— Прошу прощения, — бросила Бобби через плечо.
— Здесь нет ничего, что она не сказала мне лично, — отозвался Смит.
— Мне остановить запись? — спросил Алекс, но Авасарала уже снова заговорила.
«Если помимо тех кораблей, которые гонятся за вами, продали и другие, я должна это знать. Если все они — корабли ФМРК с командами настоящего марсианского флота, то это нечто совсем другое. А раз они не отвечают, мне остается только пялиться в окно. Если ты что-то утаила, что-то такое, чем тебе неловко со мной поделиться, я пойму. Твой патриотизм и верность Марсу всегда как гребаный гвоздь у меня в боку, со дня нашего знакомства, но я это уважаю. Это говорит в твою пользу, как военного и человека, но настало время через это переступить, мать твою.
Кстати, Натан, если ты слушаешь, а я думаю, что слушаешь, я твой лучший и единственный друг. Разреши ей рассказать мне всё, или, клянусь Богом, я сделаю так, что ты будешь торговать своей задницей дальнобойщикам на шоссе. Я пытаюсь спасти человечество. Было бы неплохо, если бы кто-нибудь помог».
На последнем слове ее голос сломался, а в глазах появились слезы. Алекс почувствовал комок в горле, на него нахлынула печаль, которую прежде удавалось игнорировать. Авасарала сделала глубокий вдох, усмехнулась и снова повернулась к камере. Она сердито вытерла глаза тыльной стороной ладони. Как будто они ее предали.
«Ну так вот. Больше никаких на хрен увиливаний. Я люблю тебя, обожаю и не могу дождаться твоего приезда, всех вас, чтобы вы были в безопасности. Будь осторожна. И пришли мне данные, мать твою. Сейчас же».
Сообщение закончилось. Бобби выдохнула и всхлипнула. Алекс был уверен, что если оглянется, то увидит, что и она плачет. Из двери каюты донесся голос Смита.
— Я сказал ей всё, что знаю. Корабли не числятся пропавшими. Команды на борту состоят из граждан Марса. Но то же самое было и на кораблях фальшивого конвоя. Пока я не закончу проверку армейского персонала и баз данных по поставкам, я даже не знаю, что искать.
Алекс откашлялся.
— Авасарала — не тот человек, которому всегда можно безоговорочно доверять, Нат. И дело не в тебе.
— Она очень скрупулезна, — ответил Смит. — И занимает твердую позицию. Сержант Драпер?
Повисла долгая пауза. Когда Алекс оглянулся, лицо Бобби ничего не выражало. Ее губы сомкнулись в тонкую линию.
— По моей собственной инициативе и без указаний Авасаралы я... Когда я находила свидетельства пропажи, то проверяла, какой офицер отвечал за это оборудование. И не обнаружила никаких совпадений, но кто-то другой мог бы обнаружить. Если бы посмотрел.
Алекс закрыл панель с Авасаралой. Воздух как будто наполнился тревогой. Смит вздохнул и издал какой-то странный хрип.
— Пожалуйста, дайте мне взглянуть, сержант Драпер.
Смит закрыл за собой дверь каюты. Алекс привстал в кресле.
— Знаешь, — сказал он, — у тебя какие-то странные отношения с изменой. С одной стороны, я считаю тебя самым большим патриотом из всех своих знакомых, а с другой стороны...
— Я знаю. Меня это тоже смущает. И уже давно.
— Твоя преданность армии и верность этой женщине когда-нибудь войдет в противоречие, и это будет тяжелый день.
— Этого не случится, — сказала Бобби. — Она не позволит.
— Да?
— Она проиграет. А она ненавидит проигрывать.
Сообщение с «Пеллы» пришло три часа спустя. Сразу же стало ясно, что это пресс-релиз. Ответ на вопросы, которые все задавали: кто это сделал и почему. Мужчина сидел за столом, на стене за его спиной — два вымпела с разомкнутым кругом АВП. Его форма была новехонькой и незнакомой, взгляд печальный, почти что извиняющийся, голос тихий и богатый, как звуки скрипки.
«Меня зовут Марко Инарос, командующий Вольным флотом. Мы — законные военные представители внешних планет и теперь собираемся объяснить поработителям с Земли и Марса, а также освобожденным жителям Пояса условия, на которых основана новая глава свободы и достоинства человека. Мы признаем за Землей и Марсом право на существование, но их суверенитет заканчивается на границе соответствующих атмосфер. Вакуум принадлежит нам. Все полеты между планетами Солнечной системы — это право и привилегия АВП, которое мы будем защищать с помощью Вольного флота. Все таксы и тарифы, наложенные Землей и Марсом, считаются незаконными и выплачиваться не будут. Будет определен размер репараций за ущерб, нанесенный внутренними планетами свободным гражданам Солнечной системы, и отказ от их выплат во имя человечества будет расцениваться как преступление».
Его голос звучал с модуляциями, хотя, похоже, он даже не пытался придать словам музыкальность или особое выражение. Он наклонился к камере — жест выглядел одновременно и мягким, и властным.
