В коридор обрушился поток грязи, воды, камней, бетона и арматуры. Моррис завопил, отскочил и повалился на пол, держась за голень. Штанина была порвана, и Амос разглядел темную влагу между его пальцев. Кровь.
— Моррис! — сказала Рона. — Докладывай!
— Меня надо будет зашить.
— Пойду вперед, посмотреть, — сказал Амос, оставив «так что не пристрелите меня» за скобками.
За дверью не было лестницы. Обломки и грязь, и непонятно, остались ли под ними ступени. Он не мог понять, откуда течет вода, но пахла она чисто. Скорее всего, питьевая. От еще одного слабого толчка вывалились несколько камней и кусок бетона размером с голову.
Салливан бормотал себе под нос поток ругательств. Первые признаки паники. Амос покачал головой.
— Тут никому не пройти. Работы для меха на несколько месяцев. Надо найти другой путь.
— Нету никакого чертова другого пути, — сказала Рона. — Это эвакуационный выход. Вот этот самый.
— Персик?
Голос Клариссы был спокойный, но слегка невнятный.
— Это тюрьма для опасных преступников, Амос. В таких не делают много легких выходов на волю.
— Справедливо, — ответил Амос. — Ну, а если придумать что-то хитрое?
— У охраны есть ключи приоритета. Если мы доберемся до лифтовой шахты, можем попытаться вылезти по ней. Если ее кабина не блокирует, конечно.
— Десять этажей на сломанной руке при целой g? — он не стал упоминать контузию, которая, скорее всего, нарушила ее чувство равновесия.
— Я не говорила, что будет легко.
— Все лестницы в шахте перекрыты дверями, — сказала надзирательница. — Чтобы никто не мог попасть наверх без разрешения.
Конечек зло расхохотался, и Салливан нацелил на него свое странное оружие.
— Персик?
— Не знаю. Может, сумеем найти что-то другое.
Амос потянул шею, позвонки защелкали, как хлопушки.
— Денек становится чертовски долгим.
Глава двадцать пятая
С каждым часом события разворачивались всё хуже и хуже. Лента новостей с Земли и Марса, а потом отчёты со станции Тихо и Ганимеда вызывали ужас, шок и даже слёзы. Апокалиптические картины ударов по Земле заполняли большую часть эфира новостей. Города вдоль побережья Атлантики под натиском волн, выносящих окна на уровне четырёх-пяти этажей.
Целая армия мелких торнадо, сформировавшихся вслед за тяжёлым ударом первых волн. Планета, которую Наоми привыкла видеть подсвеченной огнями городов, превратилась в темнеющее зарево. Полевой госпиталь в Дакаре, засыпанный слоями камней и пепла. Потрясённый пресс-секретарь ООН, подтверждающий гибель генерального секретаря. Пространство между планетами наполнялось догадками и болтовнёй, отчётами и теориями, а потом противоречиями в отчётах и теориях. Учитывая, что сообщения приходили с задержкой, почти невозможно было понять хронологию событий. Казалось, всё происходит одновременно.
Должно быть, этого Марко и хотел, решила Наоми.
События в других местах, которые в любой другой день казались бы потрясающими, сейчас выглядели просто примечаниями к важнейшим сообщениям о разрушении Земли. Да, имела место попытка переворота на станции Тихо, но Земля горит. Да, фракция АВП захватила контроль над портами Ганимеда, но Земля рушится. Да, произошло сражение между конвоем марсианских кораблей и неизвестными силами рядом с астероидами Венгрия, но Земля погибает. Всё было пронизано ощущением огромной беды, нависшей над всем человечеством.
После каждого нового отчёта снаружи, из общей комнаты, доносились ликующие голоса и аплодисменты. Наоми, наблюдавшую за происходящим из отведённой ей каюты, всё больше охватывало оцепенение. И сквозь него пробивались другие чувства. Прослушав половину выпуска, она отключила экран, не в силах смотреть, как очередной обезумевший репортёр безуспешно пытается подбирать слова. Она поднялась с кресла и вышла в общую комнату, так похожую на камбуз «Роси», что хотя Наоми и понимала — она не дома, иллюзия всё-таки возникала. В совершенно незнакомом пространстве ей было бы легче, чем в этом зловещем подобии «Роси».
— Эй, Костяшка, — сказал возвышавшийся над толпой Кин. — Ничего дела, да?
Она автоматически изобразила астерское пожатие плечами, но Кин не унимался. Это не было дружеским участием, скорее допрос охранника, который хочет получить информацию от заключённого. Наоми стала осторожнее подбирать слова.
— Значит, в этом дело? Он из-за этого хотел меня заманить?
— Марко есть Марко, — слова Кина звучали неожиданно мягко. — Он решил, что мы должны взять тебя, мы и взяли, да? Какая разница, почему. Сейчас это самое безопасное место во всей системе.
Наоми глубоко вдохнула — и не смогла выдохнуть.
— Это слишком тяжело принять, — сказал она.
— Ага, — откликнулся Кин.
Наоми посмотрела на свои руки, на сплетенные пальцы. Веди себя, как одна из них, сказала она себе. Что бы она сделала, если бы снова была одной из них? Ответ последовал незамедлительно. Как будто она одна из них. Как будто всегда ею была.
— Я могу проверить оборудование на корабле, — сказала она. — Могу быть полезной.
