Я подумала о нашей встрече в баре. О керосине. О множестве невыносимых мгновений, последовавших за нашим знакомством.
Я его ненавидела.
Честное слово.
Но, когда Гарри дошел до самого маяка и ударил ладонью по его ветхой каменной стене, точно пловец, первым добравшийся до финиша, я поймала себя на том, что верю ему. Он не умеет останавливаться. И сейчас он рядом.
А мне не хочется оставаться одной.
Проклятие всей моей жизни смотрело на меня сквозь тьму так пристально, будто кругом было светло как днем.
– Я не знаю, как выйти из этой игры под названием «Ты», – сказал он.
«Выйти? О чем это он?» – подумала я, но не смогла спросить это вслух, потому что мне тут же вспомнились бумажные фигурки, лимоны, палиндромы, загадки…
– Наверное, я гребаный эгоист, да? Я бы не вышел из этой игры, даже если бы знал как.
Я положила ладонь на стену маяка, совсем рядом с его рукой.
– Насчет гребаного эгоиста – в точку. Да и нет никакой игры, – сказала я.
– Лгунья, – ответил Гарри. Когда он поймал ладонями мое лицо и нырнул пальцами мне в волосы, я не стала сопротивляться.
А ему оказалось мало моей покорности. Он приблизился ко мне – так, что наши губы почти соприкоснулись, но только почти. А потом, черт бы его побрал, стал ждать.
Меня.
Прости меня, Кэйли. Я подалась вперед, уничтожив расстояние между нами. Как только наши губы соприкоснулись, Гарри прижал меня к стене маяка. И весь мир будто бы перестал существовать.
Остались только лунный свет, он и наш поцелуй.
Я еще ни разу не целовалась. И к своим двадцати даже вообразить не могла, что в реальности…
– Это ошибка, – прошептала я, едва отстранившись. – Ты…
– Просто монстр, – закончил он за меня и снова впился в мои губы.
Монстр.
– Да, – сказала я.
– И мне нечем это искупить, ведь во мне нет ничего хорошего, – продолжал он, а я тем временем повернулась и прижала его к маяку.
– Верно.
Он отвел мою голову назад, покрывая поцелуями скулы и шею.
– Ты меня ненавидишь.
«Ненавижу», – подумала я, изогнувшись.
Ненавижу.
Ненавижу.
Ненавижу.
Глава 31
Проснулась я внутри маяка, рядом с Гарри. Во сне наши ноги переплелись. Я осторожно высвободилась и на ощупь нашла выход. Оказалось, что ночь еще не закончилась. В небе по-прежнему сияла луна.
Маяк построили на самом краю скалы, и можно было услышать, как где-то внизу волны разбиваются о камни. Если бы мы пришли сюда во время прилива, меня наверняка окатило бы брызгами, но в этот час я чувствовала на себе только груз вины за то, что делала с Гарри. За то, что никак не могла прогнать из мыслей его лицо, тело, шрамы.
Я сделала ему больно?
Неужели это и правда важно?
Я прижалась спиной к старому маяку, рвано выдохнула, всмотрелась во тьму, в небо, усыпанное звездами и подсвеченное луной, подумала о цене, которую пришлось выложить за то, чтобы победить одиночество. Одна звезда на небосводе сияла ярче остальных.
– Так-так-так, кто это у нас тут такой пристыженный? – спросил голос откуда-то сзади.
Принадлежал он не Гарри. И не Джексону. Я знала его как свой собственный, и сегодня в нем звучали насмешливые нотки.
– Кэйли? – позвала я, не оборачиваясь. Этого просто не может быть.
– Я так тобой горжусь, моя шаловливая, дерзкая красавица!
Тут я не выдержала и обернулась. Передо мной и впрямь стояла она. Кэйли.
Она пришла. А как же пожар? Не может быть… Я протянула к ней руку, но она прошла сквозь тело.
– Прикольный фокус, скажи? – беззаботно улыбаясь, прощебетала она.
У меня сдавило горло.
– Ты…
– Такая же, как и прежде, – заверила она.
Это невозможно.
– Это невозможно, – сказала я вслух. Слова рвались из меня, точно зверь из клетки.
– Возможно все, если любишь кого-то без сожалений, – возразила Кэйли.
Ее нет. Мне это все только чудится. Я нафантазировала себе этот разговор и ее тоже, а может, это просто сон. Все это было не важно, потому что Кэйли была точь-в-точь как настоящая.
Моя сестра вернулась ко мне.
– Я состою из одних сожалений, – сказала я.
– А я, Кэйли Руни, не одобряю таких высказываний! – объявила она, уперев руки в бока. Узнаю свою Кэйли… – Ты же моя сестренка! Долой сожаления! – Она заразительно улыбнулась – точно так же, как тогда, на бильярдном столе. Эта улыбка могла бы покорить весь мир. – Потанцуй со мной, Анна.
В тот вечер я ей отказала. Она хотела со мной потанцевать, а я сказала «нет». А вскоре Кэйли не стало.
Повторять ошибку я не собиралась.
– И это ты называешь танцем? – уточнила она, запрокинув голову назад, а руки вскинув над собой. Ее бедра двигались так красиво и плавно, что казалось, что танец – это самое естественное из ее состояний. – Дай себе волю. Почувствуй музыку.
