Подняв голову, Нелл посмотрела на свою счастливую подругу:
— Да, да, дорогая, ты должна ему верить. Никогда ты так отлично не выглядела!
Стоя перед зеркалом, когда переодевалась к обеду, Нелл еще раз очень критически оглядела себя. В зеркале она увидела блондинку, стройную, как тростинка, одетую в облегающее голубое платье из кашемира, но была ли это настоящая Нелл Маклин, тот самый неуклюжий медвежонок шестнадцатого размера? С тех пор как у неё не стало оправдания, что она должна стать «персоной для телекамеры», она должна была спросить себя, какое из ее самовыражений — истинное? Была ли она полным, веселым экстравертом, любящим поесть и выпить, или же она была худым, апатичным булимиком, который любит наряды и макияж на лице? Всякий раз, когда ее рвало (а она должна была со стыдом признаться, что делала это три или четыре раза в неделю), не освобождалась ли она (говоря метафорой) от одной из своих настоящих сущностей? Было ли ее освобождение рвотой важным отличительным признаком той, в кого она превращалась? Или же настоящая Нелл Маклин была той, которую еще нужно отыскать… Кто же тогда появится, когда ей удастся булимию победить? Станет она эльфом или слонихой?
Нелл опомнилась, сообразив, что отель переполнен людьми с телевидения, ожидающими обеда. И она пошла вниз, на кухню.
— Что вы теперь думаете о Глазе-Ватерпасе, когда встретились с ним снова? — поинтересовалась она у Калюма, наблюдая, как он старательно готовит нежный мусс из морского гребешка, который должен был открыть обеденное меню в этот вечер.
— Насильник, невежда, такой же, как всегда, — пробормотал шеф и потянулся за своей сбивалкой, чтобы закончить приготовление соуса из яиц и лимонного сока к муссу.
— Я думаю, он изменился, — наблюдая за Калюмом, заметила Нелл. — Кажется, что он теперь способен с кем-то согласиться.
— Возможно, это вы сами изменились.
Шеф сосредоточился на сотейнике и, видимо, не обратил внимания на ее пронзительный взгляд:
— А теперь, пожалуйста, оставьте меня! Этот соус свертывается как черт!
— Точно, как от Патрика М.! — воскликнула Нелл. — У него есть способность свертывать молоко на расстоянии двадцати шагов!
Нелл быстро пошла прочь и прямо уткнулась в объект своего поношения, уже входящий в кухню.
— Ужасная заминка! — воскликнул еще более красный, чем всегда, Патрик, в волнении ероша волосы. — Мне нужно поговорить с Калюмом: один из участников болен гриппом.
В этот вечер ожидалось прибытие трех шеф-поваров, которые должны были конкурировать между собой в специальной программе на Рождество. Пять минут назад новость о том, что эта кулинарная когорта неполная, дошла до ушей Патрика.
Нелл решительно блокировала его продвижение.
— Извини, Патрик, — с твердостью в голосе сказала она. — Именно сейчас Калюм ни с кем говорить не будет. Тебе нужно подождать, пока закончится обед.
— Я только хочу его спросить, не войдет ли он в команду. Как ты думаешь, он захочет? Последний раз, когда он был, он с Гордоном чертовски заедался.
«Неудивительно, что у Патрика волосы редеют, — подумала Нелл. — Его это окончательно доконает».
— Думаю, в последнее время он был просто великолепен, но сейчас ты не сможешь у него спросить, а то из-за тебя у него испортится соус. Пойдем-ка выпьем.
Нелл дружески взяла под руку не ожидавшего такого поворота событий продюсера и повела его назад, через столовую, к бару, который собрал устроителей программы. Тэлли, гремя бутылками, управлялся с напитками с помощью веселого Мака (что на него было не похоже), и такое добродушие Мака заставило Нелл заподозрить, что он накурился травки.
«Он может тут среди народа с телевидения большое дело завертеть, если снова раздобыл травку, — подумала она. — Но вдруг полиция пронюхала? Этого только нам всем не хватало! Пока их тут будут снимать — облава на наркотики!»
— Мак, по-моему, снова нанюхался. Как ты считаешь? — спросила Нелл вполголоса у Тэлли, когда рыбак отошел настолько, чтобы не расслышать. — Он выглядит счастливым, как Ларри.
— Да, с тех пор как снова пришел, он похож на собаку с двумя хвостами, — раздраженно ответил Тэлли. Но я даю голову на отсечение — он не курил. Что-то случилось. Флора в столовой — почему бы тебе у нее не спросить?
Нелл бросила на брата испытующий взгляд. В противоположность Маку, Тэлли выглядел напряженным и озабоченным.
— Успокойся, ради Бога, — посоветовала она брату. — Я на минуту. Патрик хочет попросить Калюма соревноваться в «Горячем Гриле». Один из шеф-поваров заболел гриппом.
— Вот это отлично, — отозвался Тэлли, налив тоник сразу в два стакана и взмахнув головой, чтобы отбросить с глаз прядь волос. — Ему от этого одна только польза. А сейчас иди поговори с Флорой, Нелл, пожалуйста. Я не могу уйти из бара.
Флора протирала стекло, когда к ней подошла Нелл; сапфирово-синие глаза Флоры сияли так же ярко, как всегда. В зимние месяцы она согласилась, когда потребуется, обслуживать и столы, в дополнение к обязанностям экономки.
