все, за что уплачено. Такая работа входила в обязанности ее личного секретаря, но Артимис во всем стремилась к совершенству, и, именно благодаря этому, компания, созданная десять лет назад вместе с ее мужем, сегодня имела такой выдающийся успех. Две недели назад акции их компании на товарной бирже настолько подскочили в цене, что за одну ночь они стали миллионерами.
Когда Артимис начала листать «Космополитен», на полированный стол упал маленький цветной вкладыш и привлек ее внимание. Красочная фотография, (сделанная с высоты, несомненно, шотландского замка, снятого на фоне сверкающего синего залива и в обрамлении гор в красноватой дымке) сопровождалась текстом, который заинтересовал Артимис: «Талиска возрождает уставших от жизни!» Это был один из специальных рекламных листов, которые разослал Тэлли, приурочив их к открытию отеля. За все время проведения биржевых операций именно это и чувствовала Артимис — крайнюю усталость. Она всегда стремилась к безупречности во всем, искала совершенства в своей жизни, но сейчас все шло у нее из рук вон плохо.
Артимис и Ричард приложили все силы, чтобы вывести на товарный рынок «Косметику Клоуверов», и в погоне за успехом почти забыли о себе. Они стали все больше отдаляться друг от друга. Порой Артимис даже удивлялась, как они в офисе решают споры по вычислениям прибылей, когда дома вдвоем с трудом коротают время. В то время как их лаборатории и фабрики процветали, постель и обеденный стол Клоуверов представляли безжизненную пустыню равнодушия.
А когда-то все было по-другому. Вскоре после свадьбы Ричард, химик-косметолог, проработавший десять лет в известной фармацевтической компании, вдруг сделался «зеленым», заинтересовался озоновым слоем и воздействием токсичных выделений и придумал состав для экологически чистых косметических и гигиенических средств. В это время Артимис, международный торговый агент, работавшая в компании «Город Лондон», которая импортировала разные товары из развивающихся стран, пришла к убеждению, что они могут организовать фирму, выпускающую косметические средства на основе натуральных сырьевых продуктов, которых в странах третьего мира хоть завались, вместо доброго химического сырья. В дни счастливой супружеской жизни и родилась компания «Косметика Клоуверов». Так же часто, как они с наслаждением разрабатывали бизнес-план, они наслаждались и чувственным возбуждением, проверяя новые рецепты Ричарда и весело натирая друг друга жидким косметическим молочком с мандариновым маслом или бальзамом из молока кокосовых орехов для ступней; вдвоем купались в воде с эссенциями для ванн из масла кедровых орехов или натирались гелями для душа с маслом жожоба. Но, когда в бизнесе наступил бум, их любовные игры канули в Лету, и Артимис теперь не смогла бы вспомнить, когда они в последний раз занимались любовью. В эти дни ее больше волновали не любовные игры с Ричардом, а сообщения о новом средстве «Футси».
Когда Артимис внимательно перечитала рекламу Тэлли о Талиске, она сказала себе:
— А почему бы и нет? Надо бы взглянуть, не сможет ли новый бизнес придать остроты и пикантности какому-нибудь старому бизнесу?!
Она сунула ноги в туфли на высоких каблуках и поднялась из-за стола. У нее, когда она работала, была привычка снимать обувь, что часто вызывало смех на смешанных заседаниях. «Ладно, ведь меня все еще привлекает забавная игра ногами под столом, — подумала она, — даже если ко всем остальным частям моего тела недостаточно внимания».
— Сара, — решительно сказала Артимис своей худенькой черноволосой помощнице. — Свяжитесь с Осси и узнайте, когда у Ричарда будет несколько свободных дней, которые совпадают с моими, а потом забронируйте нам места вот в это место. — И она положила рекламный листок о Талиске перед изумленной девушкой.
Осси был личным секретарем Ричарда.
— Да, я понимаю, что одновременно мы уйдем только в вечность, но сейчас, когда операции на бирже позади, сейчас самое время отдохнуть. И чем скорей, тем лучше. Закажите комнату на двоих со всеми удобствами. И я настаиваю на двуспальной кровати. Не дайте им себя надуть и подсунуть две кровати рядом. Если нам удастся вместе с Ричардом возродить потерянные аппетиты, как сказано в этом рекламном листке, мы будем стоять на ногах потверже.
Сара была очень удивлена. Она работала с Артимис полтора года и за это время пришла к выводу, что если когда-то страсть свела ее боссов вместе, то теперь эту страстную любовь заменила выгода и доходы, а интерес друг к другу они совсем потеряли, никогда не выказывая хотя бы привязанности друг к другу, и, насколько Сара знала, сопровождали друг друга только по делам бизнеса, но никогда вместе не отдыхали. Ричард Клоувер обожал море и регулярно участвовал в регате на собственной яхте, построенной в Суоне, набирая из сотрудников компаний и членов своей команды, и соперников. А Артимис проводила свое свободное время в Глочестершире, где она держала верховую лошадь и участвовала в псовой охоте на лошадях с членами королевской семьи.