– Но ведь никакой музыки нет, – сказала я. Из нас двоих я всегда была голосом разума. Голосом логики. Такова была динамика нашего сестринства. От воспоминаний снова стало больно, а на глаза навернулись слезы. Я привыкла рыдать только в ду́ше, но сейчас не смогла справиться с собой.
– Меньше слез, больше неистовства! – властно отчеканила Кэйли.
«Дай себе свободу. Слушай музыку», – велела я себе. В глубине души я знала: музыка – это она. И все это не взаправду. Иначе просто быть не может. И все же отдалась танцу так самозабвенно, словно была рождена для того, чтобы выплескивать счастье и гнев, открывать луне всю свою душу.
– А теперь скажи вслух: никаких сожалений! – наставляла Кэйли.
Возможно все, если любишь кого-то без сожалений. Вот только я не могла выдавить из себя ни слова.
– Никаких сожалений, Анна. Ни обо мне. Ни о нем. Ни о свободе, которую ты себе подарила. Скажи вслух. Так надо.
У меня сдавило горло.
– Не могу.
– Не прекращай танца, ладно?
Я и не хотела останавливаться. Боялась, что тогда она исчезнет.
– Хорошо.
– Ловлю тебя на слове! Только учти, красотка моя, обещание касается не только танцев! – продолжала Кэйли. Ветер играл ее волосами. Почему он смог к ней прикоснуться, а у меня ничего не вышло?
Как это все вообще возможно?
– Не прекращай жить. Любить. Танцевать. Даже думать не смей, поняла? – с чувством потребовала Кэйли.
Я вспомнила о Гарри. О маяке. О наших поцелуях, о ласках.
– Он ведь убил тебя.
– Это был несчастный случай.
Дамба чувств внутри меня прорвалась. Я уже не в силах была остановиться и страшно боялась снова потерять сестру и потому попыталась выразить в танце всю бурю эмоций, которые прежде так старалась подавить.
– Я всегда знала, что буду сиять ярко, но недолго, – сказала Кэйли. Ее движения стали медленнее, точно она танцевала в ином измерении и гравитация не имела над ней власти. – И знаешь еще что, Анна, если бы ты и впрямь любила меня, то не стала бы тратить и секунды своей жизни на сожаления.
«Я люблю тебя. В настоящем времени», – подумала я.
– Никаких сожалений, – повторила Кэйли. Ее голос заглушал ветер. – И, к твоему сведению, он мне нравится.
Он. Это она про Гарри.
– Ну еще бы, – фыркнула я.
– Он тебя понимает, – беспощадно продолжала сестра. – И вызывает неподдельные чувства.
Я вдруг не смогла выдавить из себя ни слова. Призрак моей сестры притих, и я испугалась, что Кэйли вот-вот исчезнет.
– Пообещай, что не перестанешь танцевать, – слабеющим голосом попросила она.
У меня уже все лицо было мокрым от слез.
– И дня не пройдет без танца.
– Уверена, с каждым разом будет получаться все лучше и лучше! – с деланой серьезностью подметила Кэйли. Ее голос на мгновение снова набрал громкость. – И не тоскуй по мне слишком уж сильно, ладно?
Кажется, это прощание. Нет.
– И детей в честь меня называть не вздумай, – продолжала сестра, раскинув руки пошире и исполнив очередной пируэт. – Что-то можешь еще со вторым именем придумать, так сказать, в напоминание, но чтобы никаких Кэйли!
Мысль о новом расставании была невыносима.
– И не сожалей ни о чем, – прошептала она, становясь все прозрачнее.
– Никаких сожалений, – повторила я, надеясь, что тогда она вернется ко мне.
Но Кэйли исчезла. А я осталась совсем одна. Надо мной простиралось небо, и одна звездочка на нем сияла ярче всех прочих.
А через мгновение я проснулась.
Глава 32
Оказалось, что наши с Гарри ноги вовсе не переплелись, как было во сне. Я лежала на боку, прижав колени к груди, а он обвился вокруг меня. Моя голова покоилась у него на плече.
Я испугалась, не больно ли ему, и меня накрыло дежавю. Это чувство было таким же осязаемым, как воспоминания о танцах Кэйли. Никаких сожалений.
Свет пробивался сквозь трещины в стенах маяка. Уже рассвело. Я осторожно высвободилась из его объятий.
Это – реальность. А никакой не сон. Я уцепилась за это осознание, за тихое дыхание Гарри, за тепло его прикосновений. И в полной тишине вышла на улицу, в тихое, безветренное утро.
Я пришла ровно на то место, где танцевала во сне, но моя сестра так и не появилась. Призраков не существует. И сны тоже – сплошная иллюзия. Но хоть призрак и был моей выдумкой, сходство с Кэйли было таким разительным, что и обещание, которое я ей дала, казалось самым что ни на есть настоящим.
Никаких сожалений. Эти два слова как нельзя лучше описывали мою сестру. Если бы она о чем-нибудь сожалела, может, научилась бы осторожности, смогла бы утаивать обиды, анализировать прошлое и будущее, а не жить одним только «здесь и сейчас».
«Пообещай мне… – просил ее голос у меня в памяти. Глаза тут же защипало, и захотелось опустить голову, но я победила себя и посмотрела в утреннее небо. –