Абдула снова поклонился и вернулся на свое место.
– По-моему, у вас ломка, – сказал ректор. – Уважаемый господин Тарле, кажется, не принял сегодня свою обычную дозу…
– Я? – Абдула вскочил с кресла. – У меня ломка?!
– Сядь, Абдула. – Дима тяжело посмотрел на Тарле. – У тебя ломка. Вон, ногти посинели, веки подрагивают… У тебя и пульс сейчас до ста. У тебя «сон» закончился? Могу сейчас своим позвонить, из старых запасов привезут…
– Ломка… Да, ломка… Я тоже нюхаю… И что? Нельзя?
– Можно. Только чего ты мучишься? Что мы, не поняли бы?
– Поняли бы… У меня у самого есть запасы. Я утром, перед тем как сюда ехать… Достал, отмерил, трубку взял… – Абдула сжал голову руками и говорил тихо, раскачиваясь из стороны в сторону. Нормальным тоном, без акцента: – Уже почти нюхнул… Только подумал… а если – отрава? Если обознаюсь? Пушер перед смертью сказал – хороший товар, сам им пользовался. Сам пользовался, а потом…
– Азамат свое жрал без опаски, – добавил Паленый. – И я ему товар отпускал чистый, не смешивал ни с чем. Я своих поспрашивал… На аппарате спрашивал, под химию… Никто ничего не подменял, что взял, то отдал… Я потому и приехал, что только здесь ерунда могла случиться. В твоем хозяйстве, Николай Александрович…
– Я это понимаю…
– Понимаешь… – простонал Абдула. – А мне что делать? Без дозы – нельзя. И с дозой… С дозой тоже опасно…
– Я могу предложить курс детоксикации, – сказал ректор. – Две недели…
– Две недели? Две недели! В твоей клинике… Что ты мне вольешь, ректор? Яд вольешь? Или на органы меня порежешь? И все равно, что мне людям сказать? – Абдула раскачивался и говорил речитативом, словно пел какую-то грустную песню: – Что мы все людям скажем?
– Когда ломка навалится, то все равно к нам придут за товаром, никуда не денутся. Ты еще пару-тройку часов потерпишь, а потом помолишься своему Аллаху и за старые запасы возьмешься. – Дима потер небритый подбородок. – Не так, что ли?
Абдула застонал, продолжая раскачиваться.
– Так что будут они покупать, будут денежки нести… И работать на нас будут. Бояться и работать. Обгадятся от страха, но потянут «сон» через ноздрю… Меня не это интересует. Не это…
Дима поцокал языком.
– И остальных не это заботит, что бы там они ни говорили… И ты, Абдула, если бы не ломка, то не про торговлю бы говорил, не о старых временах, а про времена новые, будущие, толковал. Вон товарищ Хаоран приехал. Сидит, молчит. Так и хочется его по пузу погладить, чтобы деньги водились… Он, думаешь, если бы все было так просто, приехал бы сюда? У него, что ли, на Барабане места для лабораторий не найдется? Найдется. А если там не захочет, то я ему в Рогани предоставлю. Я на другом зарабатываю, мне «сон» так, чтобы только чужие на мою территорию с этой дрянью не лезли… Тут другое интересно, правда, Хаоран?
– Правда, – сказал товарищ Хаоран. – Дмитрий правильно заметил – я мог бы все решить, не приезжая… И я не только претензии хотел выдвинуть нашему уважаемому Николаю Александровичу… Хотя и это тоже – каждое благое дело должно быть награждено, а каждое плохое – наказано. Но больше меня интересует то, зачем все это произошло? Такое бывает обычно, если кто-то хочет захватить рынок. Подставить для начала поставщика, а потом предложить свой товар, как более качественный и безопасный. Кто-то из нас?
Канторщики переглянулись.
– Вряд ли. – Товарищ Хаоран вежливо улыбнулся. – Среди нас нет настолько глупого человека. Ведь совершенно понятно, что тот, кто попытается вытеснить Николая Александровича с рынка…
– Долго не проживет, – засмеялся Паленый.
– Всякий, кто попытается вытеснить Николая Александровича с рынка, автоматически признается в том, что это он все провернул. И неизбежно столкнется с нашим неудовольствием… – товарищ Хаоран сделал паузу, давая всем собравшимся оценить иронию сказанного. – Так что ни для кого из здесь присутствующих нет смысла распространять яд вместо «сна». Мы все с этим согласны?
Никто не ответил.
– Согласны. – Товарищ Хаоран удовлетворенно кивнул. – Значит, мы все сейчас должны понять, кто и зачем все это сделал.
– И найти суку! – стукнул кулаком по журнальному столику Паленый и сшиб с него на пол стакан. – Порвать суку!
– Но вначале – найти. Я не стал доверять этого разговора Сети и телефону… – сказал товарищ Хаоран. – Надеюсь, и дальше мы будем избегать при разговорах на эту тему технических средств, которые могут быть прослушаны…
– Что тут обсуждать? – спросил М’Бога. – Вначале допросить тех, кто делал «сон». Потом проследить по цепочке. Если у ректора нет «чипов правды», то я подарю. И химию тоже. Выясним, кто подменил… или добавил, допросим… А если его кто-то уберет, то нужно будет найти убийцу. Зря, что ли, весь город в камерах слежения? Где Максимкины, а на Конго – мои. Знаю, что на Барабане есть своя система контроля… В Рогани есть?
