— Ты мне так и не ответила, почему ты не хочешь дать мне шанс?
Идигер упорно хотел понять причину моего отказа, и я решилась ее озвучить.
— Ты — нуарец. Это единственная причина. Вот только ее никак не изменить. Я и раньше не хотела иметь ничего общего с твоей родной планетой, а после всего того, что со мной случилось, тем более. В данный момент, я больше всего хочу все забыть и идти дальше, не боясь вновь оказаться на Нуаре. Мне совершенно не понравилось быть бесправной вещью. И да, я верю, что ты другой и не такой как мой дед. И сложись все иначе, то я бы непросто подумала над твоим предложением, а пошла бы значительно дальше. Но я не знаю, что может произойти завтра. Тем более не знаю, что будет через десять или двадцать лет. А согласившись на твое предложение, я автоматически попадаю под юриспруденцию нуарских законов и традиций. Последнее же меня не то чтобы не устраивает, меня это пугает до дрожи. И с этим ничего не поделать. Поэтому извини, но если ты не против, я бы хотела, чтобы мы остались просто друзьями.
Я еще не закончила последнюю фразу, как сама почувствовала всю ее фальшь. Другом Идигера я точно быть не хочу и не смогу. Уж точно не после его признания. Лучше его совсем не видеть, чем узнать, что у него появилась другая женщина. Что он еще на кого-то смотрит столь жарко и многообещающе. А еще упрямо. Я с подозрением посмотрела на что-то задумавшего мужчину. То, что он просто так не отступит, я и так знала. И от этого приятно щекотало под ложечкой. Я одновременно предвкушала и ждала, что он сделает и как поступит.
Неожиданно Идигер подхватил меня на руки и понес по коридору в одну из кают. Мое сердце в предвкушении сжалось. Несмотря на мой отказ, мне хотелось, чтобы именно этот мужчина был у меня первым. Жаль, что не единственным.
Опустив меня на кровать в первой же каюте, Тсермир отступил на несколько шагов, после чего спокойно произнес.
— Я тебя услышал. Но все еще надеюсь, что ты передумаешь. А пока отдыхай. Чуть позже я принесу тебе что-то перекусить.
И на этом все. Идигер ушел, тихо закрыв за собой дверь и оставив меня одну.
65
После всего того, что пришлось пережить за сегодня, мне не верилось, что я смогу заснуть. Тем более быстро. Но мой организм решил иначе. За что я ему невероятно благодарна.
Спала я долго. И спала бы еще дольше, но ноющая боль в ноге меня все же разбудила. Проснувшись, первое что почувствовала, так это мерное гудение двигателей. Значит, прошло больше десяти часов с момента как я легла спать.
На столе в моей каюте лежали две упаковки сухпайка и емкость с водой. Этот простой знак внимания и заботы вызвал у меня теплую улыбку. А на фоне того, насколько я сейчас чувствовала себя голодной, он особенно не мог не радовать. Вот только нога, чем дальше, тем больше беспокоила. С этим надо было что-то делать. Вероятнее всего, когда я отбивалась от Садита, еще сильнее повредила голеностоп. Но так как в тот момент я была накачена обезболивающими, то не обратила на это особое внимание. А сейчас их действие закончилось.
Быстро все проглотив, я похромала в сторону рубки управления. В том, что именно там сейчас находится Тсермир, у меня не было ни тени сомнения. Так и вышло.
Стоило мне открыть дверь, как Идигер, обернувшись, окинул меня внимательным взглядом и тут же озабоченно нахмурился.
— Как нога?
— Болит.
Я сама от себя не ожидала, насколько жалко прозвучит мой голос. Мне действительно тяжело дались эти несколько метров, отделяющие мою каюту от рубки управления. Наступать на ногу было почти невозможно, поэтому мне приходилось держаться за стенку и идти, сжимая зубы.
Мгновение, и вот меня уже подхватили на руки и несут куда-то. Несмотря на то, что шаттл был небольшой, здесь имелось все необходимое для дальнего полета. Я это оценила, когда мы убегали от преследователей. Корабль у Тсермира хоть и не последней модели, но все равно с мощным двигателем и инновационным оборудованием. Поэтому меня не удивило наличие на борту ни медсканера, ни даже медкапсулы.
Увидев, как хмурится диор, считывая результаты обследования с экрана, я поняла, что все плохо. Хотя об этом несложно было догадаться и по боли в ноге.
— Тебе придется полежать в медкапсуле.
Чего-то подобного я и ожидала. И, честно говоря, даже обрадовалась этому, так как не готова была к возвращению незаконченного ранее разговора. Еще раз отвечать отказом на вопрос Идигера мне не хотелось. Но ведь ничего не изменилось, а раз так, то и мое решение неизменно.
В капсуле я провела тридцать шесть часов. А так как мой спаситель решил меня не просто высадить в первом же космопорту Земной Конфедерации, а доставить сразу же на Лиухард, то нам предстояло лететь еще трое суток. И от осознания, что это время мы проведем наедине и мне некуда сбежать или спрятаться, внутри все одновременно замирало от предвкушения и страха. Хуже всего было то, что я не понимала, как мне себя с ним вести. Как друг и напарник? После недавнего признания это вряд ли получится. Отстраниться же и строить из себя холодную неприступность — глупо, также как и делать вид, что ничего не произошло и беззаботно трещать без умолку. Хотя… последнее помогло бы отвлечься и заполнить тишину. Но оказалось, делать этого мне не понадобится.
