Изображение на экране сменилось на апокалиптическую картину со спутника: цикл из пяти кадров, демонстрирующих столкновение в Атлантическом океане и расходящуюся по всему океану ударную волну. Масштабы были огромны.
— Видишь, — сказал Амос, ткнув пальцем на экран, — теперь ясно, что они покрыли глыбы материалом, поглощающим лучи радаров. При попадании в атмосферу он сгорел и перестал работать, так? В любом случае, известно, что астероид пролетел от ионосферы до уровня моря примерно за полсекунды, это около двухсот километров в секунду. Я сейчас просто прикидываю, но весь этот шум, о котором все говорят, можно проделать с кубиком карбида вольфрама с сечением где-то в три с половиной-четыре метра. Не такой уж он большой.
— Ты можешь посчитать всё это в уме?
Амос пожал плечами:
— Я уже много лет занимаюсь тем, что играю с термоядерными двигателями с магнитным удержанием. Те же самые расчёты, ну, почти. Будто просто знаешь, что и как.
— Я заметила, — сказала она. И, чуть погодя, добавила: — Думаешь, мы скоро умрём?
— Ага.
— Из-за этого?
— Возможно.
На экране в новостях повторялась пятисекундная запись с какого-то парусника. Вспышка абсолютно прямой молнии, странная деформированная линза волны давления, изгибающая воздух и свет, а затем запись обрывалась. Кто бы ни находился на том корабле, они погибли прежде, чем поняли, на что именно они смотрят. Наверное, самыми распространенными последними словами в тот день были «хм, это странно». Или «ох, чёрт!» Амос рассеянно отметил, что где-то в кишках возникла лёгкая боль, будто от переедания. Возможно, от страха, шока или чего-то вроде этого. Из горла Клариссы вырвался какой-то сдавленный звук. Амос внимательно посмотрел на неё.
— Я бы хотела снова увидеться с отцом.
— Да?
Она помолчала, а затем продолжила:
— А что, если бы у него получилось? Если бы он разобрался, как контролировать протомолекулу? Всё могло бы пойти иначе. Этого могло бы не случиться.
— Случилось бы что-то другое, — ответил Амос. — И если бы ты видела ту штуковину своими глазами, ты бы не думала, что это чем-то лучше.
— Как думаешь, капитан Холден когда-нибудь…
Вдруг пол поднялся и ударил Амоса по ногам. Следуя инстинкту, он попытался откатиться в сторону, но это было повсюду. Избежать ударов не получалось. Экран разбился вдребезги, освещение отключилось. Что-то громыхнуло. Несколько секунд его швыряло по комнате, как игральный кубик в коробке, и он не мог понять, что же его бьёт. Вокруг воцарилась тьма.
Бесконечное мгновение спустя вспыхнуло янтарным светом аварийное освещение. Кровать Клариссы лежала на боку, девушка скатилась с неё на пол. Лужа бесцветной жидкости растекалась вокруг медицинской системы, наполняя воздух едким запахом, похожим на хладагент и алкоголь. Толстое армированное пуленепробиваемое стекло растрескалось в своей раме и было теперь матово-белым, как снег. Сеть трещин кружевом покрывала стену. Полуистерический смех Клариссы булькал в углу, и Амос почувствовал, как на его лице расползается ответная дикая улыбка. Звучала сирена, вой нарастал, стихал и нарастал опять. Он не знал, должно ли так и быть, или она была сломана ударной волной.
— Ты цела, Персик?
— Не уверена. Сильно болит рука. Кажется, она сломана.
Он поднялся на ноги. Болело всё тело. Но его долгое знакомство с болью подсказывало ему, что ничего по-настоящему серьёзного с ним не случилось. Поэтому он задвинул боль в дальний угол и решил просто не обращать внимания. То ли земля продолжала немного дрожать, то ли он сам. «Ну, если дело во мне, то это хреново». Дверь в коридор оставалась закрытой, но что-то с ней было не так: раму будто перекорёжило. Он задумался, получится ли её вообще хоть как-то открыть.
— Мы на десятом этаже под землёй, — сказала Кларисса.
— Ага.
— Если здесь так, насколько же всё плохо наверху?
— Не знаю, — сказал Амос. — Пошли посмотрим.
Она села. Её левая рука уже опухла и казалась в два раза толще правой. Видимо, всё-таки перелом. В своей тюремной робе она выглядела, как привидение. Как что-то уже умершее, но продолжающее передвигаться. «Может, так и есть», — подумал он.
— Мы заблокированы, — сказала она. — Мы не выберемся.
— Дело в том, что для нас быть взаперти, это и значит быть в тюрьме. На деле же чтобы здесь была тюрьма, снаружи должна быть, ну знаешь, цивилизация. Думаю, это превратилось просто в большую дыру в земле с кучей опасных людей в ней. Надо уходить.
Он ударил в дверь. Это было всё равно что пробивать переборку голыми руками. Он отошёл и попробовал разбить окно. Это оказалось немногим лучше. Он попробовал ещё трижды, пока голос снаружи не оборвал его.
— Прекратить немедленно! Объект заблокирован!
— Кто-то не знает, что это больше не тюрьма, — сказала Кларисса. Она говорила как слегка пьяная. Может, вдобавок к перелому руки было ещё и сотрясение мозга.
— Сюда! — крикнул Амос. — Эй! Мы здесь застряли!