– Само собой, – кивнул Дима. – Найдем, если что. Только зацепиться нужно…
– И что из этого следует? – вкрадчиво спросил поднебесник. – Что следует из всего сказанного?
– На первый взгляд можно решить, что все это сделал безумец, – сказал Дядюшка Ха. – Очень хорошо информированный безумец, очень умелый безумец. Очень умный безумец…
– Или тот, кто уверен в своих силах. – Товарищ Хаоран свел ладоши в бесшумном хлопке. – Некто, два года ожидавший своего часа. Копивший силы… И решивший, что теперь – можно. Вы способны себе представить, кто это такой?
В кабинете залегла тягостная тишина. Поднебесник сказал правду, спорить смысла не было. Никто из них не имел ни малейшего шанса в одиночку победить всех остальных в открытой схватке. Если бы попытался устранить конкурентов тайно, то это быстро выплыло бы наружу.
Но в то, что кто-то смог собрать достаточно сил, чтобы бросить вызов всем серьезным людям города, – поверить было невозможно.
– Может, Максимка? – неуверенно предположил Паленый. – Нет, я понимаю, что ерунда, но все-таки?.. Больше ничего в голову не приходит. Только у него есть люди и средства. Всех сразу не вынесет, но…
– Вот именно – всех сразу не вынесет, – Дима вздохнул. – По одному – уже давно бы справился. Заваруха на Барабане, он вмешивается, поддерживает, скажем, поднебесников – и все, нету Абдулы… Не так? Так. А потом при первой же разборке с Конго… А М’Бога обязательно полез бы на Барабан после такой драки, Максимка поддержал бы своих соплеменников…
– Это вряд ли, – буркнул М’Бога. – Он не любит черномазых даже больше, чем белых.
– Поддержал бы поднебесников, – не стал спорить Дима. – А потом предложил бы мне сломать хребет победителю в этой войне, а я бы согласился… А кто бы не согласился? А в это время Дядюшка Ха воевал бы с Паленым… В общем, Максимке не нужно затевать эту историю с отравой. Это кто-то со стороны…
– Я оставлю без комментариев слова уважаемого Дмитрия по поводу моей войны с уважаемым Паленым. – Дядюшка чинно наклонил голову в сторону Паленого, тот пожал плечами. – И я совершенно согласен со словами глубокоуважаемого Дмитрия о том, что многоуважаемый господин Фрейдин несомненно действовал бы иначе… Остается, в таком случае, просить Николая Александровича…
Дядюшка сказал просто «Николая Александровича», без добавления «многоуважаемый» или даже просто «уважаемый» – это все в кабинете оценили в устах Дядюшки почти как оскорбление.
– Просить Николая Александровича постоянно информировать нас о ходе расследования, – продолжил Дядюшка Ха, поглаживая редковатую бородку. – Не забывать уведомить нас в случае возникновения новых обстоятельств и не принимать решений в одиночку. Боюсь, что любое сомнение в искренности Николая Александровича я вынужден буду трактовать, как неуважение лично ко мне со стороны Учебного комплекса.
Угроза была произнесена, принята и, что самое главное, молчаливо поддержана канторщиками.
И даже сам ректор Учкома не мог не признать, что высказана она была корректно и однозначно. То, что кантора Дядюшки Ха была самой малочисленной из кантор, руководители которых находились в кабинете, вовсе не делало угрозу пустым звуком. Племянники Дядюшки Ха никогда не отступали и не сомневались в приказах своего патриарха.
Ректор медленно встал.
Он мог говорить и сидя, не в его привычках было покидать надежное кресло, оснащенное множеством гаджетов, предназначенных в том числе и для защиты ректора, но момент требовал какого-то особого жеста. И канторщики это поняли и оценили.
Они тоже встали.
– Я обещаю провести расследование в кратчайшие сроки и готов принять ваших людей для непосредственного наблюдения за ходом следствия. Я понимаю, что не могу компенсировать понесенный моральный убыток, поэтому предлагаю вести следующий месяц поставки в прежних объемах бесплатно. Это первое. Второе – и тут мне понадобится ваша помощь. Я мог проводить анализ продукции, но понимаю, что это будет не очень показательно. Посему предлагаю ввести правило при проверке. Упаковка в Учкоме – одна на всю партию. И по требованию покупателя – проба качества на человеке, которого предоставит сам покупатель.
– Как на крысах, значит? – засмеялся Паленый.
– У вас с этим могут быть проблемы?
– Смеешься? Могу и остальным подбросить, если нужно…
– Обойдемся, – сказал Дима. – Предложение подходит. Лично я удовлетворен. И мне нужно ехать. Дела.
Все раскланялись, не подавая рук, и двинулись к выходу.
– Кстати, Дмитрий, – спохватился Николай Александрович. – Я забыл у вас спросить…
Дима вернулся к столу.
М’Бога оглянулся на него, но ничего не сказал. Общий разговор закончен, ректор может перекинуться с Димой парой слов приватно. Правда, теперь у канторщиков могут зародиться разные мысли по поводу Димы и ректора, но всеобщего мира никто не объявлял.
– Дима, – дождавшись, когда дверь кабинета закрылась, Николай Александрович сел в кресло, оставив собеседника стоять, словно посетителя. – На что вы рассчитывали, присылая своих стрелков к Учкому? Вы серьезно полагали, что они смогут взять штурмом какой-нибудь из пропускников?