Эти три дня были для меня не только приятными, но и незабываемыми. Большую часть дня мы с Тсермиром проводили в кабине пилота, где он делился со мной своими знаниями и опытом управления шаттлом. А еще рассказывал о том, куда он летал и что видел. Оказывается, у простых нуарцев в жизни может быть много хорошего, особенно если у тебя есть любящая семья.
Столовой на шаттле не было, из-за чего нам приходилось есть в кают-компании. Точнее, просто греть комплексные замороженные обеды. Все было довольно просто, но более приятных завтраков, обедов и ужинов у меня еще не было. Мы разговаривали часами, обсуждая все, от последних новинок космического судостроения до всевозможных галапередач, музыкальных исполнителей и полетов к новым планетам. Тсермир был отличным собеседником и много всего знал. А еще он пытался шутить. Не скажу, что это у него хорошо получалось, но улыбка в эти дни редко сходила с моего лица. Разве что во время занятий. Диор оказался очень внимательным учителем, умеющим доступно доносить информацию до ученика. О чем я не преминула ему сообщить.
И да, мы обсуждали все, кроме наших отношений. Это и настораживало, и радовало меня одновременно. Иногда даже казалось, что мне тот разговор приснился. Поэтому в какой-то момент я просто расслабилась, получая космическое удовольствие от общения с этим конкретным мужчиной.
Но ничто не вечно. Вот и наша идиллия завершилась вместе с полетом. И тогда-то я и поняла, что уходить мне не хочется. Да что уж там, стоит признаться хотя бы себе. Я уже давно не чувствовала себя настолько спокойно, уютно и в безопасности, как в эти дни. Разве что в далеком детстве, когда еще не понимала, почему мы с мамой постоянно переезжаем с места на место.
За эти несколько дней я поняла, какой может быть наша совместная жизнь с Идигером и ничего лучшего себе представить не могла. Тогда же у меня закралось сомнение. А правильно ли я поступила, отказав этому мужчине? Не поспешила ли? Ведь мне давали время на обдумывание. Вот только несколько невероятных дней не могут перечеркнуть шестнадцать лет моей жизни, проведенных в бегах. Так же как и похищение с попыткой изнасилования. Как бы там ни было, а мне не хотелось повторить жизнь матери, совершая ее ошибку, также как и не хотелось, чтобы мои дети пережили то же, что и я. При этом еще не факт, что им повезет, и они смогут выкрутиться. Так что нет, я все сделала правильно.
Несмотря на все доводы, мое сердце все равно не хотело соглашаться с разумом. Ведь беседуя и даже споря с Тсермиром, мы часто дополняли друг друга, улавливая смысл доводов еще до того, как они были произнесены. Мы были как две половинки одного целого. При этом каждый был отдельной личностью со своими взглядами на множество вещей. Но это не вызывало ни у одного из нас ни злости, ни раздражения, независимо от того, удалось ли убедить собеседника или нет.
Но что самое удивительное, так это то, что диор ни разу не позволил себе ничего лишнего. Разве что легкие прикосновения к плечам и спине, отчего у меня по телу пробегали мурашки, и замирало дыхание. А еще ласковое поглаживание моих рук и ладоней. Я никогда раньше не думала, что от нежного прикосновения к пальцам в животе может все сжиматься от предвкушения, в ожидании чего-то гораздо большего. Да что уж там, захоти этот мужчина большего, я бы без колебаний согласилась с ним на близость. Но он лишь внимательно смотрел мне в глаза, накрывая ладошку своей большой рукой и даря успокоительное тепло.
Но вот все же пришло нам время расставаться. В тот момент я стояла на первой ступени трапа, рассматривая огромный ангар и не решаясь спуститься. А когда почувствовала, как мне на плечи опускаются сильные руки, которые стали уже родными, то чуть не расплакалась. Держаться мне удавалось лишь на одной силе воли. Вот только я не знала, на сколько меня хватит, поэтому все же мне стоило поторопиться, если хочу уйти. Разреветься в присутствии Идигера мне не хотелось.
- Лина, мое предложение все еще в силе. Я был бы безмерно счастлив, если бы ты согласилась стать моей женой. Кроме тебя мне никто не нужен. И я сразу тебе обещаю, ты будешь единственной моей женой. Никаких вторых и третьих. Мне не нужны другие женщины. И ты все еще можешь не торопиться с ответом, хотя бы пообещай подумать.
Стоило мне услышать слова признания этого сильного и одновременно нежного мужчины, как в горле встал ком. Поэтому я даже не пыталась ответить ему вслух и лишь отрицательно покачала головой. И в тот же миг меня отпустили, лишив не только так необходимой поддержки, но и душевного спокойствия. Как и обещал, Тсермир меня не принуждал ни к чему и не удерживал силой. Он отпустил мое тело, но вот душа, казалось, будто осталась вместе с ним на шаттле.