— И то верно.
Из-за другого стола двое мужчин поднялись, чтобы отнести подносы к переработчику. Оставшиеся сидеть мужчина и женщина окинули взглядом Алекса с Бобби, а затем сделали вид, что те их не интересуют. Алекс откусил кусочек бутерброда. Жирный сыр и поддельное масло напомнили ему молодость. Или, скорее, напомнили о том, сколько лет прошло с тех пор.
— Что-нибудь известно о тех уродах, что в нас стреляли?
— Всё ещё сражаются с кораблями эскорта. Отступают, но не сбегают. Эскорт не собирается пытаться уничтожить их, пока удаётся удерживать ублюдков подальше от нас.
— Да, разумно.
— Тебе это тоже кажется странным?
— Есть чуток, — согласился Алекс. — Сидение в засаде выглядит немного неполноценно, если потом ни на кого не напасть.
— Это из-за нас, — сказала Бобби. — Мы с тобой оказались в нужном месте в нужное время. Мы вынудили плохих парней начать свою игру слишком рано. Не сделай мы этого, и всех бы заботил только погибший генеральный секретарь. Честно говоря, думаю, именно поэтому к нам так хорошо относятся. Смит понимает, что без нас всё могло бы пойти намного хуже.
— Возможно, ты права. Просто…
— Ждёшь какой-то лажи?
— Да.
— Я тоже. Мы нервничаем. И это логично. Кто-то просто взял и в одночасье разрушил почти всю человеческую цивилизацию.
Слова поразили Алекса, как удар. Он отложил сэндвич:
— Кажется, у них получилось, да? Я не знаю, кто мы сейчас. Не знаю, что теперь будет.
— И я не знаю. И вообще никто. Но мы это выясним. И кто бы это ни сделал, мы их найдем. Мы не позволим им выиграть.
— Не важно, какую игру они затеяли.
— Не важно, какую, — согласилась Бобби.
Миллиарды людей умирали прямо сейчас и их никак нельзя было спасти. Землю разрушили, и даже если ей удастся выжить, она никогда не станет прежней. Марс был городом-призраком: проект терраформирования в сердце планеты разваливался на куски. Инопланетянам, пославшим протомолекулу, не нужно было уничтожать человечество. Они просто дали людям возможность уничтожить самих себя, и весь род людской тут же ухватился за эту возможность.
Алекс отогнал злые слёзы, Бобби притворилась, что ничего не заметила.
— Да, — сказал он. — И всё же я почувствую себя гораздно увереннее, когда сюда придут корабли поддержки.
— Это точно, — сказала Бобби. — Хотя я бы предпочла, чтобы их было больше, чем какие-то шесть кораблей. Ладно, семь. Шесть с половиной.
— Шесть с половиной?
— Корабли поддержки где-то подобрали коммерческий грузовик. Не военный. Вроде он называется «Чецемока».
Глава 28: Холден
— «Прикрытие для какой-то кражи», — снова повторил Холден. — Мне интересно, что это было, чёрт возьми?
Фред Джонсон продолжал идти. Атмосфера в плавно изгибающемся коридоре с видом на строительную сферу была наполнена гордостью за станцию Тихо, которую не удалось уничтожить. Проходящие мимо люди кивали Фреду и Холдену. Некоторые надели зеленые повязки в знак солидарности с Землей, к тому же у многих среди них появились эмблемы рассеченного круга АВП с дополнительным рассечением, перпендикулярным первому. У других эмблемы были в виде стилизованного глобуса со словами «АСТЕРЫ И ЗЕМЛЯНЕ — ОДИН НАРОД». Физический ущерб, нанесенный станции, ограничивался машинным отделением и уровнями двигателя на дне сферы, а также офисом Фреда на кольце, но Холден не мог не чувствовать, какая глубокая травма была нанесена истории самой станции. Буквально недавно Тихо, как и Церера, была одной из жемчужин внешних планет. Частью серьезного аргумента в пользу независимости Пояса.
Теперь, после того как астеры на неё напали, кое-что изменилось. Чувство единства с Землей было не столько настоящим сочувствием к правительству, которое ещё недавно считалось врагом, сколько заявлением о разрыве с АВП: «Станция Тихо для народа станции Тихо, и пошли к чёрту все те, кто переходит ей дорогу».
А, может, он просто наделял станцию собственными чувствами.
— Она вела себя как настоящий журналист, — ответил Фред. — Это их штучки. Они всегда так делают.
— Мы только что спасли ей жизнь. Если бы не мы, её бы увезли со станции бог знает куда и… не знаю. Пытали или ещё что.
— Это правда, — сказал Фред. Они дошли до лифта, проходя через открывающиеся перед ними двери. Ранг Фреда всё ещё имел свои привилегии, и право попасть в лифт первым было одной из них. — Но мы также лгали ей. И она это знала.
Холден проглотил возражения, потому что ему хотелось сказать что-то вроде «А вот и нет», хотя на самом деле так и было. Конечно, это было не совсем то же самое, что сделал он сам всего несколько лет назад. Тогда он рассказал правду, всю правду, и после позволил событиям идти своим чередом. Он не понимал, о чём ему стоит переживать: о том, что он изменился, или о том, что не заметил этого, пока ему на это не указали.
Фред посмотрел на него и устало улыбнулся:
— «Злись на солнце за то, что оно заходит, если всё это тебя злит». Это сказал поэт по имени Джефферс.
