«Лех темный. Почему он со мной?»
«Противоположности отталкиваются, верно, но не могут оторваться друг от друга».
Как Наилий и Друз. Два полюса, две силы, два генерала. Черные и белые камни на доске для игры в Шу-Арлит. Хватаюсь за голову и медленно выдыхаю.
«А ведь начали с платья».
«Надень его, — смеется Инсум, — раз тебе все равно, в чем ходить, сделай приятное любимому мужчине».
Тонкая темно-зеленая шерсть, подол чуть ниже колена и рукава в три четверти. Простой крой, никаких украшений. Аскетично и элегантно. У Флавия прекрасный вкус, что не удивительно для звезды-тройки, медленно растущей в правителя. Его анкету я прочитала первой и теперь поняла, почему так долго сидел либрарием. Не чувствовал в нем Наилий потенциала руководителя, зато ценил, как ответственного исполнителя с творческим подходом к проблемам. И мудрецы для капитана Прима — испытание от генерала. Если выдержит, то появится шанс дальше продвинуться по службе.
Одеваюсь и босиком спускаюсь по лестнице на первый этаж, еще на ступенях млея от ароматов с кухни. Наилий готовит и слушает с планшета музыку. Его любимый дудук под мягкие перестуки барабанов. Нежная, трепетная мелодия. За ней хочется плыть, закрыв глаза. Так играют в горах, сидя вечерами у костров под звездным небом. Я скучаю по горному материку и Аттии.
Генерал стоит у плиты в фартуке и увлеченно помешивает овощи в сковороде. Оборачивается, стоит мне переступить через порог. Знаю, что бледная и насыщенный цвет платья не спасает. Раньше хотя бы длинные волосы отвлекали внимание, а теперь видно, какая у меня тонкая шея и нелепо торчащие уши. Опускаю взгляд, одергивая подол, и машинально провожу рукой по короткому ежику. Лучше бы в форме вышла. Бритая голова и платье — самое ужасное сочетание. Наилий подходит ко мне и легко касается подбородка, вынуждая посмотреть ему в глаза.
— Так гораздо лучше, — мягко говорит генерал, — а то меня уже на части разрывает от диссонанса. Ты самый красивый рядовой из всех, с кем я знаком.
Очерчивает пальцем мои губы и ведет ладонью по шее к груди. От бесстыдного прикосновения я вздрагиваю, но даже не думаю отстраняться.
— Но ведь помню, кто под комбинезоном, — шепчет Наилий над ухом, лаская пальцем сосок под тканью платья. Без белья все равно, что по голой коже, — хочу женщину, а вижу мужчину.
Ни поспорить, ни возразить — не до этого. Прижимаюсь к генералу и чувствую, что снова завожусь.
— Когда я в маске — легче?
— Ничуть.
От дыхания Наилия и поцелуя в шею дрожь охватывает. Он спускается ладонью по спине на бедро и задирает юбку. На голое тело я надела платье, и генерал понимает это сразу. Поглаживает обнаженные ягодицы и, будто нечаянно, касается пальцами еще влажного после близости лона.
— Слишком буйная у меня фантазия, — говорит под мой тихий стон, — подозревать у себя начинаю некоторые наклонности. Поэтому, пожалуйста, не носи форму хотя бы дома.
— Хорошо, — соглашаюсь, прикрыв глаза от удовольствия, а сковородка угрожающе скворчит.
— Тьер, сгорит ведь, — ворчит генерал и рывком возвращается к плите, на ходу снимая с держателя полотенце.
Прижимаю ладони к пылающим щекам и медленно выдыхаю. Не похож Его Превосходство на того, кому только что рассказали о грядущем безумии переходного кризиса. Или в глухую оборону ушел или… «Или», — подает голос Инсум и сразу замолкает.
Вот и понимай, как хочешь, и духа, и генерала.
Пока Наилий гремит посудой, сервируя стол, я сажусь на край стула и натягиваю платье на колени. Запоздало становиться стыдно, что духи безмолвные свидетели всех наших ласк. Понимаю, что с пятнадцатого цикла не была одна ни единого мгновения, но почему-то именно за близость неловко.
«Зря, — усмехается мертвый император, — я сам не могу, так хоть рядом постою».
Представляю дружный гогот шести призрачных глоток и краснею до корней волос.
«Не смущай хозяйку, — возмущается Юрао, но сам хихикает, — а то чего доброго прятаться начнет от генерала. Наилий тебе этого не простит».
«Пусть злится, все равно не достанет».
Духи веселятся, как живые цзы’дарийцы, подначивая друг друга, а я зажимаю уши. Но голоса в голове так не заткнуть и через мгновение от окрика Леха они успокаиваются сами.
Наилий ставит передо мной тарелку с ужином. От аромата еды можно захлебнуться слюной. Свинина на кости, замаринованная в масле с черным перцем. Генерал зажарил ее на гриле до ровных темных полос и украсил грибами в сливочном соусе с тонкими ломтиками помидоров.
Разговора не получается, я слишком голодна, чтобы отрываться от еды. Останавливаюсь только когда собираю кусочком лепешки последние капли соуса.
— Спасибо, Наилий. Безумно вкусно.
Генерал кивает в ответ, запивая ужин глотком ягодного морса. Сытый и довольный, но снова задумчивый. Вытираю салфеткой губы и жду вопросов.
