Этот корабль — и не корабль вовсе. Нужно прекратить о нём так думать. Это бомба. Такая же, какую Наоми много лет назад сделала для «Августина Гамарры» и с тех пор постоянно несла с собой, как камень на шее. Джим знал, какие люди обычно прибиваются к водовозам вроде «Кентербери». Он говорил, что у каждого есть своя причина там находиться. Есть причина и на то, что этот корабль, который она хотела отдать сыну, ободран начисто и настроен на убийство. И не только её, любого, кто к нему приблизится. На всё были причины. Хотя, если бы удалось обезвредить корабль и избавиться от опасности, она могла бы справиться с управлением. Отвести его на Цереру, где всё начиналось. Должен быть способ — добраться через машинное отделение. Все машинные отделения на корме соединяются.
Наоми вытянула руки, но ей это только привиделось. Чуть не заснула. Она заставила себя открыть глаза и, бессильно всхлипнув, перекатилась на спину.
Ладно. Если она сейчас перестанет двигаться, то уснёт. Приятно слышать. Она села, прислонившись к стене. Спать — это потом. Когда умрёшь. Ну, или лучше, когда окажешься в безопасности. Она ухмыльнулась. В безопасности. Звучит неплохо. Надо бы попробовать для разнообразия. Наоми крепко сжала кулаки. Суставы пронзила боль, но пальцы двигались уже получше. Может быть, это что-то значит.
Нужно расставить приоритеты. Ресурсов не так много. Если она просто ухватится за первое, что придёт в голову — может легко потратить силы, не сделав ничего существенного. Надо добыть еду и воду и убедиться, что запасов воздуха достаточно. Надо предупредить тех, кто попытается её спасать, не приближаться. Надо разрядить ловушку. Может, перезагрузить ядро или заменить драйверы копиями, в которых нет её смертельно опасного кода.
И всё это надо сделать до того, как корабль взорвётся. На двух g. Без инструментов и доступа к пультам. Или... она не ошиблась? Получить доступ к пультам непросто, но, возможно, она сумеет сделать какие-нибудь инструменты. Скафандры разряжены и без кислородных баллонов, но в них есть изоляция и жёсткий каркас. Она сможет снять с них обшивку и добыть некоторое количество проволоки. Что-нибудь, подходящее для резки. А если использовать фиксаторы шлема как тиски или зажим? Наоми не была уверена.
Но даже если получится — что это ей даст?
— Больше, чем у тебя есть сейчас, — сказала она вслух. Голос отозвался эхом в пустом пространстве.
Решено. Шаг первый — сделать инструменты. Шаг второй — взломать ядро. Или предупредить тех, кто может приблизиться. Она поднялась и отправилась к шкафам у шлюзовой камеры.
Спустя пять часов она уже находилась на маленькой неряшливой инженерной палубе, возилась с уплотнением люка. Два из трёх скафандров отдали то немногое, что могли предложить для создания крошечного и непрочного набора инструментов. С пультами сделать ничего не удалось. Значит, либо оставаться крысой в коробке, либо пытаться влезть внутрь. В конце концов, все пульты связаны с техникой, а техника — какая-то часть — это то, к чему она могла бы приложить руки.
В пространстве между корпусами вакуум, и она не особенно надеялась, что внешний корпус реально герметичен. В единственно оставшемся скафандре без кислородных баллонов воздуха хватит на пять минут. За это время нужно настроить радио на пассивное сканирование и уловить слабое эхо ложного сообщения при помощи остаточного заряда в проводке.
Запирающий механизм, который должен был дать ей доступ к технике, утащили как трофей, но она могла бы превратить всю инженерную палубу в импровизированный шлюз. Закрыть люк в остальную часть корабля, взломать панель доступа в пространство между корпусами. Наоми рассчитывала на две минуты, чтобы найти что-нибудь полезное — силовой преобразователь, который можно перенастроить для отключения двигателя, проводку системы связи, незащищённую консоль для связи с компьютерами. Ещё две минуты, чтобы вернуться обратно. Тридцать секунд на то, чтобы закрыть и загерметизировать панель доступа и закрыть инженерный люк. Каждый раз она будет терять целую каюту воздуха, но и только.
Она надела шлем, проверила уплотнение, потом открыла панель доступа. Та поддалась не сразу. Наоми казалось, что она ощущает поток вырывающегося вместе с ней воздуха, но, возможно, это было только её воображение. Двадцать секунд уже прошли. Она пробралась в вакуум между корпусами. Там оказалось темно, как с закрытыми глазами. Она понажимала кнопки на пульте скафандра, но ни лучика света из него не появилось.
Отодвинувшись назад, она закрыла панель доступа, открыла люк и сняла шлем.
— Свет, — сказала она в пустоту. — Нужен какой-нибудь свет.
Висящий на проводах монитор запросил у неё пароль. Он поместился в просвет панели доступа, заполнив пространство между корпусами светом, таким тусклым, что ей не удавалось даже различать цвета. Тени штанг и опор делали темноту ещё глубже, она с трудом различала контуры. Ещё сорок пять секунд, и придётся возвращаться. Она уже пятый раз пыталась соскрести с проводов изоляцию. В этом куске дерьма проводка крепилась напрямую к корпусу полосками желтоватой эпоксидки. С одной стороны, это неплохо. С другой — Наоми пришла в ужас от того, что когда-то могла доверить свою жизнь такому кораблю. Если бы она проверила пространство между корпусами, прежде чем покинуть Цереру, всю дорогу к «Пелле» спала бы в скафандре.
