Моника тихонько присвистнула.
— Фракция раскольников из АВП? — спросила она. — Что ж. Не впервые лидер стал мишенью для крыла экстремалов из своей же партии.
— Такое бывало, — согласился Фред. — Меня больше всего беспокоит, что они чувствуют себя в безопасности и не боятся открывать карты.
Глава девятнадцатая
Пиво было бочковое — насыщенный привкус дрожжей, чуть отдающий переработанными грибами, на которых собрали хмель. Карал готовил горячее куза — тонкий кусочек подсушенного хлеба с пастой из подливки, поджаренной муки и лука. Кин, Наоми и новичок по имени Мирал делили с Каралом и еду, и воздух, а рециркуляторы работали на пределе возможного. Жара, насыщенная запахами атмосфера, скученность и опьянение от только что выпитого словно вернули Наоми назад во времени. Как будто она открыла дверь — и вместо грязного порта станции Церера попала на корабль Рокку, ждущий очередного заказа или направляющийся к очередному порту.
— Значит, Джози, — махнул громадной ладонью Кин. Он помолчал, нахмурился и обернулся к Наоми. — Знаешь Джози?
— Я помню, какой он, — сказала Наоми.
— Ага, ну вот, Джози открыл тут своё дело, са са? Начал брать с землян деньги за проход. Назвал это... — Кин трижды щёлкнул пальцами, стараясь вспомнить концовку истории, — назвал муниципальной платной дорогой. Платной дорогой!
— И сколько это продолжалось? — спросила Наоми.
— Довольно долго. Нам пришлось бежать со станции, чтобы охрана не схватила, — усмехнулся Кин. Потом серьёзно сказал: — Только это было раньше.
— Да, — согласилась Наоми, поднимая стакан. — После Эроса всё изменилось.
— Всё изменилось после того, как эти сволочи уничтожили «Кент», — Мирал, прищурясь глядел на Наоми, словно говоря: «Это же был твой корабль?». Ещё одно приглашение рассказать её историю.
Наоми чуть наклонилась, пряча лицо за вуалью волос.
— Всё изменилось после базы Метис. После станции Андерсон. После Террион-Лока. Каждый раз всё меняется.
— Проклятье, — кивнул Кин. — Каждый раз всё меняется.
Карал поднял взгляд. Лицо выражало смесь дружеского участия и сожаления, что означало: «Всё изменилось после «Гамарры»«.
Наоми улыбнулась в ответ. Здесь, рядом с этими людьми, она во всём ощущала дыхание ностальгии. Все они хотели бы услышать её рассказы — об Эросе, о первом проходе через врата, о пути к первому поселению в новых мирах. Кин и Карал не задавали вопросов, и потому новичок следовал их примеру. А она сама предпочитала помалкивать.
Филип спал в соседней комнате — свернулся в клубок, глаза закрыты — не так плотно, как у спящего младенца. Остальные члены их ячейки скрывались в других безопасных норах. Небольшие группы привлекали меньше внимания, и даже если одна из них «терялась» — другие оставались в строю. Это не обсуждалось. Стратегия знакомая и одновременно непривычная — словно слышишь забытую на многие годы, когда-то знакомую песню.
Карал кончиками пальцев поднял с нагревательного элемента своё куза и перебросил в руках. Наоми подставила ладонь, Карал опустил в неё кусок, их пальцы соприкоснулись. Знакомый жест, знак близкой дружбы. Семьи. Когда-то так оно и было, но сейчас все понимали — многое изменилось. Рядом с Наоми они старались говорить осторожнее, избегая тем, слишком явно касавшихся пропасти тех лет, когда она отсутствовала.
Она могла бы нарушить этот негласный пакт — если бы хотела. Наоми не желала ломать это хрупкое равновесие, но недосказанность становилась тяжелее разговоров о прошлом.
— Филип неплохо выглядит. — В её словах не было скрытого смысла. Она откусила крекер, лук и подливка заполнили рот вкусом соли, сладости и горечи. Она продолжила с набитым ртом: — Он вырос.
— Ага, — осторожно сказал Кин.
Наоми чувствовала сейчас вкус всех потерянных лет — вкус горя и страха, потери и предательства. Она улыбнулась. Голос не дрогнул.
— Каким он был?
Кин бросил на Карала быстрый, едва заметный взгляд. Сейчас они оказались на опасной территории. Наоми не знала, стараются ли они защитить её от правды, или Филипа и Марко — от неё. Или просто не хотят участвовать в том, что происходило и продолжает происходить между ней, её бывшим возлюбленным и их сыном.
— Филипито рос хорошим мальчиком, — сказал Карал. — Умный, сосредоточенный. Внимательный такой. Марко за ним присматривал. Заботился.
— Мы все тоже о нём всегда заботились, — Мирал старался, чтобы слова звучали легко, но в лице читалось голодное любопытство. Его не было здесь, когда Марко и Наоми жили вместе, и Мирал словно не мог расслышать половину разговора, который вели остальные.
— А как насчёт меня? — спросила Наоми.
— Мы говорили ему правду, — твёрдо сказал Карал. — Своим не врём.
Кин кашлянул. Он смотрел на Наоми искоса, как провинившийся пёс.
— Когда он подрос и стал задавать вопросы, Марко рассказал ему, как ситуация стала тяжёлой. Слишком тяжелой. Матери пришлось отойти от дел. Собраться с силами.
