«В полях нас никто не услышит и не увидит».
Экран бипера вспыхивает, показывая ответ, а я кусаю губы. Сама поставила между нами всю пятую армию. Рядовых, офицеров, инструкции, правила, видеокамеры. Тройку ищу, анкету пишу, как ни в чем не бывало. На мгновение не задумалась, чего стоило Наилию взять с собой женщину на учения. Женщину в армию. Нарушить один из главных запретов, чтобы не уезжать. Остаться рядом.
Вспотевшие пальцы соскальзывают с кнопок. Набираю: «Я поеду» и отправляю сообщение. Так кто из нас двоих сошел с ума?
Глава 12. Стать рядовым Тиберием
Флавий ждет в комнате отдыха, сидя на диване возле выключенной телевизионной панели. Команда отбой уже прозвучала, все спят, поэтому разговаривать нужно особенно тихо. Даже шепот будет очень громко слышно. Сажусь рядом, а капитан берет за руку и касается ладони поцелуем вежливости. Камер в комнате нет, а если бы кто-то зашел? Не успеваю испугаться и возмутиться, как вижу улыбку капитана.
Иначе приветствовать женщин не привык, извините, дарисса.
Мы снова на вы, хотя до этого Флавий обращался к рядовому Тиберию без лишних церемоний. Бывший либрарий подчеркнуто вежлив и неисправимо галантен.
— Капитан Прим, — стараюсь говорить, едва шевеля губами, — вы уничтожаете мою маскировку. Расскажите лучше про дариссу.
— Она тоже мудрец-единичка, — продолжает доклад Флавий, не прячась за иносказаниями и недомолвками, — без имени и со стертыми личными данными.
— Читает мысли? — спрашиваю и забираю у капитана планшет.
На фотографии цзы’дарийка, бритая налысо. Под глазами темные до черноты круги, на худом лице острые скулы, ввалившиеся щеки и чуть вздернутый нос. Взгляд пустой и расфокусированный.
— Не совсем, — тихо отвечает Флавий. — Мне кажется, она буквально видит прошлое. Называет такие мелкие детали, что я уже их не помню. Прочитала надписи на стенах клетки в училище. Я проверил по старым фотографиям — слово в слово.
Еще один мудрец, с которым мне нельзя видеться лично. Заденет нечаянно рукавом и разглядит женщину в военной форме. Скандал на весь сектор обеспечен. А может, и на всю планету. Когда узнают, чью любовницу переодели, только ленивый не пройдется по репутации Наилия. И психическое заболевание ему припишут, и пагубную страсть к мужчинам. Последнее по степени осуждения тянет на преступление. Я не имею права так подставлять Его Превосходство.
— Значит, у нас еще один практик, — улыбаюсь под маской и возвращаю капитану планшет, — а как там наш теоретик?
— Избиратель тезисы пишет. Потом разворачивает их, давая пояснения художественным текстом, а затем снова разбивает на тезисы. Промежуточные варианты я успеваю копировать, но окончательный ждать еще долго.
Помню, как мучился Создатель, укладывая неясные образы и догадки в первые схемы и графики. Упрощение помогает выделять главное, но нещадно режет все нюансы и полутона, превращая объемную картину в линии и крючки глифов.
— Жаль, нет времени, я бы почитала.
Вздыхаю, а Флавий задумывается. Убирает планшет в карман и смотрит на блокнот в моих руках.
— Я могу распечатать и принести.
— Буду благодарна. Надеюсь, тезисы Избирателя еще не засекретили?
— Я их прячу, — серьезно отвечает капитан, — даже то, что есть сейчас, уже тянет на новое учение.
Меня колет подозрение, что Избиратель и есть тройка. Не важно, что его нашли до исполнения пророчества, разница в день несущественна. Создатель говорил, что Великой Идее должно предшествовать новое учение, и делал ставку на свою теорию. Ошибался и менял мнение он уже не один раз. Успеть бы взглянуть на тезисы до отъезда с Публием в поля.
— Да, все верно, — киваю Флавию и протягиваю исписанный блокнот, — а здесь анкета. Тестирование открытое. Чем подробнее будут ответы, тем лучше. Пока анализировать смогу только я, позже упростим и автоматизируем.
Капитан вчитывается в мои глифы, а я стыжусь неровного почерка. Писала лежа и на весу. Надеюсь, настолько разборчиво, что при наборе текста смысл вопросов не исказится.
— Но прежде, чем запускать массово, анкету нужно опробовать, — говорю и внимательно слежу за реакцией либрария. — Я могу попросить вас ответить на вопросы?
Флавий округляет глаза и приоткрывает рот, но потом выдыхает и справляется с собой, оставив только хмурую складку на переносице. Знаю, что вопросы о семье и любви получились слишком личными, но иначе в душу не забраться.
— Хорошо, — запинаясь, выговаривает капитан, — сколько нужно первых респондентов, кроме меня?
Принял, обдумал, уточнил — и все за мгновения, почти не меняясь в лице. Такая концентрация тянет на дар из-за потенциального барьера. Я считала Флавия правителем-единичкой, но теперь подозреваю в нем мудреца. Забавно, если будущая тройка сама себя ищет. Эксперимента ради наглею и называю завышенную цифру:
— Сто.
Второй удар капитан выдерживает еще спокойнее. Берет мою ручку, рисует в верхнем углу первого листа цифру и несколько раз обводит ее. — Есть. То есть хорошо, я сделаю.