— Ты говорила духов в тебе шесть, — медленно начинает он, — а подселяться могут все или кто-то один?
— Один. Его зовут Лех.
Значит, Публий действительно рассказывал в подробностях. Жаль, сама не расспросила, что чувствовал капитан. Хотя мне мог и не признаться, что было больно или неприятно.
— Что нужно для подселения?
Замираю, чувствуя, как озноб прокатывается по позвоночнику. По тону голоса и взгляду понимаю, что не любимый мужчина сейчас вопросы задает, а генерал пятой армии. Хочется вытянуть спину и к каждому ответу добавлять: «Ваше Превосходство».
— Любая привязка. Страх, почитание, ненависть, дружба, любовь, похоть.
На последнем слове спотыкаюсь, но Наилий не придает ему значения.
— И что дух может заставить сделать свою жертву?
Сытость от ужина перебивает воспоминание о запахе крови и тьмы в глазах Публия. Был в сознании, все помнил и не мог сопротивляться.
— Напугать, ранить, убить.
Генерал кивает и вертит в руках столовый нож с закругленным лезвием и маленькими зубцами. Металл ловит свет лампы и отбрасывает блики на темное дерево стола. Как скальпель хирурга в операционной. «Предупредите его, госпожа, — просит Лех, — что я ограничен во времени».
— Наилий, дух просит передать, что не может держать жертву слишком долго.
Послушно повторяю за Лехом, а генерал резко поднимает на меня взгляд. Холодный, тяжелый, цепкий. Чувствую себя переводчиком на важной встрече, но собеседник Наилия без тела и голоса.
— Спроси, сколько может.
«Зависит от силы духа внутри тела», — Лех отвечает сразу, ему не нужно переводить. Слышит то же, что и я.
«Чем слабее, тем дольше?»
«Да, госпожа. Сильные сопротивляются активнее, и я могу выскочить, не закончив начатое».
— Друз самый сильный, его Лех держал несколько мгновений, — рассказываю Наилию, — три короткие фразы, если быть точной. Публий слабее и успел не только поговорить, но и порезать меня. Больше жертв не было.
Генерал молчит, постукивая пальцами по столу. Впервые вижу, как собирается что-то сказать, тянет сквозь сжатые зубы воздух на первое слово и выдыхает, промолчав. Правители ничего не делают просто так. За каждым шагом четкий план, мысленная реализация и учтенные последствия. Жизнь, разложенная по полочкам на много циклов вперед. И теперь я понимаю, что так только у адептов порядка, и мне интересно, как устроены те, кто носит в себе хаос.
«Так же, — отвечает Инсум и добавляет, — почти. Разница в восприятии действительности. Хаос все время раздражается на неповоротливость законов, а порядок не в силах принять удары судьбы. Осознать, что не все поддается измерению и планированию. Поверить, что несчастные случаи действительно случайны, а предательство друзей невозможно было предотвратить. Вся их сущность сопротивляется этой мысли. Они загоняют себя в угол и не могут оттуда выбраться, бесконечно пытаясь найти порядок там, где его нет».
Жизнь разваливается на куски, мир трещит по швам. Словно головой бьешься в стену, но пятно крови на ней только больше. Я тоже адепт порядка и мой переходный кризис выглядел именно так. Я не могла принять духа в себе, потому что он одним своим существованием уничтожал мою картину мира. А Наилий спокоен и собран. Разговаривает с духом так, будто это боец из соседнего легиона. Почему?
Теперь молчат все живые и мертвые. Генерал уходит в раздумья, откинувшись на спинку стула. На переносице собирается глубокая складка, а руки он сжимает в кулаки. Помню, каким прилетел в резиденцию. Тьма стелилась следом, и нож выпал из дрожащих пальцев. «Потому что увидел тебя с Публием, — говорит Инсум, — и услышал самое дикое и неправдоподобное объяснение двойному предательству, какое мог».
А не найдя понятный ответ, снова и снова задавал себе один и тот же вопрос. И я знаю какой. Слышала на этой самой кухне. «Дэлия, что случилось с нашей жизнью? Я не могу понять… Ни логики, ни смысла».
«Поэтому пришел к тебе, как когда-то давно ко всем мудрецам, — объясняет Инсум. — Вы единственные, кто находил объяснения необъяснимым вещам. Создатель с его теорией, Поэтесса с предсказаниями, ты с привязками. Генерал тратил циклы, чтобы узнать своих офицеров. С кем живут, чем дышат, о чем думают. А ты могла любого взять за руку и рассказать то, что некоторые под пытками не выдали бы. И мир снова становился простым и понятным».
Как сегодня, когда генерал услышал: «Ты мудрец, Наилий». С фактами и доказательствами.
Закрываю лицо руками и заставляю себя сидеть на месте, а не бегать нервно по кухне. Переживала, как удержать от кризиса любимого мужчину, но представить не могла такой простой ответ.
«Любовь — это совсем не просто, — говорит дух. — Истинные давно ломают об нее зубы. Генерал влюбился, представляешь? В маленькую девочку в больничной форме. Но совсем не за большие глаза и тихий голос. Ты стала для него свечой в темноте. Это он, а не ты с первого дня мотыльком летел на пламя. Знаешь почему? Ты наводишь порядок в его хаосе. Создаешь смысл его жизни».
Сердце сжимается, поверить невозможно. Теперь мне нужно время, чтобы все обдумать и осознать, но передышки нет. Наилий открывает глаза.