— Наилий, прости, — касаюсь щеки, холодной, как у мертвеца, и больше не нахожу слов.
То, что раньше тянуло нас друг к другу, теперь с одинаковой силой отталкивает. События выстраиваются в цепочку, и каждое занимает свое место. От первого взгляда в коридоре центра до последнего. Не верю, что наша с ним любовь — не больше чем прихоть высших сил. Игры Истинных. Один большой план по обрушению существующей системы, о котором так вдохновенно рассказывал Создатель. Не хочу быть марионеткой. Оставьте меня в покое! Я умерла, я все вам отдала, не забирайте у меня Наилия!
— Это ты меня прости, — едва слышно шепчет он, — я опять тебя напугал. Не знаю, почему…
Теперь я знаю и не даю ему говорить, ныряя под сцепленные руки и крепко обнимая. Он словно из камня. Неподвижный, напряженный. Боюсь, что моего тепла не хватит на двоих. Прижимаюсь крепче и беззвучно шепчу: «Не забирайте, не забирайте». Пусть это будет обманом, придуманным Инсумом, чтобы вытолкать меня из истерики. Плевать. Никому не отдам!
— Дэлия, — тихо зовет генерал и гладит по спине, — ты почему такая мокрая? В одежде решила помыться?
— Да, — выдыхаю, чувствуя, как на губах играет нервная улыбка.
— Замерзнешь, — говорит он и в безразличном тоне появляется строгость, — тебе нужно переодеться. Завтра на учения поедешь в военной форме.
Понимаю, что цепляется за привычное и сам себя вытаскивает из отчаянья. Каждое новое слово звучит тверже и уверенней.
— Склад уже закрыт, новый комплект не получим. У меня есть запасной комбинезон. Правда, карманы пустые и погоны нужно снять. Подожди, я найду в шкафу.
Берет на руки и встает вместе со мной. Так легко, будто совсем ничего не вешу. Дверцу шкафа Наилию приходится открывать левой рукой, потому что я висну на правом плече.
— Тебе нужно выспаться, рано утром приедет Публий и заберет тебя в главный медицинский центр. Команду к сбору вы услышите там.
Генерал отдает мне сверток черной ткани и долго смотрит в глаза. Успеваю заново сосчитать все веснушки, рассмотреть длинные ресницы и хмурую складку на переносице. Пусть считает сумасшедшей, невыдержанной и непоследовательной, только будет рядом. — Переодевайся, я отвернусь, — говорит Наилий. — Так… будет лучше. Хочу возразить, но рта не открываю. Генерал уже от любой мелочи боится потерять контроль. Напряженно ждет, повернувшись ко мне изрезанной шрамами спиной. Черная ткань рабочего комбинезона с влажным чавканьем падает на пол. Военный комбинезон велик по размеру, но генерал быстро затягивает невидимые кулиски и переклеивает липучки, подгоняя форму по фигуре.
— Тебе нужно выспаться, — Наилий поднимает мокрый ком и несет в ванную, прощаясь на ходу. — Иди к себе. Отдыхай. Завтра будет долгий день.
Дверь закрывается за ним, а я молча разворачиваюсь и ухожу.
Глава 13. Смысл моей жизни
Инсум обещает, что я не увижу кошмаров, и держит слово, но будит меня вовсе не сирена на этаже и даже не вибрация бипера. В нервном сплетении закручивается спазм, болью выталкивая меня из сна. Нерв защемило, на бок повернуться невозможно, теперь только лежать и ждать, когда само пройдет.
«Я отпустил, уже скоро», — говорит Инсум и я замираю, глядя в потолок широко распахнутыми глазами.
Аттия говорила, что духи живут в груди и спрашивала, не больно ли мне.
«Интересный способ разбудить», — мысленно ворчу на мертвого императора.
«Не так уж много я могу в физическом мире», — отвечает дух, а я представляю, как усыпанный веснушками цзы’дариец усмехается.
За окном темно, но край горизонта уже теплеет от первых лучей зари.
Часы на стене отсчитывают светящимися цифрами уходящую ночь.
Лучшее время для разговоров об устройстве Вселенной. Предсказание Поэтессы сбылось полностью. Именно моя мнимая смерть спровоцировала кризис Наилия, а значит, рождение будущей тройки.
«А если бы я не придумала инсценировку? Пришлось бы умереть понастоящему?»
«Нет, — твердо отвечает Инсум, — на тебя еще есть планы. Так что сбежать в бездну Истинные тебе не дадут. Всегда есть больше, чем один вариант развития событий. Ты могла впасть в кому, пропасть без вести. Главное, чтобы генерал поверил в утрату».
Неприятно быть молотком, которым долбят любимого мужчину.
Догадайся я раньше, и кризис пошел бы мягче. Почему молчал Инсум? Истинные рот закрыли? Почему сейчас разрешили сказать? Я ведь теперь из кожи вылезу, а ругаться с Наилем больше не стану. Использовали меня, как инструмент, и тут же выбросили. Почему? От правителя-двойки до мудреца-тройки четыре этапа. Это будет самый долгий и тяжелый кризис, который только можно представить. Убивать начнут буквально и очень качественно. Все средства в ход пойдут, а от одного сразу отказались. Не вижу логики!
«Ты не знаешь мотивов», — возражает Инсум.
«А ты знаешь? Снова будешь молчать?»
По спазмам в нервном сплетении ощущаю, как дергается и нервничает дух. Странное чувство, сродни восторгу. Столько циклов считала голос в голове воображаемым, а теперь вполне осязаемый и настоящий дух скребется внутри.