— Я с тобой, — ответил Кин и зашагал рядом с ней.
Наоми знала, куда идти, на каком лифте подняться, где машинное отделение. За годы полётов на «Роси» она не слишком беспокоилась об изучении логики конструкций марсианских кораблей, однако хорошо её усвоила. Она знала, где должны храниться диагностические комплекты в машинной рубке, хотя никогда прежде здесь не бывала.
Кин только мгновение сомневался, потом открыл для неё шкафы. Проверка оборудования, тестирование батарей, реле и ёмкостей была привычным занятием для того, кто вырос на Поясе. Это казалось таким же естественным, как пить воду, и Кин присоединился к ней. Дверь грузового отсека была запечатана, но распахнулась для Кина.
Отсек был неплохо укомплектован. На полках и у стен ровными рядами лежали магнитные контейнеры. Наоми лениво подумала — откуда всё это взялось и что было обещано взамен. Она подошла к ближайшему контейнеру, подключила диагностический комплект и открыла. Батареи. Наоми проверила одну. Индикатор стал зелёным, она извлекла её и заменила на следующую.
— Все должны быть хорошие, — сказал Кин. — Это армейский стандарт.
— Ну и слава богу, военные даже дерьмо правильно выдавливают.
Индикатор стал зелёным. Она вытащила батарею и заменила на следующую. Кин открыл другой ящик и стал делать то же, что и она.
Наоми сочла это любезностью. Он больше ей не друг, он её тюремщик. Он вполне мог бы затолкать её обратно в каюту, под замок, но не стал. Он мог бы стоять, наблюдая, пока она возится с батареями, а вместо этого помогал ей, делал вид, что они работают вместе, как равные. Несмотря на то, что пропускал возможность пить пиво с друзьями и наслаждаться зрелищем конца света. Наоми против своей воли чувствовала тень благодарности за всё это.
— Большой день, — сказала она.
— Мы долго ждали, — ответил Кин.
— Да, долго, — автоматически подтвердила Наоми.
— Наверное, странно опять его видеть.
Она вынула очередную батарею, проверила, вернула на место и взяла следующую. Кин откашлялся.
— Зря я это, — сказал он. — Не надо было так говорить.
— Нет, всё в порядке, — ответила Наоми. — Да, странно опять его видеть. В последний раз трудно было от него вырваться. Не представляла, что вернусь.
— Тяжёлые времена.
— Тогда или сейчас?
Кин усмехнулся, вопросительно взглянул на неё сверху вниз.
— Сейчас? Мы на обетованной земле. Пояс восстал. Ты же знаешь, как было раньше. Помнишь, как летали задыхаясь, потому что не могли получить достаточно кислорода. Как ломали кости, потому что лекарства облагались огромными налогами.
— Помню, — кивнула она, но Кин уже завёлся и не собирался останавливаться.
Он отложил диагностический блок и пристально смотрел на неё. Сочувствие исчезло, во взгляде горела ярость. Гнев, направленный не на неё. На что-то большее.
— Три моих кузины умерли оттого, что земные корпорации не продавали астерам нормальных лекарств от рака. Поставляли нам дрянь, остатки с ферм Ганимеда. Как будто мы мясо из пробирки, не люди. Дядя Беннет лишился корабля из-за их запретов. Он и не заходил в земные доки, но не заплатил, его за это забрали и бросили на Церере, а корабль продали. А за что платить? Они защищают нас от пиратов? Или от третьесортных производителей, выдающих старые скафандры за новые? Их волнует, что нас убивают?
— Знаю, что нет.
— Да, Костяшка. Им всё равно. Теперь, после сегодняшнего, всё это в прошлом, — Кин ткнул в воздух большим пальцем. — Ты много лет летала на их стороне, может, это и не твоя вина. Старые дела, когда забрали Филипито — похоже, все мы нехорошо поступили, верно? Только сдаётся мне, ты так долго делила постель с земным койо, что забыла, кто же ты есть. Стала считать себя одной из них.
Ей хотелось сказать — нет. Нет, и никогда не забывала. Вот только Наоми не была уверена, что это правда. Когда-то на свете жила девочка с её именем, принадлежавшая Поясу и чувствующая ту же ярость, которую она видела в Кине и Филипе. Было время, когда и она радовалась бы смертям на Земле. Но Джим был с Земли. И Амос. Алекс с Марса, что с точки зрения Пояса почти то же самое. А кто же она? Их домашний питомец-астер? Не такая, как они? Нет, она так не думала. А значит, она изменилась.
И всё же — насколько хорошо друзья её знали? Она многое не могла им сказать. И не знала, что изменилось бы, если бы всё им рассказала.
Кин хмуро смотрел на неё, взгляд мрачный, челюсти сжаты. Наоми попыталась укрыться за завесой волос, но не сумела. Не здесь. Не сейчас. Она должна что-то ответить, должна реагировать, иначе это будет выглядеть как согласие, признание ответственности за чужой выбор. Наоми подумала — что сказал бы на это Джим, но только как будто коснулась открытой раны. Вина оттого, что она скрывала от Джима своё прошлое, и страх — вдруг что-то плохое произошло с ним на Тихо. Или происходит прямо сейчас, и она ничего не может с этим поделать. Наоми не знала, что сделал бы Джим, и не посмела его представлять.