Покрытие отодралось легко. Тридцать секунд. Она взяла кусок добытой из скафандра проволоки и закоротила схему. Последовала яркая вспышка, и мир пошатнулся. Где-то метрах в четырёх впереди загорелся янтарно-жёлтый индикатор. Наоми повалилась на бок. В этом дополнительном свете удалось различить толстый, как ствол дерева, бочонок маневренного двигателя. Она подтянулась на руках к стальной опоре. Как только Наоми приложила к ней шлем, грохот двигателя утонул в призрачно-тихом радиосигнале. Она потянулась к проводке, разорвала соединение, и грохот стих.
Назад она повернула поздно, голова кружилась. Корабль теперь вращался. Она никак не могла определить, с какой скоростью, но эффект Кориолиса был настолько ощутим, что она всю дорогу спотыкалась.
Она закрыла панель, открыла люк, снова сняла шлем и тихо сидела, ожидая, когда давление приблизится к норме. Потом осторожно поднялась, пошатываясь как пьяная, и нацарапала новую информацию на стене. Она строила грубую карту скрытого интерьера корабля, фиксируя там всё, что удавалось узнать. Она слишком устала, чтобы доверять своей памяти. По её подсчётам, она сделала около тридцати вылазок.
Сейчас ей впервые кое-что удалось. Всего один маневренный двигатель, но корабль теперь крутился, нарезал круги вместо того, чтобы мчаться вперёд по прямой. Вся скорость уходит во вращательный момент, и Наоми теперь не так быстро приближается к Джиму. Может, так ей удастся выиграть немного времени. Ей так будет тяжелее, но Наоми выросла на Поясе, на корабле. Выдерживать кориолис и справляться с болезненным головокружением ей не ново. Она понимала, что ощущение успеха, которое она сейчас испытывает, не соответствует тому, что реально удалось сделать, но всё-таки улыбалась.
Короткие вылазки. Два с половиной часа чистого времени в вакууме. Это не считая минут на обновление воздуха в скафандре и планирование следующего выхода. В общей сложности получится часов пять. Силы заканчивались. Она чувствовала это по слабости мышц, по боли в суставах. Она не ела — не могла есть. Она испытывала жажду и головную боль — первый признак обезвоживания. Похоже, её всего этого не пережить. Однако она с удивлением обнаружила, что счастлива. Это было не мощное иррациональное наслаждение, не эйфория атаки, но что-то вроде удовольствия и одновременно — облегчения.
Сначала она думала — причина в том, что рядом больше нет ни охранников, ни судей. Но потом решила, что это лишь часть. И больше того, она просто делала то, что надо, не беспокоясь о том, что подумает об этом кто-то. Даже Джим. Ну разве это не странно? Ничего в этом мире она не хотела сильнее, чем чтобы Джим оказался здесь, вместе с Амосом и Алексом, и хорошей едой, и постелью, и пригодной для жизни гравитацией. Однако какая-то её часть желала лишь остаться в одиночестве, в тишине. Это не были те тёмные мысли, не чувство вины, не стучащая в глубине сознания неуверенность в себе. Либо она слишком для всего этого устала, либо пока она обращала внимания совсем на другие проблемы, с ней что-то произошло.
«Одиночество и изоляция — совсем не одно и то же», — думала она. Теперь она знала о себе нечто, неизвестное раньше. Это была неожиданная победа, что ж, тем лучше.
Наоми начала готовиться к тридцать первой вылазке.
У неё было около минуты — она обнаружила, что путь к установке питания коммуникационной системы занимает больше времени, чем обратно. Если бы сознание не путалось, она заметила бы это гораздо быстрее.
Система связи крепилась на корпусе не только эпоксидкой. Трансмиттер удерживали на месте длинные полосы металлической ленты, сварка ещё блестела, как будто сделана только вчера. Три вылазки назад — номер тридцать четыре — Наоми подумала, что там может быть диагностическая гарнитура. Пусть с её помощью и невозможно говорить, но вдруг удалось бы набрать сообщение. Но несмотря на то, что наличие такого телефонного блока требовалось и считалось общепринятым, его здесь не оказалось.
Спустя некоторое время у неё появился резервный план.
Часами в её ушах непрерывно звучало сообщение, едва слышный шёпот, передаваемый на остаточном заряде. «Это Наоми Нагата с «Росинанта». Если вы это слышите, пожалуйста, передайте дальше. Сообщите Джеймсу Холдену, что я в беде. Контроль навигации потерян. Связь не в порядке. Прошу передать...»
Всего тридцать секунд и не громче дыхания, даже когда её голова оказывалась на расстоянии меньше метра от передатчика. Когда выходы к передатчику очистились, она была готова. Однако она оставит ещё четыре цикла. Этого должно хватить при случайном вмешательстве. Она прижалась головой к корпусу, чтобы избавиться от головокружения.