— Ясно, — сказала Наоми.
Значит, вот что ему говорили о ней. Мать оказалась слишком чувствительной. Слишком слабой. Возможно, с точки зрения Марко это даже могло показаться правдой.
Но как тогда выглядит то, чего она добилась, кем стала? Старпом «Росинанта», выжившая на станции «Эрос», летавшая к новым мирам. С учётом этого, «слишком тяжело» странно звучит. Если только не означает, что она не слишком любила сына, и потому не осталась. Или просто сбежала от него.
— Филипито — кремень, — сказал Кин. — Можешь гордиться.
— А как же, — сказала Наоми.
— Значит, ты летала с Джеймсом Холденом? — Мирал безуспешно старался казаться безразличным. — И как оно?
— Стабильная работа и никаких перспектив повышения, — ответила Наоми, и Кин рассмеялся.
Спустя мгновение к нему присоединился Мирал, правда, невесело. Только Карал оставался спокойным — возможно, лишь потому, что сосредоточился на плите.
Звякнул ручной терминал Наоми, и она взяла его. Ещё два сообщения от Джима. Её палец был в сантиметре от кнопки «принять». Его голос всего в паре коротких движений от неё — эта мысль притягивала как магнит. Услышать его голос, пусть и в записи — как встать под душ с прохладной чистой водой. Наоми отправила сообщение в очередь сохранённых. Скоро она просмотрит их все. Но если начнёт сейчас — не сможет остановиться, пока не закончит. Еще не время. Вместо сообщения она отправила запрос на соединение по адресу, который дал ей представитель «Экспорта внешнего кольца». Через несколько секунд соединение подтвердилось, красный контур отмечал канал как защищённый.
— Мисс Нагата, — раздался голос молодого человека. — Чем я могу быть вам полезен?
— Зафрахтованный корабль. Хочу узнать, как дела.
Взгляд молодого человека на мгновение стал отсутствующим, потом он улыбнулся шире.
— Мы ожидаем, когда документы на право пользования пройдут по регистрационной базе, мэм.
— Значит, платёж прошёл?
— Да. Если вам угодно, можете вступить во владение прямо сейчас, но имейте в виду — вы не получите разрешение покинуть порт до обновления реестра.
— Отлично, — Наоми встала. — Где пришвартован корабль?
— Шестой док, причал девятнадцать. Желаете, чтобы передачу осуществил наш представитель?
— Нет, — сказала она. — Просто оставьте ключи в зажигании, и мы сами заберём корабль.
— Разумеется. Рад был быть вам полезным.
— Взаимно, — сказала Наоми. — Всего хорошего.
Она разъединилась. Кин и Карал уже собирали свои скромные пожитки. Карал одной рукой снял с огня остатки куза и выключил плиту другой. Наоми не понадобилось говорить им, чтобы предупредили остальных — Кин уже этим занялся. Ничего не изменилось, но воздух в комнате вдруг стал тяжёлым, а жар плиты и их тел — слишком угнетающим. Наоми остановилась в дверном проёме.
— Пора, — мягко сказала она. Ей вспомнились какие-то литературные истории и фильмы, где матери будят детей, чтобы отправить в школу. Она никогда в жизни этого не делала, и сейчас, вопреки здравому смыслу, наслаждалась моментом. — Филип. Нам нужно уходить, прямо сейчас.
Он открыл глаза, ещё не совсем проснувшись. Он казался смущённым. Уязвимым. Юным. А потом собрался и снова стал собой. Новой личностью. Тем, кого Наоми не знала.
Они вышли через переднюю дверь в коридор. Прохладный ветерок нёс влагу и запах озона. В одной руке Наоми ещё держала недоеденное куза Карала. Она откусила ещё раз, но хлеб остыл, а подливка свернулась. Наоми бросила остатки в утилизатор, стараясь не видеть в этом никаких метафор.
Из за двери показался Кин, мрачный и хмурый. Сейчас он выглядел постаревшим и суровым. Она скучала по тому, каким он был, когда оба они были молоды. Она скучала и по себе прежней.
— Готова двигать, Костяшка? — спросил Кин.
— Да, чёрт возьми, — сказала Наоми, и он пристально посмотрел на неё. Возможно, услышал в этих словах нечто большее, чем просто согласие.
Корабль оказался простым транспортником, таким маленьким, что удерживавшие его стыковочные зажимы, казалось, вот-вот раздавят заляпанные бока. Без эпштейновского двигателя, так что большую часть трюма заполняло ракетное топливо. Всё равно что лететь на чайнике, да и то большую часть пути — без ускорения. Это, конечно, ненамного лучше, чем надевать автономные скафандры и кучу дополнительных ёмкостей с воздухом, но сойдёт. Наоми расплатилась за корабль по предельно высокой ставке, перевела деньги из своей доли в «Росинанте» через два анонимных счёта, один на Луне, а потом другой, на Ганимеде. Зарегистрированным владельцем судна числился кооператив по снижению финансовых рисков «Эдвард Слайт» — несуществующая компания, которая появилась в регистрационных формах и снова исчезнет после утилизации корабля. Радиомаяк идентифицировал его как «Четземоку». Операция в целом обошлась Наоми примерно в половину того, что она могла считать своей собственностью, и ни в одном документе не было её имени.