— Когда, как теперь, рыбы не очень много, это будут дополнительные деньги, — объяснила она Тэлли. — Зимой мы еле сводим концы с концами.
— Сегодня вечером Мак кажется очень радостным, — наблюдая за ее работой, заметила Нелл, следя, как Флора, взяв другой бокал, стала протирать его белой льняной салфеткой. — Вы оба светитесь, как неоновые. Снова на травке?
Кроме того, что Флора откровенно сияла, она особенно хорошо выглядела в форменном платье официантки голубого цвета, цвета скабиозы, обслуживая гостей во время обеда. Оно подчеркивало ее медные волосы и нежную прозрачную кожу, а высокая грудь, выпирая, натягивала ткань тесноватого лифа.
«Она даже Либби заткнула за пояс, — подумала Нелл. — Неудивительно, что Тэлли по ней сохнет».
— На травке? — недоуменно переспросила Флора. — A-а, вы имеете в виду марихуану? Нет, нет! — засмеялась она с удовольствием. — Это уже позади, с этим покончено. — Ее мягкий акцент, казалось, сделал смешным само предположение. — Мы просто счастливы, вот и все. У нас хорошие новости.
— Что ж, это просто отлично, — с радостью в голосе отозвалась Нелл. — Что-то такое, чему мы можем все порадоваться?
Флора покачала, головой:
— Но только не сейчас. Может быть, позднее. — На ее губах задержалась улыбка Моны Лизы, и она больше ничего не добавила.
В истинных традициях представителей средств информации команда, делавшая программу, в этот вечер наклюкалась от души. Когда без долгих уговоров Калюм согласился заменить заболевшего шефа-конкурента, Патрик заходил на голове. Грили настояли на том, чтобы всех присутствующих угостить за их счет выпивкой, и, довольные, уселись со всеми вместе, в шумной компании электриков, постановщиков, операторов и звукооператоров, вспоминающих прошлые триумфы, поражения и победы вещания. Затем, устав от заезженной колеи, изрядно уже поднадоевшей, Кэролайн принесла магнитофон и поставила пленку с рождественскими песенками, и вскоре все уже подпевали, изменив слова песенок так, чтобы они подошли к случаю:
В первой инструкции к печке гриль,
Присланной мне,
Патрик Коинингхэм пишется, начиная с Мэ!
Во второй инструкции к печке гриль,
Присланной мне,
Два Гордон-Гриля
И Коинингхэм пишется, начиная с Мэ!
В третьей инструкции к печке гриль,
Присланной мне,
Три соревнующихся шеф-повара
Два Гордон-Гриля
И Коинингхэм пишется, начиная с Мэ!
Так что, оказывается, не одна только Нелл понимала, что Гордонов Грилей было двое!
На следующий день, когда команда снимала с вертолета все открытие по плану, ей удалось снять кадры с Бэйзилом, искавшим желуди на опушке старого дубового леска на северной оконечности острова. В конце концов дикий кабан смог-таки появиться в программе, только живым, а не мертвым! Во вступлении, упоминая сыр Талиски, Гордон настоял, чтобы показали съемки Марсали, отельной коровы, и сам старательно выкинул из сценария всякие замечания о телятине, хотя не мог устоять перед заимствованием пары дежурных фраз, сопровождавших появление коровы, таких, как «вдали от яслей» и «мычащая скотина». Как было согласовано во время подписания контракта, Тэлли с Нелл должны были судить шефов-конкурентов, что предоставило благоприятную возможность Гордону всюду и везде комментировать происходящее со ссылкой на Маклинов так: как они пережили «двойное беспокойство», решившись согласиться на съемки программы в гостинице, как должно быть их судейство «двуликим» и «дважды справедливым» — по сравнению со всяким другим судейством. «Достойно иронии, — размышляла Нелл, — что именно я, которая раньше подсовывала судьям столько несъедобных ингредиентов, теперь сама оказалась по ту сторону, с дегустаторами. И еще больше иронии судьбы в том, что я, придумавшая фразу «Так проходит Глория!» — из-за выпачканного рвотой автомобиля, теперь должна буду наверняка проделать то же самое. Хотя, Бог даст, не в дороге и не на чью-нибудь приборную доску…»
В связи с включением в число конкурентов в последнюю минуту Калюма возникло одно осложнение. Едва ли Маклины могли бы выбрать своего собственного шеф-повара победителем в конкурсе — иначе их бы обвинили в пристрастности. В конце концов Патрик придумал способ, чтобы они не могли распознать, кто же из шеф-поваров готовил блюдо, так что их решение должно было быть непредвзятым. После взаимных уступок и компромиссов все устроилось, и, казалось, все складывалось так, чтобы телепередача была успешной.
Однако утром в день записи, после завтрака служащих гостиницы, Флора остановила Тэлли и спросила, не может ли она с ним переговорить. В большом недоумении, он прошел с ней в свою квартиру и уже собрался крепко поцеловать ее «с добрым утром» (чего они не могли сделать на людях), как она выплеснула свои новости.
Флора, увернувшись от его губ, быстро сказала:
— Я беременна.
Тэлли пришел в восторг. Схватил ее за руки: