— А ты не хочешь?
— Честно? Я хочу домой. Вернуться на «Роси», к команде, и мне всё равно, куда мы потом отправимся. Будет неплохо, если туда, где нас не обстреляют.
— Это было бы плюсом, — согласилась Бобби. — Не знаю, есть ли где такое место.
— Куча планет далеко отсюда. Мой опыт относительно колоний немного... противоречивый, но меня привлекает возможность начать всё сначала.
— Нет никакого нового начала, — сказала Бобби. — Все тащат с собой старьё. Если мы когда-нибудь и впрямь могли начать сначала, это значит вообще не иметь истории. А я не знаю, как это возможно.
— Но могу же я помечтать.
— В этом я тебя поддержу.
За другим столом двое мужчин встали и понесли подносы к утилизатору. Оставшиеся мужчина и женщина посмотрели на Алекса и Бобби и быстро отвели взгляды. Алекс откусил сэндвич. Жирный сыр и искусственное масло — как в юности. Точнее сказать, как воспоминание о том, как давно он был юным.
— Есть что-нибудь о тех говнюках, что в нас стреляли?
— Они еще сражаются с кораблями конвоя. Отходят, но не сдаются. Конвой не будет их преследовать, пока уроды не лезут к нам.
— Ну ладно.
— Тебе это кажется странным?
— Немного, — признался Алекс. — Выглядит как очень паршивая засада, как будто и не засада вовсе.
— Это из-за нас, — сказала Бобби. — Нас с тобой. Мы оказались в нужном месте в нужное время. Заставили уродов слишком рано вступить в игру. Если бы не мы, то погиб бы не только генеральный секретарь. Честно говоря, думаю, что именно поэтому с нами так хорошо обращаются. Смит понимает, что без нас всё было бы гораздо хуже.
— Наверное, ты права. Просто...
— Ты ждешь, когда же они сделают следующий шаг.
— Да.
— Я тоже. Все мы на нервах. А как же иначе? За одну ночь кто-то уничтожил большую часть человеческой цивилизации.
Эти слова настигли Алекса как удар. Он положил сандвич.
— Именно так, да? Я не знаю, кем мы теперь стали. Не знаю, к чему это приведет.
— Я тоже. Никто не знает. Но мы выясним. И кто бы это ни сделал, мы его найдем. Мы не позволим ему победить.
— И неважно, какую игру он затеял.
— Неважно, — согласилась Бобби.
Прямо сейчас умирают миллиарды, и никто их не спасет. Земля сломлена, и даже если выживет, уже никогда не станет прежней. Марс превратился в город-призрак, проект по терраформированию разваливается на куски. Чуждой цивилизации, пославшей протомолекулу, нет нужды уничтожать человечество. Она дала человечеству шанс уничтожить себя самостоятельно, чтобы уступить место новому виду. Алекс смахнул гневную слезу, а Бобби сделала вид, что этого не заметила.
— Да, — сказал он. — Но все-таки я буду чувствовать себя лучше, когда прибудет конвой.
— Аминь. А мне хотелось бы, чтобы прибыли не только шесть кораблей. Ну ладно, семь. Ладно, шесть с половиной.
— Шесть с половиной?
— Конвой подобрал где-то коммерческую баржу. Невоенную. Называется вроде «Четземока».
Глава двадцать восьмая
— Прикрытие, чтобы совершить кражу, — повторил Холден. — Что за фигня?
Фред Джонсон шел дальше. Мягкий изгиб коридора с видом на сферическую конструкцию Тихо словно хвастался тем, что станция не разрушена. Прохожие кивали Фреду и Холдену. Некоторые носили в знак солидарности зеленые повязки на рукавах, а многие добавили к рассеченному кругу АВП дополнительный разрыв на девяноста градусах к первому. У других была эмблема со стилизованным глобусом и словами «Единый народ АВП и Земли». Физические повреждения станции в основном свелись к инженерному уровню, двигателю в глубине сферы и офису Фреда в кольце, но Холден не мог избавиться от чувства, что Тихо ранили куда серьезней. Не так давно станция Тихо, как и Церера, была жемчужиной внешних планет. Аргументом в пользу независимости Пояса.
Теперь станция, атакованная астерами, стала другой. Солидарность с Землей была не столько подлинным сочувствием к еще недавно вражескому правительству, сколько заявлением об автономии от АВП. Станция Тихо — для жителей станции Тихо, и пошли все остальные куда подальше.
Во всяком случае, что-то такое носилось в воздухе, раз и он ощущал примерно то же самое.
— Она ведь журналистка, — сказал Фред. — А это — именно то, чем они занимаются.
— Мы только что спасли ей жизнь. Если бы не мы, ее бы забрали со станции бог знает куда и... Даже не знаю. Пытали бы или еще что.
— Это верно, — согласился Фред. Они добрались до лифта и вошли через открывшиеся при их приближении двери. Фред по-прежнему имел кое-какие привилегии, и одной из них был приоритет в вызове лифта. — Но кроме того, мы ей соврали. И она это знает.
Холден проглотил возражение, потому что дело было не только в том, что это не так — он знал, что это так. И не в том, как он поступил бы всего несколько лет назад. Тогда он сказал бы правду, голую правду, и повсюду разлетелись бы искры. Холден не мог понять, что его беспокоит больше — что он изменился или что не заметил этого, пока кто-то не ткнул пальцем.
Фред оглянулся на него с усталой улыбкой.
— «Позлись на солнце, если тебя это раздражает». Так сказал поэт по фамилии Джефферс.
— Да, но имел ли он в виду лгущих друг другу журналистов и политиков?
— Вообще-то да.
Лифт двинулся и ухнул вниз. Фред со стоном прислонился к задней стенке.
— Мы не обязаны это делать, — сказал Холден.
— Нет, обязаны, — возразил Фред. — После потерь самое важное для лидера — чтобы его все видели. Причем видели, что он ходит на своих двоих. Держит всё под контролем.
— И всё-таки.
— Это я еще могу, — сказал Фред. — И чертовски уверен, что так и поступлю.
Прежний офис Фреда еще ремонтировали. Пока стены и пол не изолируют от вакуума, Драммер выделила Фреду местечко рядом с переполненной гауптвахтой. Кабинет был небольшим, куда менее удобным и менее впечатляющим. Холдена не покидало ощущение, будто Фреда понизили в должности. Или что он без жалоб принял то, что уготовала для него вселенная.
Фред устроился за своим столом и потер глаза ладонями.
— Правда в том, что все наши действия здесь будут не более чем сноской в учебниках истории.
— Ты не можешь этого знать. Просто ты обескурАжен, — сказал Холден, но Фред уже просматривал настольный монитор.
— Вчера ночью мне пришло два сообщения. Ну, больше, конечно, но эти два — интересные. Первое с Земли. Авасарала была на Луне, когда это случилось, и она собирает силы для ответа.
— Ответа?
— Дипломатическую конференцию. Марсианский премьер-министр уже в пути. Она хочет, чтобы прилетел и я. Чтобы «представлять чуть менее свихнувшееся крыло АВП». Если человечество теперь зависит от дипломатических умений этой женщины... что ж, это будет интересно.
— А что может произойти хуже? Война?
Фред закашлялся в мрачном смехе.
— Я уже поговорил с Драммер. Она готова взять на себя руководство Тихо в мое отсутствие.
— Так ты собираешься лететь?
— Не знаю, полечу ли я туда, но здесь не останусь. Но я хотел показать тебе еще кое-что.
Фред открыл сообщение и поманил Холдена поближе. Бледный мужчина с аккуратно подстриженными седыми волосами и ранними морщинами, соперничающими с щербинками от давнишних юношеских угрей. На плашке в нижнем левом углу говорилось, что сообщение послано с Паллады.
— Андерсон Доуз, — сказал Фред. — Слышал о нем?
— Большая шишка в АВП, да?
— Тот человек, который когда-то ко мне обратился. Сделал меня номинальным главой Пояса для внешних контактов. Инструментом для передачи Цереры под контроль АВП. Последние несколько лет он ведет переговоры о том, чтобы АВП получил на Ганимеде равную долю с Марсом и Землей.
— Ясно.
Фред нажал на воспроизведение, и человек на записи ожил. Его голос оказался скрипучим и низким, как будто после нескольких ударов по горлу.
«Фред. Я знаю, для тебя настали тяжелые времена. Как бы то ни было, случившееся для всех стало шоком. Но так уж вышло. История состоит из неожиданностей, которые в будущем покажутся очевидными. Хочу, чтобы ты знал — не я отдавал приказ. Но я знаю тех, кто это сделал. Можешь что угодно думать об их методах, но они настоящие патриоты».
— Это еще что за хрень? — спросил Холден.
— Погоди.
«Я обращаюсь к тебе, чтобы достигнуть мира в организации. Я не хуже тебя знаю, чем ты пожертвовал и сколько сил отдал за эти годы АВП. И это не забыто. Но мы вступили в новую эру, а у нее свои правила. Я знаю тебя как человека, способного понять разницу между правосудием и тем, что необходимо сделать. Я хочу вернуть тебя в наши ряды. Клянусь. Но мне нужен символ. Нечто, что я мог бы отдать новым властям и показать, что ты разумный человек. Что с тобой можно вести переговоры. У тебя есть пленный. Не из тех, кто участвовал в восстании. Даже они знают, что просить об этом так скоро — явно преждевременно. Но тем не менее, это твой пленник. Его зовут Уильям Сакаи. В качестве жеста доброй воли я прошу тебя передать его мне на станции Паллада, а в обмен я гарантирую тебе место за столом, когда...
Фред остановил запись, Андерсон Доуз застыл с полуоткрытым ртом и глазами.
— Да ты меня разыгрываешь, — сказал Холден.
— Никто не смеется.
Холден сел на край стола и уставился в замершее изображение, в его груди бушевали противоречивые чувства: гнев, удивление, ярость, отчаяние.
— Ты должен ответить, что мы уже выкинули его из шлюза.
— До или после того, как мы выкинем его из шлюза?
— Как по мне — оба варианта сгодятся.
Фред улыбнулся и выключил дисплей.
— Ты так говоришь, но не станешь этого делать. Даже в гневе ты остаешься приличным человеком. И так уж вышло, что и я тоже.
— Правда?
— С возрастом я подобрел. Теперь всё мне кажется таким... хрупким. Станция по-прежнему закрыта, и мне придется ее открыть. Чтобы жизнь хоть как-то походила на нормальную. Конечно, дело не только в этом. Меня пригласили за два стола переговоров. Внутренние планеты отступают. И собираются с силами. В АВП к власти пришли радикалы.