Мемори останавливается, повернувшись к Флавию. С этого ракурса я вижу только лица мужчин, но догадываюсь, сколько боли во взгляде мудреца по тому, как мрачнеет капитан.
— Сочини хоть одну причину, зачем тебя защищать, — хрипло просит генерал и за мгновение до того, как Мемори бросается к Флавию, я понимаю, что ничего у нас не выйдет.
Она садится на пол, обнимая его за ноги. Утыкается носом в штанины форменного комбинезона, Трется лицом о жесткую ткань и тихо просит:
— Пожалуйста, не надо обратно. Флавий, миленький, умоляю, не надо. Я буду послушной, я все-все для тебя сделаю.
Меня даже здесь, на другом конце города, дергает так, что трудно дышать, а Флавий в квартире пустым взглядом смотрит в стену. Мемори, не слыша ответа, тянется выше, ловит его ладонь и жадно целует каждый палец.
— Миленький, пожалуйста, скажи генералу, что я исправлюсь. Честночестно больше не буду. Ты же добрый, хороший. Что тебе стоит? Этого уже не выдержать. Флавий вырывает руку и садится рядом, крепко обнимая доверчиво прильнувшую к нему Мемори. Она тонет в черноте военного комбинезона с головой. Маленькая, слабая, беззащитная.
— Стерва, — шипит Рэм. — Вот именно за это я и ненавижу баб. У него приказ, генерал рядом стоит, а она: «Миленький, пожалуйста, что тебе стоит». Тьер!
— Хватит! — моя боль умножается на боль Мемори и обрушивается на голову начальника службы безопасности. — Ни сердца, ни совести, так хоть разум включите!
Замахиваюсь ударить, но Рэм ловит мою руку и с пугающим хрустом заламывает за спину так резко, что темнеет в глазах. Я выгибаюсь со стоном, но майор и не думает отпускать. Прижимает к себе и шепчет в ухо:
— Сама включи, ты же мудрец, а развели на эмоции, как сопливую девчонку. И кто развел? Единичка, которая по вашей иерархии в подметки тебе не годится. Слезу еще пусти, тройка. Без тормозов ваша Мемори. Ей что руку поцеловать, что голый зад показать — все одно.
Шантаж это. Обыкновенный наглый шантаж и удар по самому больному. Эта стерва с Примом несколько дней живет, а изучила так, будто всю жизнь рядом. Способности ваши проклятые. Даже сейчас не обниматься полезла, а ковырять дальше, что там в прошлом было, и куда давить, если не сработает. Читай досье перед операцией, рядовой Тиберий! И сопли подбери!
Спазм простреливает плечо и рука уже горит. От боли могу только тяжело выдохнуть, но майор сам выпускает из захвата. Комната плывет перед глазами, и я запоздало вспоминаю, что самое важное сейчас происходит не здесь. В гостиной Флавий все так же обнимает Мемори, а Наилий шагает ближе.
— Капитан Прим, разрешите обратиться.
Не может приказать из-под маски, даже повысить голос и потребовать прийти в себя, но капитан будто глохнет и перестает реагировать. Зато Мемори поднимает голову и спрашивает:
— Миленький, а зачем нам мальчишка? Пусть идет. Уходи, Тиберий. Кыш!
Отмахивает, как от мошкары, а генерал наклоняет голову. Даже через телесигнал чувствую, как разворачивается харизма до першения в горле от цитрусового привкуса, а Флавий все так же не двигается.
— Что происходит? — спрашивает Рэм. — Опять ваши способности? Чем парализовало капитана?
— Не знаю, — качаю головой и вспоминаю все, что он рассказывал о Мемори. — Она прошлое видит и только. Физический контакт усиливает способности. Может быть, она его в транс вогнала, слишком глубоко погрузив в воспоминания?
— Она так раньше не умела.
Рэм наклоняется к микрофону и четко произносит:
— Ваше Превосходство, Прим в ступоре. Не знаю как, но девчонка вывела его из строя.
Бред, мы не меняем способности по щелчку пальцев. Брешь в потенциальном барьере неподвижна. Мемори ласково гладит Флавия по плечу и повторяет просьбу:
— Выгони его, миленький.
— Капитан Прим, — с нажимом говорит Наилий и в хриплом голосе появляется нехарактерная для рядового властность.
Маскировка, операция — все летит в бездну. Пододвигаю к себе микрофон и прошу:
— Уходи, Наилий.
Он сжимает кулаки и вытягивает спину, а я жалею, что не вижу привязок, не чувствую фантомных запахов и совершенно бесполезна здесь за пультом. Проклятые ограничения! Генерал отворачивается и одновременно отмирает Флавий с громким выдохом:
— Подожди, так нельзя. Тиберий, стой, поговорить нужно.
Капитан мечется с безумным взглядом и сбрасывает с себя руки
Мемори. Встает на ноги и снова замирает, не распрямившись до конца. Как в детских сказках про магических существ, каменеющих под лучами светила. Вот только его светило тоже не понимает, что происходит:
— Прим, ты чего? Эй.
Мудрец теребит его за рукав комбинезона и впадает в истерику:
— Ты что с ним сделал, Медиум?
— Почему я? — тихо спрашивает генерал.
— Здесь нет других мудрецов.
— Бред, — стонет Рэм, схватившись за голову, и я готова повторить его жест.