Изучив рекламный листок и держа в руке телефонную трубку, Сара размышляла: неужели Талиска поможет вернуть семейное счастье Клоуверам…
Алесдер Макиннес вышел из здания суда в Оубене в огорченном состоянии. С судьей, шерифом Фаркгарсоном, которого он только что покинул, Алесдер общался редко. Его Чести было почти семьдесят, и он жил один в комфортабельном доме под Лох-Эйви; а когда судье приходилось сталкиваться с жизненными реалиями, он проявлял благоразумие и предусмотрительность. Он никогда не приближался к лагерю путешественников и не мог знать, как влияет жизнь этих людей на новое предприятие, которое рекламирует себя как место, где нет стрессов и напряженности современной жизни! А эти грязные бродяги нарушили идиллию Талиски, и Его Честь, шериф Фаркгарсон, может только объявить с юридической точностью, что, до тех пор пока не будут поданы соответствующие иски и объявлены стороны, предъявляющие иски, а также не будут приглашены адвокаты, он не может принять дело к рассмотрению. В многословном постскриптуме судья добавил, что мистер Макиннес не должен позволять себе вновь обращаться к нему по поводу судебного запрета, ибо он не хочет, чтобы его заподозрили в серьезном нарушении судебного этикета.
— С этим старым судьей Фаркгарсоном невозможно договориться, — сказал Алесдер в телефонном разговоре с Тэлли после беседы с шерифом. — Он не может понять, что путешественник Нового Века — это троглодит каменного века. Я думаю, он представляет их чем-то вроде веселых цыган.
Положив трубку, Алесдер несколько минут посидел за столом, размышляя над положением в Талиске. Ему казалось, что оно, это положение, все больше заходит в тупик. После многих месяцев успешной совместной работы, именно тогда, когда «из шляпы должен был явиться кролик» и миру мог открыться их дворец прекраснейших наслаждений, Маклины, видимо, могут оказаться в самом дурацком положении. По мнению Алесдера, тут было не просто неудобство со стороны путешественников, это, видимо, была серьезная ошибка Маклинов: Тэлли, кажется, предпочел компанию неразговорчивого рыбака Макферсона и его красавицы жены, тогда как Нелл легкомысленно вступила в связь с Дэйвидом, симпатичным, но, по мнению Алесдера, довольно скользким городским типом, который был у Маклинов на домашнем торжестве. Застав их почти in flagrante delicto[20] рядом со своей комнатой, Алесдер был этим и поражен, и раздражен, считая Нелл достойной большего, однако, казалось, ее это очень веселило! Вместе с остальными Дэйвид Гедалла сейчас вернулся в Лондон и, хотя Алесдер не мог объяснить почему, он испытывал забавное чувство облегчения.
И, отогнав прочь мысли о Талиске, он достал с полки потрепанный томик поэзии, который всегда держал под рукой. Если бы кто-нибудь спросил Алесдера, что поддержало его после смерти жены, то он бы ответил, что поэзия Нормана Маккрэйга. Каким-то образом поэт, который сам пережил такую потерю, в поэме, названной «В память», передал печаль Алесдера выразительными словами.
Повсюду смерть ее, куда ни глянь.
Рассвет, и городская площадь,
и дальние сверкающие горы…
Неужто растворилась смерть и в них.
И тишина, что от нее осталась,
проступит через круговерть всех слов.
И как соединятся наши руки,
когда меж ними эта бездна — смерть,
что всех невыносимей расстояний.
Казалось, смерть жены — это вечный барьер между ним и остальными людьми; бесконечная боль, которая не оставляла его ни днем, ни ночью. Но страдание стало не таким непереносимым. Постепенно душевная боль притуплялась. С каждым днем воспоминание о смерти жены все более размывалось в сознании Алесдера. Это было всего-навсего незаметное для него действие времени.
Никто так, как Алесдер, не принимал близко к сердцу открытие Талиски — он хотел, чтобы оно прошло как по маслу, а весь проект оказался успешным. Отель и его хозяев он поставил высоко в своем приоритетном перечне клиентов; они разместились в одной графе с делами по плохому обращению с детьми и несколькими заявлениями рыбаков о компенсации. Алесдер всегда старался строго следовать букве закона, но неизменно этим клиентам уделял чуть больше внимания, чем другим. Вот почему он был так расстроен, что не смог убедить шерифа Фаркгарсона в том, что Маклины оказались перед дилеммой.
Тэлли бросил телефонную трубку, все еще громко «бормоча» о шерифе. Он сердито посмотрел в окно — на улице ярко светило солнце. «Что толку от этой погоды, если у богатых и привередливых гостей Талиски удовольствие будет испорчено еще до того, как они ступят на порог этого отеля?»
— Половина удовольствия заключается в хорошей дороге к острову, — жаловался Тэлли Энн, которая здесь была единственным свидетелем, тогда как остальные сотрудники отеля слонялись по Талиске с тех пор, как сюда прибыли путешественники.
— А сейчас эти чертовы таксисты начнут отказываться проезжать через ворота, с тех пор как прошел слух о том, что обокрали фургон мясника.