Значит, ни на что.
Нора Каарло Хендерсона-Чарльза находилась среди вереницы из сотен таких же, одинаково спартанских. Помимо номера серо-зеленая дверь ничем не отличалась от соседних. Никаких цветов в горшках, только сухая почва. Алекс позвонил. Когда он постучал, дверь тут же открылась под нажимом пальцев. Он услышал чье-то сердитое ворчание и сопение. Нет. Не человека. Воздухоочистители работали на полную мощность. Алекс уловил запах кордита и чего-то похожего на тухлое мясо.
За кухонным столом — тело в форменной куртке. Кровь собралась в лужицу под стулом и забрызгала стены и потолок. Пистолет еще зажат в правой руке. Алекс закашлялся в смехе — то ли в шоке, то ли от отчаяния, вытащил ручной терминал и вызвал военную полицию.
— И что было потом? — спросила Бобби.
— А ты как думаешь? Приехала полиция.
Вестибюль отеля был декорирован золотом и пурпуром. Между диванами журчал и булькал настенный фонтанчик, давая им обоим ощущение некоторого уединения. Алекс глотнул джина с тоником. Алкоголь слегка царапнул горло. Бобби прижала кулак к губам и нахмурилась. Для человека, которого пытали и подстрелили, она выглядела отлично, но пока еще слишком хрупкой, если знать, что это Бобби. С левой стороны неровным комком под блузкой топорщились бинты на ранах, но и только.
— Тебя допрашивали? — поинтересовалась она таким ровным тоном, как будто это и вовсе не вопрос.
— Около восьми часов. Дуарте предоставил мне твердое алиби, так что я не в тюрьме.
— Не слишком большая помощь. А твой друг Фермин?
— Его терминал вне зоны доступа. Не знаю, то ли он убил этого парня, то ли тот, кто убил парня, убил его. Или еще что-нибудь. Я ничего не знаю. — Он снова выпил, теперь сделав глоток побольше. — Возможно, я не гожусь для этого расследования.
— Я тоже не очень, — сказала Бобби. — Я в основном просто трясу деревья и подбираю листву. До сих пор я твердо уверена лишь в одном — что-то происходит.
— И эти люди готовы поубивать друг друга ради этого.
— А теперь еще вовлечена военная полиция, она запрёт расследование под такой замок, словно это термоядерная бомба. Я ни черта не сумею выяснить.
— Похоже, наши часы как детективов-любителей сочтены, — согласился Алекс. — Но я могу еще поспрашивать.
— Ты и так уже сделал более чем достаточно. Мне не стоило тебя в это втягивать. Просто не хотелось разочаровывать пожилую даму.
— Могу понять. Но мне теперь и самому хочется узнать, в чем дело.
— Мне тоже.
Алекс допил свой бокал, лед звякнул о зубы. В животе растеклось приятное тепло. Он посмотрел на Бобби, а она вернула взгляд.
— Знаешь, — протянул он, — если здесь закроются все двери, это не значит, что они закроются везде.
Бобби моргнула. Ее жест был уклончивым, но глаза заблестели.
— Ты про тот заброшенный астероид, о котором спрашивал Холден?
— У тебя есть корабль. Здесь мы больше ничего не можем сделать. Но кое-что явно можем.
— И если кто-нибудь вздумает в нас стрелять, то по крайней мере мы узнаем это заранее, — сказала Бобби, под ее бесстрастностью так и лучилось предвкушение. Или, возможно, из-за алкоголя и перспективы снова сесть в кресло пилота Алекс увидел то, что хотел видеть.
— Мы можем туда слетать, — сказал он. — Взглянуть. Может, там нет ничего интересного.
Глава восемнадцатая
Вокруг Холдена ярче звёзд мерцала сфера Тихо. На причалах висели корабли во всевозможных состояниях разборки, один из множества — «Росинант». Один корабль, в центре, явно уже ждал разрешения покинуть док. Искры сварочных установок и белые шлейфы маневровых двигателей исчезали и вновь появлялись, как светлячки. Единственный звук, который слышал Холден, — его собственное дыхание, единственный запах, который он ощущал, — чрезмерно чистый аромат бутилированного воздуха. Грязный серо-зелёный скафандр с оранжевой трафаретной надписью на рукаве «Служба безопасности Тихо» и винтовка в руках были извлечены из оружейного шкафчика Фреда.
Станционная служба безопасности переведена в состояние повышенной готовности, Драммер и её команде приказано наблюдать друг за другом, исходя из предположения — как Холден с болью осознавал, вполне вероятного — что среди них есть группа изменников, и возможно, их больше, чем преданных Фреду. Когда они вышли из шлюза, Холден включил охранную систему. Она высветила чуть больше тысячи возможных снайперских точек. И Холден опять её выключил.
Фред плыл у него над головой, пристёгнутый к ярко-жёлтому спасательному меху. За плечами робота висел аварийно-спасательный комплект, похожий на тяжёлый рюкзак. Струйки белого газа вырывались из его левого бока, а Фред элегантно парил справа. Холден на мгновение представил десятки контейнеров, собранных снаружи огромных складских отсеков над ними — как будто они с Фредом плывут под водой в бескрайнем и безвоздушном море. А потом развернулся и стал подниматься к ним, наверх, ногами вперёд. Он снова включил индикатор, перенастроил приоритеты отображения, и один из контейнеров стал зелёным. Это цель. Тюрьма Моники Стюарт или её гробница.
— Ну, как ты там? — спросил голос Фреда у него в ухе.
— В порядке, — сказал Холден, потом досадливо скривил губы и включил микрофон. — Всё нормально, только скафандр слегка непривычный. У этой штуки все органы управления немного не такие.
— Будь осторожен, они могут открыть огонь.
— Постараюсь — если они, конечно, не слишком хорошие стрелки.
— Будем надеяться, что плохие, — сказал Фред. — Приготовься. Я приближаюсь.
Холден думал, как только они найдут контейнер — пошлют за ним робота, перевезут в док и откроют. Он не предполагал, что там могут стоять мины-ловушки, пока на это не указал Фред. Данные контейнера показывали готовность к вывозу, но кадр, где говорилось, на какой корабль готовится перевозка, был искажён. Картинка Моники не показывала ничего кроме дверцы доступа. Как они поняли, она может сидеть на ёмкостях с ацетиленом или кислородом, подключённым к той же схеме, что и стыковочные зажимы. Наверняка известно только то, что двери закрыты и заблокированы. Но и они могли соединяться с переключателем. По словам Фреда, вариант с наименьшим риском — прорезать дыру в двери и послать кого-то оценить ситуацию. А единственным, кому Фред теперь мог доверять, оставался Холден.
Фред остановился перед дверью контейнера, а огромная рука меха протянулась назад и вытянула аварийный комплект. Фред распаковал его так быстро и точно, как будто занимался этим каждый день, и аккуратно распределил вокруг себя в вакууме его содержимое — тонкий пластиковый аварийный шлюз, одноразовый газовый резак, два аварийных скафандра, аварийный радиомаяк и маленький герметичный ящик с медикаментами. Холден, который провёл довольно много лет разрезая лёд, не мог не восхищаться — элементы оборудования почти не разлетались.
— Пожелай мне удачи, — сказал Фред.
— Держись давай, — ответил Холден.
Микрофон Фреда фыркнул, рука меха качнулась и начала работу с хирургической точностью и быстротой. Газовая горелка вспыхнула ярким цветком, рассекая металл, за ней последовал пенный инжектор-герметик, чтобы предотвратить утечку воздуха. Холден соединился с лабораторией и вывел на дисплей камеру Моники. Там был виден яркий, как звезда, свет.
— Есть подтверждение, — сказал Холден. — Это здесь.
— Вижу, —ответил Фред, заканчивая резку. Он расправил края шлюза поверх разреза, прижал клейкие края к поверхности, потом открыл наружную молнию.
— Твоя очередь.
Холден двинулся вперёд. Фред вытянул трёхпалую когтистую лапу меха, Холден вложил в неё оружие, взял ящичек с медикаментами и аварийный скафандр.
— Если что-то покажется подозрительным — сразу возвращайся, — сказал Фред. — Тогда будем работать с настоящим специалистом-подрывником.
— Да я просто взгляну, — сказал Холден.
— Уж конечно, — ответил Фред.
Угол наклона лицевой панели не позволял увидеть его улыбку, но Холден её услышал. Он закрыл за собой внешнюю стенку шлюза, надул камеру и открыл внутреннюю стенку. Прорез в контейнере был квадратным, метр на метр — чёрные оплавленные края со слоем бурого герметика между ними. Холден опёрся ногой о неразрезанную дверь контейнера, включил магнитные ботинки и толкнул. Посыпалась пена, и вырезанный сегмент провалился в контейнер. Изнутри лился тусклый желтоватый свет.
Моника Стюарт была привязана к креслу-амортизатору. Глаза открыты, но остекленели, рот безжизненный. Порез на щеке почернел по краям. На стене висел дешёвый кислородный блок, трубка, как привязь, тянулась к шее Моники. Кажется, больше там ничего не было. Во всяком случае, ничего с большими буквами «Осторожно, взрывчатые вещества».
Холден потянул за край кресла, оно закачалось Глаза Моники встретились с его взглядом, и в них ему почудилась тень жизни — смущения, а может и облегчения. Тоненькая струйка прозрачной жидкости вырвалась и заплясала в воздухе. Холден сорвал крышку с медицинского блока и закрепил его над её рукой. Через долгие сорок секунд блок доложил, что она без сознания, но стабильна, и поинтересовался у Холдена, следует ли начинать лечение.
— Ну, как там дела? — спросил Фред, и на этот раз Холден не забыл включить микрофон.
— Я её нашёл.
Спустя три часа они уже оказались в настоящем медицинском отсеке станции Тихо. Комната была заблокирована, снаружи стояли четыре охранника, а все сетевые соединения — физически недоступны. Три других кровати пустовали, пациентов — если они там были — перевели в другое место. Это было наполовину лечение, наполовину содержание под стражей, и Холден мог только гадать, понимает ли Моника, насколько непрочна эта безопасность.
— Было не особо весело, — сказала Моника.
— Знаю, — ответил Холден. — Ты через многое прошла.
— Это точно.
Речь была нечеткая, как у пьяной, но глаза обрели привычную остроту и сосредоточенность.