Но майор не знает того, что знаю я. Способности у единичек просыпаются очень рано, и часто сами становятся причиной переходного кризиса. Так было у меня с Юрао. Так могло случиться с Наилием.
— Я ничего не делал, — слишком спокойно говорит он, и Флавий распрямляется, будто невидимый кукловод отпускает нить.
— Отбой операции, — говорит Рэм в микрофон. — Уходите.
Генерал кивает за спину, и Флавий подчиняется. Мемори еще цепляется за него, но удержать не может. Это провал. Оглушительный, странный и пугающий провал.
— Что теперь делать? — едва слышно спрашиваю майора.
— Разбираться, — ворчит он. — Ждем генерала. Чувствую, на космодром поедете к самому старту.
Эпилог. Космодром
Главный космодром Равэнны построен на набережной Тарса.
Извилистая насыпь из крупных камней защищает его от приливных волн и весенних паводков широкой равнинной реки. Дорога петляет между стартовыми площадками и административными корпусами, а я стараюсь не касаться носом стекла в машине. Тонировка не пускает в салон свет, размазывая светило темно-синим пятном, будто в середине дня наступили сумерки или случилось затмение.
Наилий не стал разбираться, что случилось. Вызвал санитаров, и они забрали Мемори в клинику на окраине Равэнны. Завтра к ней приставят усиленную охрану и будут держать на интенсивном лечении, пока кризис не утихнет. Но и после, как сказал генерал, ее работа с другими мудрецами под вопросом. На Флавия было больно смотреть. Он дважды пытался возразить, лично поручался за непутевую Мемори. Но от Наилия тянуло такой яростью, что я сама забилась в угол и тихо там сидела, пока генерал выговаривал капитану за недопустимые на службе эмоции и нарушение прямого приказа командира.
Я до сих пор слизываю цитрусовый привкус агрессивной харизмы правителя с высохших и растрескавшихся губ. Она то гнула к полу, то сворачивалась обратно, когда Наилий пытался восстановить контроль. Флавий бледнел, вздрагивал, и мне пару раз казалось, что снова замирал каменной статуей.
Физическое воздействие — иной уровень, такого ни у кого нет. Я когда подселяла Леха в чужое тело, сама оставалась в стороне и не могла вмешиваться, а капитана держали слишком явно и крепко. Плохо, если это все-таки Мемори, но не понятно, как могло получиться у Наилия. Он стоял далеко, к капитану не прикасался, только смотрел. Но если открылись способности, значит, кризис вошел в острую фазу. Перед полетом на Эридан с очень сложным вопросом поставок родия совсем не вовремя, но я почти видела, как в безразличной вышине космоса потирали невидимые руки Истинные и довольно улыбались.
Даже сейчас на пассажирском сидении рядом с водителем генерал не может успокоиться. Мы едем по территории космодрома втроем, рядом со мной сидит Рэм и тоже молча смотрит в окно. Пытался заговорить о странном трансе Флавия, но Наилий грубо его оборвал. Нет у мудреца таких способностей, а капитан Прим, если еще раз спишет свое бездействие на происки Вселенной, получит дисциплинарное взыскание.
Водитель выруливает на парковку, проезжая через раскидистые клены, как через арку. Ветер ласково качает листву и гонит по асфальтовым дорожкам серую пыль. На космодроме пусто, если не считать техников в рабочих комбинезонах, лениво катающихся на медленных
электромобилях. Тяжелый космический транспортник ждет нас на орбите планеты, и до него мы доберемся в десантной капсуле. Небольшой, как объяснял мне в резиденции Наилий, всего на шесть бойцов.
— Спасибо, Нурий, — говорит генерал водителю, — свободен на сегодня. Наилий прощается с ним кивком, и мы, как по команде, выбираемся из внедорожника. Дальше только на электромобилях. Клавдий возил меня на таком в особняк Марка. Круглый, как аквариум, неповоротливый и немного комичный, зато видно из него больше, чем через темное окно внедорожника.
У военных все рационально и без лишних изысков. Ровные коробки с маленькими окнами разбросаны по огромной территории, как кубики по детской комнате. Кусты никто не стрижет, но сухую листву с газонов убирают. Электромобиль ползет улиткой и урчит от напряжения, а из-за кленовой аллеи показывается стартовая площадка и овальный корпус десантной капсулы. Она напоминает яйцо, аккуратно выпиленное из цельного куска металла. Но если приглядеться, то можно заметить стыки лепестков, откидывающихся вниз при посадке. Внутри вокруг багажного отсека шесть кресел, но сейчас створки закрыты, а мимо капсулы медленно прохаживаются остальные участники группы. Капитан Публий Назо, наш медик, Трур с длинным кейсом за спиной и двумя вещмешками в руках, и еще один военный, которого я вижу впервые. Капитан Вир, разведчик.
— Ваше Превосходство, — синхронно приветствуют военные генерала, и он каждому отвечает.
— Разрешения на взлет еще нет. Ждем, — докладывает капитан Вир.
— Хорошо, — кивает Наилий и встает ко мне в полоборота. — С майором Рэмом все знакомы, а это рядовой Тиберий. Он мудрец, вы можете звать его Медиум.
Капитаны молча кивают, косясь на вязаную маску, а Трур, встречаясь со мной взглядом, широко и открыто улыбается. Он будто стал выше. Может, потому что все время норовит повернуться лицом к лучам светила. Тянется вверх, за