— Кто твой сутенер? — спросил Амос.
Мальчишка рванулся из его хватки.
— Не лапай меня, не заплатив, чувак.
— Без проблем. Я не рвач. Так кто тебя пасет? Он рядом?
— Не понимаю, о чем ты, — мальчишка начал оглядываться в поисках пути к бегству.
— Ладно тогда. Исчезни.
Амос посмотрел на убегающего мальчишку и ощутил, как живот начинает скручивать спазм. Он не может помочь всем беспризорникам, что попадутся ему на пути. Их слишком много, а у него есть дело. Но все это обескураживает. Может, подросток побежит к своему сутенеру и расскажет ему, что какой-то уродливый громила лапал ему лицо, тогда сутенер начнет искать Амоса, чтобы преподать ему урок за то, что лапал его товар.
При этой мысли на лице Амоса снова расползлась улыбка, а узел в животе рассосался.
Дом Лидии располагался через тридцать семь кварталов от станции, в окружении небогатых домишек, а не в правительственном квартале. Кто-то немало заплатил за это место, что любопытно. Амос не думал, что Лидия смогла очистить своё досье настолько, чтобы получить приличную работу. Может, ее муж — гражданин с определенными умениями и чистым прошлым — сумел таковую заполучить. Не менее любопытно. Что за парень, ведущий честную жизнь, женится на стареющий преступнице типа Лидии?
Амос шел неторопливо, всё еще надеясь, что сутенер его выследит и объявится. Спустя полтора часа его терминал сообщил, что он на месте. Дом не выглядел чем-то особенным. Небольшое одноэтажное строение, фасад — точная копия любого подобного по соседству. Небольшой, но явно ухоженный сад заполнял пространство между домом и тротуаром, при этом Амос не мог припомнить, чтобы Лидия хоть раз возилась с растениями.
Он прошел по узкой садовой дорожке к входной двери и позвонил. Секунду спустя ему открыл невысокий пожилой мужчина с ежиком седых волос.
— Чем могу помочь, сынок?
Амос улыбнулся, и что-то в выражении его лица заставило хозяина нервно отступить назад.
— Привет, я старый приятель Лидии Маалуф. Я недавно узнал, что она умерла, и хочу отдать дань ее памяти.
Амос целую минуту пытался придать лицу нужное выражение, пытаясь изобразить улыбку, которая не отпугнет старика.
Старик (в некрологе называлось имя Чарльз) вздрогнул и пригласил Амоса войти. В убранстве дома угадывался почерк Лидии. Плюшевая мебель и яркие настенные гобелены и занавески напомнили Амосу о её старой квартирке в Балтиморе. Полки и тумбочки усеивали фотографии. Выхваченные секунды из жизни, которую она вела после отъезда Амоса. Две собаки на зеленой лужайке ухмыляются, высунув в камеру языки. Чарльз (более волосатый, но такой же седой) копается в саду. Лидия и Чарльз в ресторане: на столике свечи, оба улыбаются поверх бокалов с вином.
Похоже, жилось им неплохо, и Амос почувствовал облегчение, когда увидел фото. Он еще не понимал, что это значило, но, вероятно, хороший признак.
— У вас есть имя? — спросил Чарльз. — Не желаете ли чая? Я как раз заваривал, когда вы позвонили.
— Конечно, я выпью чая, — согласился Амос, проигнорировав первый вопрос, и остался в уютной гостиной, пока Чарльз чем-то громыхал на кухне.
— После похорон уже прошла пара месяцев, — сообщил Чарльз, — вас не было на планете?
— Ага, работал в последнее время на Поясе. Простите, мое возвращение затянулось.
Чарльз вернулся с кухни и вручил ему дымящуюся чашку. Судя по запаху — зеленый чай. Без сахара.
— Тимоти, верно? — уточнил Чарльз так, будто спрашивал о погоде. Амос стиснул зубы. Кровь забурлила от выброса адреналина.
— Уже давно не Тимоти, — ответил он.
— Она рассказывала о твоей матери. Немного.
Похоже, Чарльз расслабился, словно осознавал неизбежность того, что произойдет дальше.
— Моей матери?
— Лидия заботилась о тебе после смерти матери, так?
— Ага, — подтвердил Амос, — так и было.
— Итак, — спросил Чарльз и отхлебнул, — как всё будет?
— Я или спрошу позволения взять пару роз из сада, чтобы возложить ей на могилу...
— Или?
— Или просто возьму их, поскольку здесь уже никто не живет.
— Мне не нужны осложнения.
— Мне нужно знать, как все произошло.
Чарльз потупил взгляд, глубоко вздохнул и кивнул.
— У нее была аневризма восходящей части аорты, так мне сказали. Однажды легла спать и уже не проснулась. Я утром позвонил в скорую помощь, но они ответили, что она уже несколько часов как мертва.
Амос кивнул.
— Вы с ней ладили, Чарльз?
— Я любил её, юноша, — ответил хозяин, и в его голосе звякнули стальные нотки. — Вы можете делать тут всё, что пожелаете, я не могу вам в этом препятствовать. Но я не позволю вам разговаривать в подобном тоне. Я любил ее с той секунды, как увидел, и до последнего поцелуя на ночь. И всё еще люблю.
Голос старика не дрогнул, но в глазах блеснули слезы, а руки задрожали.
— Я могу сесть? — поинтересовался Амос.
