— Привет, — сказал он.
— Привет.
Один из четверых, старший, подошел ближе. Двигался он грациозно, центр тяжести держал низко. Возможно, ветеран. Или просто боксер. Амос нацелил улыбку на него. Напряжение переползало с затылка на плечи. Он подышал, заставляя себя расслабиться.
— Идете из Балтимора?
— Из Монктона, — сказал боец.
— Да? Башни или малоэтажки?
Боец чуть улыбнулся:
— Башня Зет.
— Задислав, — сказал Амос. — Был у меня дружок оттуда. Давно. И как там оно?
— Десять тысяч человек в коробке без еды и почти без воды.
— Не очень, значит.
— Подача энергии полетела к чертям. В Балтиморе еще хуже. Без обид, но вы идете не туда, — боец облизал губы. — Классные велики.
— Делают то, что от них требуется, — согласился Амос. — К югу отсюда становится только хуже. Мы уходим от удара.
— Чем дальше на юг, тем снова теплее. Мы идем туда. В комплекс Баха, в Калифорнии.
Один из остальных откашлялся.
— У меня там кузен.
Амос присвистнул.
— Далековато вам шагать.
— Или идти туда, или замерзнуть здесь, — сказал боец. — Тебе с подружкой надо бы присоединиться к нам.
— Я ценю твое предложение, но мы кое с кем встречаемся в Балтиморе.
— Уверен?
— Скорее, рабочая гипотеза, но пока сойдет за план.
Боец снова скользнул взглядом по велосипеду, потом по лицу Амоса. Он старательно избегал смотреть на винтовку, висевшую у того за спиной. Амос выжидал, куда все это заведет. Боец кивнул.
— Ну, удачи тебе. Нам всем она понадобится.
— Это точно. Передай Калифорнии привет, когда доберешься.
— Обязательно.
Боец с остальными направился вниз по улице. Амос ослабил ремень, державший винтовку, но не снял ее. Четверка удалялась по пепельно-серой дороге. Мимо них проехала Кларисса, последний из группы обернулся посмотреть на нее, но больше ничего.
— Все в порядке? — спросила она.
— Конечно.
Тени четверки скрылись в темноте.
— Зубы им заговорил?
— Я? Не-а. В основном они сами. Наша лучшая защита сейчас — это то, что народ пока не привык убивать друг друга и забирать барахло. Очень скоро люди начнут думать, что любой незнакомец намерен перерезать им горло. Если повезет.
Она посмотрела на него. Лицо гладкое, глаза умные и жесткие.
— Не похоже, что ты опечален этой перспективой.
— Мне не привыкать.
С каждым километром они приближались к морю, и запах соли и гниющих водорослей усиливался. Они натолкнулись на следы наводнения, место, куда дошла волна. Линия обломков и мусора была такой ровной, будто кто-то сложил из них стену и зацементировал грязью. Когда они миновали ее, пепел оказался смешан с грязью, дороги покрыты обломками дерева и строительного пластика, мебели и прочего скарба, почерневшими растениями, убитыми темнотой, пеплом и соленой водой. И телами людей и животных, которые никто не собирался убирать. Из-под колес велосипедов летела грязная жижа, и им приходилось нажимать на педали всем своим весом, чтобы заставлять колеса крутиться.
Когда до аркологии осталось километров двадцать, Амос влетел в яму, заполненную водой и прикрытую корочкой пепла, и погнул переднее колесо. Он оставил велосипед лежать там, где упал, и Персик бросила свой рядом.
Он слышал вокруг голоса. За каждым их шагом наблюдали. Но, видя у них винтовки и ничего особо ценного, никто не пытался их остановить. Нижние этажи зданий выпотрошены, стены потрескались от воды, содержимое магазинов, квартир и офисов вынесло на улицы. Кое-где такое же творилось и на третьем этаже, кое-где было получше. Кроме этого город казался нетронутым. Амосу пришло в голову сравнение со здоровяком, ниже лодыжек съеденным гангреной.
— Что-то смешное? — спросила Персик.
— Нет, — сказал Амос, — так, просто думаю.
Аркология осталась все той же. Она возвышалась над руинами и заваленными мусором улицами так же, как раньше над чистыми и ухоженными. Реактор, питавший огромное здание, похоже, работал — в половине окон горел свет. Если прикрыть нижнюю часть картинки рукой, Амос вполне мог представить, что пепел — это снег, и все это — просто худшее Рождество в истории.
Они вошли на нижний уровень. Ледяная грязь облепляла его штаны до колен. Стеклянные трубки и следы показывали, где раньше бывали люди, но охраны не обнаружилось. По крайней мере, они ее не видели.
— А что, если твоего друга тут нет? — спросила Персик, когда Амос жал кнопку вызова лифта.
— Придумаем что-нибудь другое.
— Что например?
— Пока не знаю.
Он удивился, когда двери лифта открылись. Наводнение могло повредить механизм. Конечно, они еще могли застрять на полпути и сдохнуть в кабине. Когда он нажал нужный этаж, экран ожил. Широколицая женщина со шрамом на верхней губе насмешливо ухмыльнулась.
— Какого хрена вам надо?
— Амос. Друг Эрика.
— Мы не подаём.
— А я не прошу. Хочу поговорить о работе.
— Мы не нанимаем.
Амос улыбнулся.
— Ты новенькая, Лесби? Работа есть у меня. Я тут, чтобы узнать, возьмется ли за нее Эрик. Теперь ты пойдешь к нему и скажешь, что какой-то псих в лифте хочет с ним поговорить, он спросит, кто это, и ты ответишь, что парень называет себя Амос. Эрик постарается не выдать удивления и велит тебе впустить меня, и...
