение. По сути дела, весь… ммм… процесс призван лишь к одному – дойти до первой камеры, в которой находится нервный узел, и растормозить его. Надо сказать, для гермо этот процесс хоть и приятен, но изматывает весьма сильно. Порой настолько сильно, что… впрочем, это неважно. Заниматься сексом гермо и мужчине нужно лишь изредка, а если гермо «золотой», то и одного раза за всю жизнь будет достаточно… теоретически. Поэтому мы не делаем это так часто, как люди. При самых хороших жизненных обстоятельствах – не чаще двух раз в месяц. И это еще много.
Ветка молчала, глядя на него. Ит заметил, что у нее покраснели уши.
– Что бы вам такое еще рассказать? – Фэб призадумался. – А, ну да. Если до вас до сих пор не дошло, то могу повторить то, что сказал вам только что мой средний, – нет, к попе это не имеет никакого отношения. Попу мы используем исключительно целевым образом. Тем, для которого она предназначена природой.
Скрипач беззвучно ржал, закусив рукав рубашки. Кир сидел, закрыв лицо ладонями – из-под ладоней от смеха уже текли слезы. Ит, запустив руки в волосы, согнулся в три погибели, ему уже нехорошо стало от того, как выглядела Ветка – началось с ушей, а сейчас поэтесса сидела уже вся красная как помидор.
– Так на чем я остановился? – поморщился Фэб. – Ну да. Про попу, думаю, продолжать не стоит, оставим этот вопрос проктологам-любителям. Теперь дальше – один из аспектов нашей жизни, за который нас сильно не любят люди. В частности, они за этот аспект очень не любят средних, гермо. Знаете почему?
По всей видимости, Ветка отрицательно покачала головой – Ит не смотрел, да и не мог смотреть.
– Так вот, милая моя, у гермо почти всегда бывает целых три оргазма, – невозмутимо сообщил Фэб. – Первый для разогрева, так сказать, – пока происходит вход. Второй – при достижении камеры, он всегда одновременен с мужским. И третий – на выходе. А знаете почему? Потому что в матке очень много нервных окончаний. И это движение, которое обратно, да еще и при смыкании стенок приводит к тому, что…
– Достаточно. – По голосу было слышно, что если поэтесса чего сейчас и хочет, так это уйти. Куда-нибудь подальше. И побыстрее.
– Да нет, недостаточно, – возразил Фэб. – Мы же еще не дошли до гормональной части этого процесса и до феромонов, которые этот процесс запускают. Для того чтобы с гермо можно было…
– Сделать то, что ты с ним попробовал сделать позавчера, – подсказал сквозь смех Кир.
– Ну да, примерно это, – согласился Фэб. – Так вот, чтобы это можно было сделать, надо, чтобы между гермо и мужчиной существовало совпадение по феромоновому ряду как минимум. Желательно – и по гормональному тоже.
– Угу, – подтвердил Скрипач. – И еще крайне желательно не забыть заранее поставить водичку неподалеку, а для особо нервных – сердечных капель, чтобы не баламутить среди ночи всю семью и не бегать потом двенадцать часов на цырлах и не сокрушаться по поводу своей неуклюжести и дурости.
– Согласен, – покивал Фэб.
– Я вообще-то про тебя говорил, – напомнил Скрипач.
– Я понял. Я и говорю, что согласен.
– Про позы расскажи, – посоветовал Кир. – Уж если валить, то все. Пусть знает. Или лучше я поведаю самое интимное и сокровенное?
– Поведывай, – предложил Скрипач.
– Не надо, – попросила Ветка.
– Э, нет, – помотал головой Кир. – Сама напросилась. Самая щадящая для среднего поза – это лежа на груди. Но скажу тебе, подруга, по большому секрету, чертовски неудобно мужику, потому что каждый раз боишься раздавить на хрен. На боку, спиной – неплохо, но подходит не для всех, потому что кого-то штырит, а кого-то нет. Меня вот не особо. Та позиция, которая у вас, человечков, называется миссионерской, для нас уже малька экстрим, потому что опасно – а ну как в порыве страсти навалишься и порвешь что-нибудь не то? Очень распространенная позиция – на боку, лицом друг к другу. Но некоторые религии эту позу считают развратом и отвергают. Им вообще дозволяется только та первая поза, бутербродом из камбалы. Сечешь?
– Зачем вы мне все это рассказываете? – В голосе Ветки звучало отчаяние.
– А чтобы вопросов про попы больше не возникало. Понимаете ли, это все очень неприятно слышать, – объяснил Фэб. – Это примерно то же самое, что назвать человеческую женщину шлюхой просто за то, что она – женщина. Вы же понимаете, что это оскорбительно?
– Теперь понимаю. – Поэтесса опустила голову. – У нас про это рассказывали несколько не так.
– Догадываюсь как, – скривился Кир. – Порой мне кажется, что я все-таки не люблю людей. Точнее, люблю, но избирательно. Не всех.
– Почему? – спросила Ветка.
– Потому что тупые! – рявкнул Кир. – Потому что информацию найти не могут и подумать своей головой! Хотя бы о том подумать, что размножаться через задницу не-воз-мож-но!!! И если бы рауф делали то, что вы, люди, им приписываете, они бы вымерли давным-давно!!!
– А если говорить серьезно… – Скрипач вытер глаза и глубоко вздохнул, – если серьезно, то все на самом деле еще сложнее, но, простите, зачем же нести такую жестокую ересь, не разобравшись?
– Я не несла ересь, я говорю лишь то, что знаю, – возразила поэтесса. – С человеческой точки зрения вы, уж простите, выглядите именно так, как у нас выглядят…
– Геи, – галантно подсказал Кир.
– Да, – невозмутимо кивнула она.
– Как приятно иметь дело с Евгенией, – покачал головой Фэб. – За все время нашего общения она ни разу не сморозила подобного. Светлана, поймите, все действительно еще сложнее. Если, например, брать меня и Ита…
– Может, не надо? – нахмурился Скрипач.
– Да нет, наоборот, очень показательно. Если брать нас, то мы… в общем, история долгая, но сейчас мы друг с другом полноценно сексом заниматься не можем – был слишком большой перерыв, больше ста лет…
– А почему так много? – удивилась Ветка.
– Так получилось, – обтекаемо ответил Фэб. – На днях мы… попробовали. Иту стало плохо. Мы даже раздеться не успели.
– Из-за чего?
– Организм отвык, – объяснил Ит. – Ну и как следствие – тахикардия, давление поднялось, тремор, с сосудами какая-то ерунда… неважно, но, проще говоря, ничего хорошего.
– Это тогда, когда я звонила, а вы сказали, что все переносится на сутки?
– Да, – кивнул Фэб.
– Этот вот тогда валялся как пришибленный, головы поднять не мог, а мы тут всем коллективом вокруг скакали, – хмыкнул Скрипач. – То вода, то чай, то валидол, то корвалол, то холодно, то жарко, то уйдите все и дайте сдохнуть в одиночестве. Эх, была бы тут Берта, Фэбу бы прилетело весьма и весьма…
– Берта – это наша жена, – пояснил Ит. – Нет, рыжий, ты не прав сейчас. Не думаю, чтобы прилетело. А вот переживала бы она – это да.