— Да, но разве он говорил о том, что журналисты и политики лгут друг другу?
— На самом деле, как раз об этом.
Лифт дёрнулся и стал опускаться. Фред со стоном прислонился к задней стенке.
— Не обязательно было это делать, — сказал Холден.
— Конечно, обязательно, — ответил Фред. — После любого происшествия, самое главное для лидера — быть на виду. И быть на виду, самостоятельно передвигаясь на своих чёртовых ногах. Это задает определённый тон.
— Пока что.
— На это пока что у меня силы есть, — отрезал Фред. — И, чёрт возьми, я уверен, что справлюсь.
Офис Фреда еще ремонтировали. Пока что его стены и пол выходили в открытый космос, поэтому Драммер на время выделила для него помещение рядом с переполненным карцером. Оно было не такое просторное, не такое удобное и не такое солидное. Находясь в нем, Холден не мог отделаться от чувства, что Фред как будто сам себя понизил в звании. Или же безропотно принял это понижение из рук Вселенной.
Фред устроился за своим столом и потёр глаза ладонями.
— Правда в том, что почти всё, что мы здесь делаем, не будет даже сноской в учебниках истории.
— Ты этого не знаешь. Ты просто чувствуешь разочарование, — сказал Холден, но Фред уже принялся за работу на настольном мониторе.
— Вчера вечером я получил два сообщения. Конечно, их было больше, но интересны только эти два. Первое пришло с Земли. Авасарала находилась на Луне, когда всё это произошло, и сейчас она готовит ответ.
— Ответ?
— Дипломатическая конференция. Марсианский премьер-министр уже был в пути. Она хочет, чтобы я тоже был там. «Представлять чуть менее долбанутое крыло АВП». Если человечество действительно опирается на дипломатические навыки этой женщины… что ж, это будет интересно.
— Что плохого может случиться? Война?
Фред мрачно рассмеялся:
— Я уже говорил с Драммер. Она готова взять на себя управление Тихо в моё отсутствие.
— Значит, ты собираешься ехать?
— Не знаю, поеду ли я туда, но здесь точно не останусь. Есть ещё кое-что, что я хотел тебе показать.
Фред открыл сообщение и повернул экран к Холдену. Бледнокожий мужчина с коротко подстриженными белыми волосами и морщинами раннего возраста, конкурирующими со шрамами от угревой сыпи давно минувшей молодости. Отметка даты в левом нижнем углу говорит, что сообщение было отправлено со станции Паллада.
— Андерсон Доуз, — сказал Фред. — Слышал о таком?
— Главный воротила в АВП, не так ли?
— Человек, который обратился ко мне в те времена. Сделал меня лицом Пояса. Играет важную роль в переходе Цереры к надзору АВП. Последние несколько лет вёл переговоры о том, чтобы у АВП была доля в Ганимеде, равная Земле и Марсу.
— Понятно, — сказал Холден.
Фред включил запись и человек ожил. Голос у него был низким и сиплым, будто он не раз получал удары по горлу: «Фред. Я знаю, что для тебя настали трудные времена. Если уж на то пошло, то мы все очень шокированы. Но что есть, то есть. Вся история складывается из неожиданных поворотов, которые в ретроспективе кажутся очевидными. Я хочу, чтобы ты знал, что ничего из этого я не санкционировал. Но я знаю людей, совершивших это, и можно что угодно говорить об их методах, но они настоящие патриоты».
— Что это за хрень?! — спросил Холден.
— Погоди, это ещё не всё, — ответил Фред.
«Я обращаюсь к тебе сейчас, чтобы заключить мир внутри организации. Я не хуже тебя знаю, чем ты пожертвовал и сколько трудился на благо АВП все эти годы. Это не забыто. Но сейчас мы находимся в новой эпохе, с её собственной логикой. Я знаю тебя как человека, способного увидеть разницу между правосудием и тем, что должно произойти. Ты снова станешь частью нас. Я клянусь тебе. Но мне нужен символ. То, с чем я могу пойти к новым силам и показать, что ты разумный человек. Что с тобой можно договориться… Вы взяли одного пленного. Он не принимал участия в восстании. Даже они понимают, что заходят слишком далеко, спрашивая о нем так скоро после случившегося. Все-таки он твой пленный… Его зовут Уильям Сакаи. В качестве жеста доброй воли я прошу тебя передать его ко мне на Палладу, в обмен на это я гарантирую тебе место за столом, когда…»
Фред остановил запись, Андерсон Доуз замер с полуоткрытыми глазами и ртом.
— Это что, розыгрыш? — ошарашенно спросил Холден.
— Никто не смеётся.
Холден сел на край стола и уставился на замершего человека, в груди бушевали противоречивые чувства: злость, изумление, гнев, веселье, отчаяние.
— Можешь передать, что мы уже вышвырнули его из шлюза.
— Сделать это до или после того, как мы вышвырнем его из шлюза?
— Меня устроят оба варианта.
Фред улыбнулся и выключил экран:
— Ты так говоришь, но, конечно, не сделаешь. Даже в гневе ты остаёшься слишком порядочным. Как выяснилось, и я тоже.
— В самом деле?
— Размяк я с возрастом. Теперь мне всё кажется таким… хрупким. Мы по-прежнему под блокировкой и мне нужно её снять. Нужно создать хотя бы видимость нормальной жизни. Но не это меня заботит. Меня пр