«Истинных так же много, как цзы’дарийев на планете, — рассказывает Инсум. — Каждый уникален, но схожее найти можно. Разделить на мужчин и женщин, врачей и солдат, свободных и запрограммированных. У них есть семьи и коалиции, друзья и противники, целый сонм слуг. С нами соприкасается только низший слой. Пустышки. Программы. Я вижу тех, кому подчиняюсь, и не лезу, куда не просят. Но среди вас есть та, кто умудряется подсматривать за всеми».
Не думаю ни мгновения. Поэтесса. Пророк, читающий будущее через брешь в потенциальном барьере. Мы всем этажом в центре гадали, как она это делает, и Диана не могла помочь. Рассказывала про плотный поток ярчайших образов, и как выхватывала из него отдельные слова, собирая в рифмованные строчки. Оказывается, она видела намерения Истинных. Результат работы заложенной в них программы. Поэтому ни разу не ошиблась, и все ее предсказания сбылись. Нет никакой судьбы, рока, провидения, а есть только цель. И к ней тебя все равно дотащат, до предела натянув поводок. От осознания у меня опускаются руки. Бессмысленно биться за лучшую жизнь, когда за тебя давно все решили.
«Ты не права, — вздыхает Инсум, — из всех вариантов с известным финалом ты можешь выбрать тот, что понравится тебе».
«Если бы я могла увидеть хотя бы один».
«А ты присмотрись».
Ерзаю на кровати и радуюсь, что мебель в особняке генерала крепкая, не скрипит. Трур во сне дышит спокойной и ровно, а в комнате становится светлее. Еще раз вспоминаю все случившееся и пытаюсь разглядеть под пеной материальной реализации иной, более глубокий смысл. Главной проблемы мудрецов: «Как воплотить Великую Идею, не имея доступа к реальной власти?» у Наилия нет, но есть другая беда. Он всегда на виду. Не символ государства, не марионетка, за чьей спиной, как за ширмой, правят другие — настоящий хозяин сектора. Его нельзя надолго посадить в карцер, и купировать истерику транквилизаторами. Насколько хватит фиктивных командировок и липовых причин отсутствия, пока кризис будет распускаться во всей красе? Едва почувствовав слабость Наилия, сразу появятся желающие отнять генеральские погоны. Он все равно станет мудрецом, вопрос в цене, которую придется заплатить.
Кладу руки под голову и закрываю глаза, чувствуя, как проходит напряжение в груди. Затихает дух, оставив меня наедине с целой армией вопросов. Драгоценные мгновения тишины до подъема убегают, моргая цифрами на часах. Нельзя нервничать и подгонять себя. Достаточно расслабиться и подождать, пока отдельные части сложатся в целую картину.
Озарение приходит вместе с лучами светила, распугивая тени и страхи по углам. Я родилась, связанной с Наилием красной нитью на запястье из видений Аттии. Столько случайностей свели нас вместе, чтобы однажды, когда станет невмоготу, я могла сесть рядом с ним, как Создатель рядом со мной, и повторить: «Это нормально, это пройдет». У любой жизни есть смысл. Мой — не дать любимому мужчине упасть в бездну.
Мысль греет и вселяет надежду. Улыбаюсь под маской, но расслабиться не дают. Настойчивый стук в дверь будит Трура.
— Сейчас, — отвечает виликус и, сев на кровати, натягивает на протезы штанины рабочего комбинезона, а я борюсь с желанием спрятаться под одеялом с головой, вспомнив, что не по форме одета. Как я объясню, куда делся рабочий комбинезон? Забыла в спальне у генерала? Проклятье, легенду для отъезда на учения я тоже не придумала! Все, я пропала.
— Кого бездна с утра послала? — ворчит Трур и открывает дверь.
Гость не отвечает, а виликус на рефлексе вытягивает спину и опускает руки по швам. Догадываюсь, что пришел кто-то из офицеров и все-таки ныряю с головой под одеяло. Может, получиться прикинуться спящей.
— Капитан Назо, — бодро приветствует его мой сосед по комнате, а я выдыхаю.
Шалят нервы, вспотеть успела.
— Трур, мне нужен Тиберий — в полголоса сообщает военврач, — а вот и… ждал меня, что ли? Почему одет?
Спустившись со второго яруса, встаю перед капитаном, стараясь скопировать позу Трура. Медик, судя по полным карманам комбинезона, уже собран на учения, даже вещмешок с собой, а я по-прежнему налегке в чужой форме, под чужим именем и с придуманным прошлым.
— Никак нет, капитан Назо, — бодро отвечаю на вопрос, — всегда так сплю.
Несколько мгновений в тишине только переглядки. Капитан смотрит на нас хмуро, старший виликус на него удивленно, и оба на меня с невысказанными вопросами. Может быть, если я буду молчать, изображая статую, то не придется ничего объяснять? Надежда тает, как только Трур подает голос:
— Ты ночью переоделся, Тиберий? Уж не сбегать ли от нас собрался?
А прищур хитрый и усмешка на губах понимающая. Я точно пропала окончательно и бесповоротно. Засыпалась на первой же мелочи. Нужно было не возвращаться в комнату, а спать в коридоре, раз сдуру промочила рабочую форму!
— Переводится он под мое командование, — спасает меня капитан Назо. — Приказ вчера вечером вышел, а сегодня плановые учения. Так что бегом в машину, рядовой Тиберий. Время, время!