— Объект заблокирован, сэр. Вы должны оставаться на своём месте, пока…
— Стена треснула, — закричал Амос в ответ. — Она рухнет.
Возможно, это даже было правдой.
Повисла тишина, а затем раздался щелчок в двери. Дверь открылась на пару сантиметров, и её заклинило. Они увидели охранницу. Тусклые аварийные светильники, расположенные по низу коридора, окрашивали её в оттенки серого. Даже так он мог видеть страх на её лице. За ней стояли и другие люди, но ему не удалось их разглядеть.
— Извините, сэр, — сказала она, — но это помещение…
Амос подставил в дверь плечо, не высовываясь, но и не позволяя её снова закрыть.
— Заблокировано. Я знаю, — сказал он. — В том-то и дело. Нам нужно эвакуироваться.
— Вы не можете, сэр, это…
— Не только нам, — сказал Амос. — Вам тоже. Вы должны убираться отсюда, если, конечно, не мечтаете умереть на работе, что меня очень огорчит.
Охранница облизала губы. Её взгляд метнулся вправо. Он пытался придумать, что окончательно её убедит, но лучшее, до чего додумался, это ударить в челюсть и надеяться, что успеет выбраться наружу раньше, чем кто-нибудь его пристрелит. Он уже начал отводить руку назад, когда Кларисса положила ладонь ему на плечо.
— У вас ведь там близкие, наверху, да? — спросила она. — Друзья? Семья?
Взгляд охранницы затуманился, как будто она видела что-то другое. Кого-то другого. Может быть, умершего, но еще не остывшего.
— Я не… я не могу сейчас думать об этом.
— В уголовном законодательстве говорится, что вы несёте ответственность за поддержание безопасности и здоровья заключённых под стражу, — сказала Кларисса. — У вас не будет проблем из-за эвакуации. Вы станете героем.
Охранница тяжело дышала, будто выполняла какую-то тяжелую физическую работу. Амосу приходилось видеть, как люди ведут себя так, когда они чем-то расстроены, но на самом деле он этого не понимал. Кларисса мягко отстранила его и наклонилась к охраннице.
— Вы не сможете принять участие в помощи там, если будете заживо похоронены здесь, — мягко сказала девушка. Будто извиняясь за что-то. — Возможен афтершок[Афтершок — повторный сейсмический толчок, меньшей интенсивности по сравнению с главным сейсмическим ударом.]. Стены сложатся. В эвакуации нет ничего позорного.
Охранница сглотнула.
Кларисса склонилась к ней и практически прошептала:
— Здесь гражданский.
Охранница пробубнила что-то себе под нос, слишком тихо, чтобы Амос смог расслышать, а затем обратилась к кому-то через плечо.
— Салливан, помоги мне открыть эту проклятую дверь. Здание разваливается, а у нас там чёртов гражданский, надо переместить его в безопасное место. Моррис, если этот ублюдок попытается что-то вытворить, приложи его хорошенько. Понял, кретин? Одно неверное движение, и тебе крышка.
Кто-то в коридоре засмеялся, и это прозвучало как угроза. Амос и Кларисса отступили. Две новые руки схватились за дверь и потянули в новой попытке открыть.
— Обеспечить гражданскому безопасность? И это её убедило? — спросил Амос.
Кларисса пожала плечами.
— Ей нужно было найти какое-то оправдание своим действиям. Похоже, ты ценный экземпляр.
— Ну конечно. Просто не привык, что кто-то с этим считается.
Дверь открывалась с визгом и повернулась в коридор лишь наполовину, прежде чем вновь застрять. Возможно, навсегда. В коридоре масштаб повреждений был яснее. По центру бежала трещина, один её край был на три-четыре сантиметра ниже другого. Воздух был плотнее, чем должен быть. Амос почувствовал рефлекторное побуждение проверить воздушный рециркулятор. Может быть, оно даже не было неверным. Нахождение на глубине тридцати с лишним метров под землёй было очень похоже на нахождение в вакууме. Если разрушения окажутся сильными, атмосфера станет проблемой.
Другой заключенный, Коничех, стоял на коленях; второй охранник, Моррис, стоял в трёх шагах позади него, направив в спину мужчины оружие. Если это пистолет, то он был незнакомой Амосу конструкции. Лицо заключённого было опухшим с левой стороны, будто он проиграл боксёрский поединок при очень медлительном рефери. Охранница, другие два охранника, Персик и этот парень.
Коничех бросил на него взгляд из-под длинных прядей седых волос и едва заметно кивнул. Амос почувствовал, будто успокаивающая волна прошла через тело, расслабляя плечи, согревая внутри. Всё могло пойти плохо, перед тем как закончиться, но этот уровень насилия был ему понятен.
— Новый план, — сказала охранница. — Мы эвакуируем этих заключенных и гражданского на поверхность.
Охранник, который помогал открывать дверь — Сулиман, Салливан или что-то в этом роде — был толстым человеком с бычьей шеей и сросшимися чёрными бровями, пролегавшими поперёк лба. Моррис — парень с пушкой — был тоньше, старше, с плохими зубами и отсутствующей фалангой на левом мизинце.
— Уверена, что не хочешь запереть заключённых перед уходом? — спросил Моррис. — Я чувствовал бы себя гораздо лучше, не имея за спиной этих чёртовых психов.