— Да впусти ты его уже, на хрен. А то он весь день будет трепаться, — голос Эрика был далеким, но узнаваемым.
Женщина оскалилась, и на экране появилось синее системное меню. Но кабина пошла вверх.
— Хорошие новости, он здесь, — сказал Амос.
Офис Эрика выглядел так же, как в прошлый раз. Тот же экран с тем же видом на океан, резиновый шар вместо кресла, стол с панелями и мониторами. Даже сам Эрик не изменился. Может, даже оделся получше. Только контекст все менял. Экран показывал океан серого и белого, и вещи Эрика казались театральным костюмом.
Лесби и еще четверо хорошо вооруженных громил встретили их у лифта. Эрик подождал, пока они выйдут, прежде чем заговорить, но крошечный кулак его усохшей руки сжимался и разжимался — он нервничал.
— Ну, Амос, выглядишь более живым, чем я ожидал.
— Ты вроде тоже не помираешь.
— Насколько я помню, ты не должен был возвращаться в мой город. Сезон охоты открыт.
— Секундочку, — вмешалась Персик, — он сказал, что убьет тебя, если вернешься?
— Не, — ответил Амос. — Один из его наемников.
— А, ну это совсем другое дело, — выгнула бровь Персик.
— Если ты насчет старика, я не проверял, выжил он или нет. Мы договаривались только, что он сохранит дом, и я это сделал. У меня других проблем навалом.
— И я не хочу их добавлять, — сказал Амос. — Я тут подумал, все так изменилось, что, может, старые правила не очень-то подходят к новой ситуации.
Эрик, хромая, подошел к экрану. На фоне бесцветного неба кружили черные чайки. Амос помнил здания, которые должны были находиться на переднем плане. Большинство тех, что поближе, остались на месте. Дальше к побережью дела обстояли хуже.
— Я был тут, когда это случилось, — сказал Эрик. — Это была не обычная волна, понимаешь? Ну, как волны для серфинга? Нет, весь чертов океан поднялся и обрушился на побережье. Нескольких моих районов просто больше нет.
— Я сам ничего не видел, — сказал Амос. — Только сюжеты в новостях и последствия, и то мне хреново.
— Где ты был? — Эрик повернулся к ним. На его лице не было ни гнева, ни страха, ни даже опасения. Это хорошо.
— В Бетлехеме, — ответила за него Персик. — Там, где Яма... была.
Эрик моргнул и оперся на стол.
— Где был третий удар?
— Да, близко. Потерял текилу, что ты мне дал, вот это хреново.
— Ясно. Как вышло, что вы живы?
— Опыт, — жизнерадостно ответил Амос. — Ладно, дело вот в чем. У меня есть работа. Точнее, у Персика есть работа, а я в деле. Нам нужна помощь.
— Что за работа? — в голос Эрика вернулась сосредоточенность и резкость. Деловой разговор.
Амос приглашающе махнул Персику. Она обхватила себя руками-палочками.
— Знаешь озеро Уиннипесоки?
Эрик нахмурился и кивнул:
— Фальшивое озеро?
— Да, реконструированное. На острове Гремучая змея есть анклав. Огорожен стеной, независимая охрана. Примерно пятьдесят владений.
— Я слушаю, — сказал Эрик.
— У них есть частный космодром. Чтобы прилетать с Луны или станций у точек Лагранжа и пешком идти домой. У всех есть ангары. Скорее всего, без эпштейна, но до Луны доберемся. По дороге блокпосты не пройдешь, но можно пробраться с воды. Замки эллингов взломаны, нужно только ввести нужный код, и они откроются даже без чипа.
— Откуда ты это знаешь?
— Жила там каждое лето. Так мы уходили и возвращались с тусовок.
Эрик посмотрел на Персика, будто не понимая, как она оказалась в комнате. Он коротко рассмеялся, но не сказал «нет». Амос перехватил инициативу.
— Идея в том, что мы залезаем туда, хватаем корабль и летим на Луну.
Эрик сел на мяч, широко расставив ноги, и чуть-чуть покачался туда-сюда, полуприкрыв глаза.
— И в чем фишка?
— Фишка? — переспросила Персик.
— Ну, что мы берем? Где тут деньги?
— Их нет.
— Тогда что я получаю?
— Ты уберешься отсюда, — вступил Амос. — Здесь и до того, как кто-то опрокинул Атлантику, была дыра дырой. Лучше-то не стало.
Сухая левая рука Эрика плотно прижалась к телу.
— Давайте-ка проясним. Вы предлагаете дело, где я должен пропереть семь или восемь сотен километров, прокрасться мимо какого-то наемного эскадрона смерти, угнать корабль и взамен бросить всех и всё, что имею? А дальше что? Русская рулетка, и если я выиграю, могу оставить себе пулю? Это мой город. Я вырезал свою жизнь из треклятой кожи Балтимора и много вложил в это. Очень много. А теперь должен поджать хвост и сбежать, потому что какой-то астерский недоумок решил показать всем, что у него маленький член и мама его в детстве мало обнимала? Да пошел ты! Слышишь меня, Тимми? Пошел ты!
Амос рассматривал свои руки и думал, что делать дальше. Он чуть не рассмеялся над сентиментальной чушью Эрика, но решил, что это неудачная мысль. Он попытался представить, что сказала бы Наоми, но в этот момент Персик шагнула к Эрику, будто хотела его обнять.