— Спасибо, капитан Прим, — благодарю и снова вздрагиваю от вибрации бипера в кармане. — Мне пора, и так задержала вас.
— Рад был встрече, дарисса, — улыбается Флавий и снова дарит поцелуй вежливости.
Прощаюсь, склонив голову, и выхожу в коридор, стараясь незаметно достать из кармана девайс.
«Рэм говорит, твои волосы слишком заметны под маской. Нужно подстричь тебя под кадета».
Проклятье! Кадетов не стригут, а бреют машинкой, оставляя колкий ежик.
Практически налысо, как психбольных. Да, у меня не получается ровно
уложить волосы, и шишка на голове заметна под маской, но не жертвовать же прической ради достоверности образа виликуса?
Вжимаюсь спиной в стену и закрываю глаза. За последний цикл кудри я накручивала один раз. На весенний бал генерала. Остальное время свои длинные волосы я заматываю в хвост, не заботясь, как они выглядят. Ничего не изменится, если их станет меньше. Просто короткая стрижка. Но, бездна, жалко ведь! Я цепляюсь за остатки женственности до последнего аргумента. «Это всего лишь волосы. Они отрастут».
«Где взять машинку?» — набираю Наилию сообщение и решительно нажимаю на кнопку отправки.
Если уж играть роль, то максимально достоверно.
«Приходи ко мне. Камеры выключены», — пишет в ответ генерал.
Пробираюсь мимо нашей с Труром комнаты и прислушиваюсь. Тихо. Старший виликус или спит, или молча ждет меня. Решаюсь приоткрыть дверь и заглянуть внутрь. Сосед лежит на кровати, запрокинув руки за голову. От жары одеялом не накрыт, и ночной свет от спутника серебрится на металле протезов. Дышит ровно и не глубоко, уснул. Значит, гулять могу хоть до утра. Притворяю дверь и ухожу по лестнице на третий этаж.
Неугомонное семейство Марка вечером убыло на горный материк, взяв с собой Аттию. Попрощаться с матушкой не получилось, я видела ее издали. Теперь на этаже снова пусто. Иду по темным коридорам в спальню к Наилию, за одну ночь превратившуюся из нашей только в его. Холодом окатывает понимание, что будем там вдвоем. Что бы ни случилось ночью, ни охрана, ни виликусы на помощь не придут. Запрещено тревожить сон Его Превосходства. Останавливаюсь перед дверью и чувствую, как от паники не хватает воздуха. Глупо. Позвал подстричься, не станет же вместо этого душить на кровати?
Прикладываю ладонь к считывателю замка и смотрю на зеленую лампочку. Доступ так и не запретили. Майор Рэм нарушить Инструкцию мог только по приказу генерала. Он же велел выключить камеры, чтобы на записи не осталось странного виликуса, расхаживающего по третьему этажу и открывающего все двери. Уму непостижимо, насколько все стало сложно.
Ковер на полу в спальне убран, посреди комнаты стоит стул, а на его спинку облокачивается Наилий в одних домашних штанах и с машинкой в руках. Уже воткнул провод в розетку и приготовил для меня накидку, чтобы как можно меньше волос упало на рабочий комбинезон.
— Маску могут сорвать или ты случайно забудешь её надеть, — хмуро говорит генерал. — Длинные волосы сразу выдадут в тебе женщину, а короткие подтвердят легенду.
Разумно и спорить не о чем. Снимаю маску и убираю с волос заколку, в последний раз распуская их по плечам. Наилий становится еще мрачнее.
Но волосы отрастают медленно. Даже снова надев платье, ты будешь похожа на мужчину. Уверена, что хочешь этого?
Сажусь на стул спиной к генералу и закрываю плечи накидкой.
— Уверена. Стриги.
Он берет прядь волос и пропускает сквозь пальцы. Медленно, осторожно, словно прощаясь. Не понимаю, чего ждет? Сам предложил, а теперь отговаривает?
— Дэлия, ты из-за меня не хочешь оставаться женщиной?
Вздрагиваю от вопроса, а Наилий выходит из-за спины и садится на пол передо мной, поджав под себя ноги. Узнаю позу ученика горного интерната. Будто над ним снова стоит грозный мастер и выговаривает за провинности. Холод от климат-системы тяжело стелется по полу. В напряженной спине генерала, в ледяном взгляде нет жизни, выдержка похоронила эмоции. Наилий ждет ответ, а я не знаю, как говорить, не срываясь в истерику.
— Я просила остановиться, ты не услышал. Я просила время на подумать, ты позвал меня в этот же день.
Голос вибрирует, дрожь прокатывается по плечам и позвоночнику вниз.
Обида выключает разум, из всех слов оставляя только обвинения. Хозяин сектора не поднимает голову, словно на затылке тяжелый камень и сил не хватает держать его. Даже у генералов есть предел. Наилий опускает изрезанные шрамами плечи и тихо спрашивает.
— Тебе было больно? Почему не сказала мне?
Верно, промолчала и позволила делать с собой все, что захочет. А должна была кричать и вырываться? Ударить? Во сколько раз он сильнее меня? Подмял под себя и не заметил.
— Ничего бы не изменилось.
Наилий закрывает глаза и медленно выдыхает. Лицо кривится в гримасе боли, но Его Превосходство умеет справляться с мимикой. Проходит мгновение, и остается только складка между бровей.