Там, за правым плечом стоял Мой Бог. И в его густых усах пряталась усмешка. А я танцевала в Его честь. Кровавый танец. Неравный бой. Последний… но самый лучший. И ни о чем не жалела.
Смерть и смех - разница только в последних буквах. Разница в действии. Но когда ты видишь, как отступает смерть на смену приходит смех.
Понимаю же, что это неправильная реакция, но не могу удержаться. Смеюсь. Подняв лицо к своду пещеры - смеюсь безудержно и беспечно. Х.я нам татарам!
Смех обрывается криком. Я выплескиваю из себя остатки ярости и адреналина. Рядом со мной давно уже нет тварей - поразбежались, попрятались уроды. Но не все. Трупы никуда уже не уползут. Лежат себе мирно бесформенными тряпками. Боги, что же я наделала?!
- Боги!
Впиваюсь зубами в кисть руки, чтобы сдержать крик. На этот раз не победный, а испуганный крик одинокой женщины. Откат… Вот теперь я начинаю чувствовать боль и страх, меня трясет от ужаса, и я позволяю себе расплакаться. Неужели это я убила этих тварей?! Нет, не может быть! Не правда!!!
«Правда» - спокойный голос за спиной.
Оглядываюсь и конечно же никого не вижу.
«Хороший воин. Хорошая битва»
- Перун?
Сердце сжимается от надежды и радости. Неужели не ушел, как уходили все мои Боги после Деяния? Жалящего чувства пустоты в груди нет, а значит он еще здесь, мой Бог, мой напарник, мой Перун!
«Твоя кровь льется зря»
А ну да! Правильно! Надо перевязать раны. Пусть в боевом безумии я не реагировала, но эти твари своими когтями и зубами сумели меня достать. Противно, неприятно, но как говорят: «И хрен с ним!». Забинтовалась, сразу напомнив сама себе Мумию из египетских пирамид, отчего подавленный смешок снова стал рваться наружу перемешиваясь с «Ох!» и «З-ссс!».
Палаш, прежде чем засунуть обратно в ножны, следовало протереть тряпочкой хоть немного, иначе остатки вонючей крови, мозгов и волос долго будут сопровождать меня, хранясь в ножнах. Ну их на фиг! Корзина эфеса оказалась смятой - неужели я кому-то врезала по зубам? Не помню. Может и врезала. Во время боя не сильно думаешь чем и кого бить, главное достать и уничтожить раньше, чем он тебя. У меня получалось. Так что немного деформированная гарда сьявоны - небольшая плата за то, что рука осталась почти целой, исключая нескольких ссадин и неглубоких порезов. А вот один из засапожных ножей, тяжелых и удобно сбалансированных, жаль. Перевертывать тушки в его поисках было нудно и напряжно. А главное могло занять непонятно сколько времени, которого у меня было не так уж и много.
Самое обидное, что эти твари умудрились укусить мою тщательно лелеемую и оберегаемую доковскую сумку. В результате чего, ампулы оказались мелко раздробленными и непригодными к дальнейшему использованию. Последняя, оставшаяся «в живых» ампула была тут же мной употреблена внутрь. Даже на надпись не посмотрела. Одно из двух - норадреналин или обезболивающее. И то и другое в тему. Так что проблема выбора даже не стояла. Что бы ни подействовало - все мне на благо.
Снова потянулась череда пещер, сменяемых узкими проходами подземных туннелей. Иногда казалось, что я иду по кругу из которого нет выхода. Сердце сжималось от страха остаться в этом ирреальном подземном мире навсегда. Где-то на задворках сознания билась всячески пинаемая и отгоняемая мысль о том, что я запуталась. Особенно не хотелось встретить еще раз таких, или еще каких-нибудь тварюшек, жителей столь прекрасного места. Ну, уж нет! Даже думать об этом не хочется!
Когда свет отразился от стены, перегораживающей проход, я остановилась тяжело дыша. Бег по неровным переходам закончился, но легче от этого не стало ни на йоту. Я пыхтела и шипела как раскочегаренный до белого каления самовар. Действие ампулки благополучно закончилось еще свечу назад и последний час я тихо материлась под нос, сдерживаясь, чтобы не делать этого вслух при каждом шаге. Теперь я ощутила остроту зубов и когтей подземных жителей. Пульсирующая боль в длинной ране на левой руке наводила на шальную мысль о внесенной внутрь инфекции, а множество мелких и не очень мелких порезов по ногам и плечам, противно ныли и горели. Радовало в этой ситуации только два пункта: первый - я жива, а второй то, что, наконец, дошла. До ручки… которой почему-то не было.
Я закрыла глаза и облокотилась о стену. Боги, как же смешно! Столько вытерпеть, стольких предать и? Оказаться возле закрытой двери в которую и стучаться бесполезно! Не услышат…
Надо думать, девочка, надо двигаться… Здесь, с этой стороны дверей тоже должен быть рычаг, или кнопка, или ручка - все что угодно. Давай же! Двигай, толкай, дергай за все уступы, каждый миллиметр пола, стен, потолка. Выстучать, выдавить… Не может быть, что с этой стороны замок не открывался!