«После открытия врат в иные миры мы стоим на перекрестке человеческой истории. Мы уже видели, как легко принести в эти новые миры наше наследие эксплуатации, несправедливости, предрассудков и подавления. Вольный флот, общество и культура Пояса — представители нового пути. Мы начнем заново и воссоздадим человечество, только без коррупции, жадности и ненависти, от которых так и не смогли избавиться внутренние планеты. Мы возьмем то, что принадлежит нам по праву, но кроме того, мы поведем Пояс к новому, лучшему будущему. К более гуманному будущему.
А пока что врата в новые миры закрыты. Корабли колонистов с внутренних планет будут направлены на существующие станции Солнечной системы, а товары с них использованы для укрепления внешних планет, как мы всегда заслуживали. Мы больше не признаем ярмо внутренних планет в Солнечной системе. Спутники Сатурна и Юпитера по праву наши. Станция Паллада, станция Церера, каждый баллон с воздухом в Поясе или даже у каждого находящегося на нем человека — это законная собственность жителей Пояса, полученная по праву рождения. Мы присягнули защищать этих людей, граждан лучшего человечества, от ушедших в историю экономических преступлений и насилия, которые они терпели под дулами орудий Земли и Марса.
Я Марко Инарос. Командующий Вольным флотом. И я призываю всех свободных людей Пояса возрадоваться нашей победе. Вольный флот присягает защищать вас. Сегодняшний день принадлежит нам. Завтрашний день принадлежит нам. Будущее человечества принадлежит нам. Сегодня и до конца дней мы свободны».
На экране Марко Инарос поднял руку в астерском приветствии, но сосредоточенно и резко, по-военному. Его лицо выражало решимость, силу и мужскую стать.
«Мы — ваше оружие, — сказал он. — И будем крушить ваших врагов, где бы они ни были. Мы — Вольный флот. Граждане Пояса и нового человечества, мы ваши».
С нарастающей громкостью зазвучала музыка, превратившаяся в традиционную астерскую песню протеста, а потом — в нечто воинственное и воодушевляющее. Новый гимн только что появившегося государства. Изображение сменилось рассеченным кругом, а затем просто белизной. Команда «Бритвы» притихла.
— Что ж, — сказала Бобби. — Он красив. И очень харизматичен. Вот это речь!
— Вероятно, в его голове это звучит отлично, — сказал Алекс. — Но когда ты начинаешь с убийства пары миллиардов человек, все твои слова звучат зловеще и как будто ты страдаешь манией величия, так ведь?
Голос Смита был спокойным, но в словах звучал ужас.
— Он говорил не с нами. — Смит стоял в дверях каюты, вытянув руки, чтобы зацепиться за проем. Его дружелюбная улыбка не изменилась, но теперь значила совсем другое. — Это предназначалось астерам. И они услышат и увидят в нем другое, не то что мы. Для них он только что объявил о победе.
Глава тридцать восьмая
Пепел опустился серым слоем в несколько миллиметров. Им пахло буквально всё. Дважды они сворачивали с дороги, чтобы пропустить конвои спасателей, и однажды мимо проскрипел грузовик службы электросетей с шестью или семью людьми в кузове. Когда совсем темнело, они спали, спрятав велосипеды в кустах или переулках. Еда того мертвого чувака на вкус напоминала дерьмо, но вроде была нетоксичная.
Через четыре дня растения у дороги начали показывать признаки умирания, зеленые листья бурели и облетали. Птицы сошли с ума. Они наполняли воздух чириканьем и песнями. Наверное, по-воробьиному это означало «Господи Боже, что происходит, мы все умрем», но звучало красиво. Амос старался обходить большие города, но в этом районе оставалось не так много незаасфальтированных мест.
В Харрисонберге их с десяток километров преследовала стая бродячих собак, собираясь с силами для нападения. Он отправил Персика ехать впереди, но до стрельбы так и не дошло. На подступах к Балтимору держаться подальше от людей стало невозможно.
До аркологической постройки оставался еще день, и пахло теперь солью и гниением, когда они натолкнулись на другую компанию. Они ехали по торговой улице, велосипедные цепи тихо шуршали, и тут он заметил людей, направляющихся к ним. Амос притормозил, но не остановился. Персик сделала так же. По слабому свечению на востоке он предположил, что сейчас часов десять утра, но в темноте все равно сложно было понять, сколько их. Четверых он видел точно. Может, еще несколько болтались позади. Трудно сказать.
Они были покрыты пеплом, как всё вокруг. Оружия Амос не увидел. Может, пистолеты, так что Амос уже мог издалека достать их из винтовки. Они шли пешком, можно просто удрать от них, если до этого дойдет. Штука в том, что Персик выглядела совершенно неопасной, а люди склонны судить по внешности. Эта ошибка убила не одного человека.
Другая группа замедлилась, но не остановилась. Осторожные, но заинтересованные. Амос привстал на педалях.
— Персик, можешь пока подержаться сзади?
— Напасть на них?
— Не. Попробуем сначала по-соседски.
Она снизила скорость и осталась позади. Впереди те, другие, произвели собственные расчеты и пришли к другому выводу. Все четверо двинулись к Амосу, подбородки подняты в неуверенном приветствии. Никто не хочет проблем. Амос дружески улыбнулся и вдруг понял, что именно в таких ситуациях этому и научился.