— Чувствуй себя как дома. Сообщи, если захочешь еще чая. Чайник полный.
— Благодарю вас, сэр. Простите за непочтительность. Но когда я услышал, то забеспокоился...
— Я знал, кем была Лидия до нашей встречи, — произнес Чарльз, садясь на небольшую кушетку напротив. — Мы всегда были честны друг с другом. Но никто нас здесь не беспокоил. У нее просто была проблема с артерией, которая однажды ночью лопнула во сне. И всё.
Амос поскреб в затылке, пытаясь разобраться, верит ли он старику. Похоже, верит.
— Спасибо. Еще раз простите, что давил на вас. Так я могу взять парочку этих роз?
— Разумеется, — со вздохом ответил Чарльз, — это все равно уже не мой сад. Берите, что пожелаете.
— Вы уезжаете?
— Ну, паренек, что давал Лидии деньги, перестал — после ее смерти. У нас были кое-какие сбережения, но совсем чуть. Скоро буду жить на базовое, то есть в госжилье.
— Кто ей давал деньги? — Амос знал ответ еще до того, как задал вопрос.
— Парень по имени Эрик. У него своя бригада в районе, где Лидия раньше жила. Думаю, ты должен его знать.
— Должен, — согласился Амос. — Он знал о вас? О том, что Лидия вышла замуж?
— Да. Они общались, он навещал нас.
— Ясно. А после ее смерти деньги уже не приходили.
Это был не вопрос, а утверждение, и Чарльз не ответил, а просто отхлебнул чая.
— Ладно, — Амос поднялся. — Пойду, есть кое-какие дела. Но пока не переезжайте. Так или иначе, деньги на это жилье у вас будут.
— Вам не нужно этого делать.
— Нужно.
— Ради нее, — сказал Чарльз.
— Ради нее.
Дорога в Балтимор по скоростной железке заняла меньше времени, чем путь пешком до станции. За два десятилетия отсутствия Амоса город почти не изменился. Всё то же скопище коммерческих небоскребов, прослойка социального и бедняцкого жилья, тянущегося до упорядоченных кварталов среднего класса в предместьях. Всё тот же запах гниющих водорослей на осушенном восточном побережье, смешивающийся с тяжелой вонью от разваливающихся раковин старых зданий, торчащих как ребра какого-то давно умершего морского чудовища.
Как только Амос это опознал, то счел, что город выглядит родным.
Он взял роботизированный электрокар от железнодорожной станции до района своего детства. Даже глядя на улицы, он не мог найти особых отличий. Уличные фонари заменили на другие, несколько угловатого дизайна. Какие-то улицы перестали быть пешеходными. Гопники, наркодилеры и работники секс-индустрии сменились, но все они находились почти на тех же перекрестках, где трудились их предшественники. Новая гниль в щелях города, но это всё те же щели.
Амос позволил кару высадить себя на углу, около кофейного автомата, принимающего продовольственные карточки базового пособия и находящегося там же, где он ел в последний раз перед отъездом из Балтимора. Сам аппарат и бренд изменились, но ассортимент булочек и маффинов, похоже, остался таким же.
«Большая чашка и кукурузный маффин», — сказал он продавщице. Она настолько изумилась, когда его терминал перевел реальные деньги, а не продовольственные карточки, что чуть не выронила его заказ. К тому моменту как его новые юани Цереры превратились в ооновские доллары, собрав по пути все возможные платы за транзакции и обмен, стоимость еды почти утроилась.
Вкус маффина наводил на мысль, что его приготовили из старых, уже не раз съеденных кукурузных маффинов. А кофе мог сойти за нефтепродукты, но Амос прислонился к стене, покончил и с тем, и с другим, потом бросил остатки в утилизатор и поблагодарил девушку. Та не ответила: его космоденьги и инопланетная одежда заставили пялиться на него, словно он какой-то пришелец. Амос подумал, что, скорее всего, так и есть.
Он и понятия не имел, где начать поиски Эрика, но ему не пришлось идти далеко — из затененного дверного проёма выплыла девочка-подросток с идеально заплетенными косами и в дорогих хлопковых штанах.
— Привет, — сказал он, — есть минутка?
— Для тебя, амбал?
— Мое имя не Амбал, — улыбнулся Амос.
Он видел в ее глазах глубоко спрятанный страх. Она привыкла к опасным незнакомцам, но именно поэтому знала, что они опасны.
— А должно быть, у такого-то громилы.
— Ты местная. Выручи парня.
— Нужна травка? Порошок? У меня есть нейро, как раз для тебя. Улетная штука, прям унесет тебя из этой дыры.
— Чтобы летать, мне твои штуки не нужны, птичка. Просто вопрос.
Она засмеялась и показала ему средний палец. Если он не клиент, значит никто. Она уже поворачивала обратно, когда Амос схватил ее за руку, крепко, но мягко. В ее глазах мелькнул настоящий страх.
— Я спрошу, птичка. Ты ответишь. Потом дам улететь.
— Пошел ты, амбал, — сплюнула она и попыталась вырвать руку.
— Прекрати. Сделаешь себе больно. Я только хочу знать, кто тут у вас старший. Я ищу парня по имени Эрик. Такой, сухорукий. Если вы не с ним, скажи, кто сабе?
— Сабе? — она перестала вырываться. — Говори по-английски, урод.
— Эрик. Я ищу Эрика. Только ответь, и я исчезну.