Последняя свеча судорожно затрепетала. Заменить её было нечем. Посветив дерганым светом еще несколько минут, свеча взрогнула и благородно сдохла. Темнота.
Знаете, что такое полное отчаяние? Да? Вот теперь и я знаю…
38
Темнота. Сплю ли я, бодрствую - одна темнота. И в глазах и в душе. Хотя нет - когда я впадаю в краткое беспамятство от усталости и боли, то погружаюсь в подобие сна. И вот в этом самом сне, вижу яркие, почти живые картинки. Я вижу людей, которых никогда не знала и не узнаю, события, которые могут случиться, а могут и не произойти. Мне кажется, что во сне я живу, а потом возвращаюсь в темную каменную могилу. И я уже перестаю понимать, живу я или нет? Хочу ли я вообще жить? И зачем?
А еще я чувствую. Руками я ощупываю лицо, тело, провожу пальцами по клинку палаша, будто это может придать мне уверенности в себе. Холодный металл грустит. Он останется холодным даже в самом огне битвы. Холодный металл, холодный разум, холодная душа… отчаявшаяся, обледеневшая от безысходности.
Кричать и плакать я себе не позволила. Как и биться об закрытую стену. Паника не выход. Это очень легко - запретить вырваться наружу эмоциям и снова, с настойчивостью земляного червя по миллиметру обшаривать гладкую стену. И не думать… не верить… не бояться…
Камень - это минерал. Минерал - это энергия. Энергия управляет в каждом элементе - вода, ветер, земля, огонь и металл. Если я не могу видеть, если я не могу даже представить, где я нахожусь, я должна это почувствовать. Не знаю как, не знаю чем… но… я прикладываю руки и лоб к стенке и заставляю себя проникнуть в неё.
Темнота.
Я падаю на пол, обливаясь потом и слезами. Я больше не могу… Сдаться легче. Умереть и разом покончить с кучей проблем. Без меня этом мир жил и будет жить дальше! Я лишь маленькая песчинка в мировых часах - упаду и никто не заметит…
В голове непрекращающийся раздражающий шум. Будто звук водопада. Иногда, кажется, что кто-то меня зовет. Только я его не слышу - как в метро, все заглушает ветер в туннеле. Я сжимаю виски и зову единственного человека, который мог бы меня услышать. Мог бы… если бы это было возможно.
За гранью сна цветные линии и вспышки. Кружатся, сливаются в один огромный хоровод, охватывающий всю планету. Это энергии, эмоции людей - их желания, связи, стремления. Яркие и тусклые, отчетливые и едва заметные - будто рыболовная сеть. И узелками - встречи, а порванными ячейками - расставания. Так и хочется подхватить, стянуть, связать…
Птицей через туман
И скатилась слезинка весенней водой по руке.
Имя стало как флаг -
А впереди - дом,
Лето сгорает пеплом в огне зари.
Я лишь хочу жить,
Если бы смог так -
Верить и веруя небо с собой нести.
Ну, так не стой столбом -
Просто я так и не научилась верить. Потому что, если бы я верила, я бы не вывалилась с криком, когда часть пола внезапно ушла вниз. Упала я на руки какого-то мужика. То, что это мужик - это точно! Такие широкие ладони и твердые мускулы бывают только у них. Видеть я не могла - свет ударил по расширенным от перепуга глазам и на некоторое время запечатал их слепотой.
- Это она! - чужой голос, да еще на эльфийском.
- Какого хр…
- Тауэриэль нас направил вас встретить!
- А! - Ничего более умного мне в этот момент в голову не пришло. Хорошо, что сама голова еще работала, после всего пережитого. А ведь я уже, честным делом, думала, что схожу с ума.
- Мы вас понесем… Вы не против?
Где, блин, моя гордость?
- Нет, - согласилась я с неизбежным, и расслабилась.
Буду надеяться, что меня принесут куда надо. Потому, что очень хочется верить Тауэру.
Мне на глаза наложили повязку. Не бог весть какое лечение, но моим опухшим глазам явно полегчало. Раны тоже смазали мазью и перевязали. Быть слепой в темноте - это, конечно, неприятно, но вот ничего не видеть среди кучи народа днем - напрягает еще больше. Во-первых, нельзя выяснить, где я нахожусь - то, что это домик в лесу, понятно и так, а вот дальше… Женщина, ухаживающая за мной, не стремилась к тесному дружественному общению. Кроме приноса-уноса некоторых вещей, она выполняла мои нехитрые запросы, ставила на стол еду и подавала кружки с водой, когда я протягивала руку. Сначала она, правда, пыталась меня еще и кормить, как маленькую, но это уже фиг вам! Я и слепая ложку до рта донести в состоянии.
Заходили еще и мужчины, но их спрашивать было еще бесполезнее - мои прямые вопросы они игнорировали. В конце концов, я стала поступать точно так же - игнорировать их. И, кажется, скайль-т-тэйлям это не понравилось. Вот и чудненько!