Жили-были… Далеко-далеко…
– Сагас, – прошептала я, целуя его в шею. Под кожей быстро бился пульс. – Око. Потоп. – Палин-дромы.
Он ухмыльнулся и нежно прижал меня к стене маяка, стягивая с себя рубашку. С его губ сорвался еще один палиндром, от которого у меня по коже побежали мурашки.
– Ого.
Я ненавидела его, а потом полюбила, и теперь буду любить до конца.
– Жили-были… – прошептала я, покрывая поцелуями его скулы, шею, ключицы, шрамы на груди, – девушка…
– И парень, – продолжал он, щекоча дыханием мою кожу. – А еще боль, чудо, мрак, свет и все это.
«Жили-были мы», – подумала я.
А через мгновение Гарри уже лежал на полу, а я сидела на нем сверху.
Спустя три секунды мы уронили свечку.
Пол на маяке был деревянный и старый. Пламя занялось быстро, в один миг расползлось по половицам. Гарри застыл подо мной, вытянув руки и ноги, даже, кажется, дышать перестал. Я соскочила с него, схватила одеяло и принялась тушить им огонь.
Когда он погас, Гарри так и остался неподвижно лежать на полу.
Вокруг нас сгустился запах дыма – его ни с чем не спутать. Я опустилась на колени и коснулась Гарри рукой.
– Гарри?
Прошло несколько томительных секунд, прежде чем он взял меня за руку, крепко сжал мою ладонь, а потом, закрыв глаза, мягко положил ее на пол рядом с собой и отпустил.
– Гарри…
– Меня зовут не так. – Его голос ничуть не изменился. В нем по-прежнему слышались боль, тьма, буря чувств, готовых прорвать дамбу, как штормовые волны. Все это было неново, но я все равно поняла, в чем дело.
Огонь. Языки пламени. Он вспомнил. Много ли – я не знала. Через секунду он вскочил на ноги и стал метаться от свечи к свече и тушить их, сжимая фитильки пальцами.
Он ведь так ожоги схлопочет.
– Не надо, – попросила я и попыталась его остановить, но он вырвался и ринулся к последней свече. Ее он потушил медленно, будто жаждал боли. – Перестань, – хрипло сказала я. Не для того я лечила его ожоги, чтобы он теперь так легко зарабатывал новые.
Когда погас последний огонек, рука Гарри безвольно повисла. Гарри. Я последний раз назвала его так мысленно, хотя уже понимала: эта личность умерла.
– Никогда не умел останавливаться, – до жути спокойным голосом проговорил Тоби Хоторн и спустя полсекунды ударил со всей силы кулаком в стену. Я услышала хруст костяшек и треск стены – казалось, она вот-вот обрушится прямо на нас.
– Перестань, Тоби. Хватит, – сказала я. Мой голос тоже оставался спокойным и тихим. И впервые за все время я назвала его настоящее имя вслух.
Тоби посмотрел на меня, как на ангела – только не миленького, который парит среди облачков с арфой, а жуткого, иномирного, объятого сиянием, на которое больно смотреть.
Посмотрел на меня так, будто я была его миром – и вот этому миру пришел конец.
– Ты знала, – процедил он и уставился на меня. На его шее вздулись мышцы. – Ты все знала.
– Дыши, – попросила я.
– Кэйли. – Он произнес имя моей сестры, а потом стал повторять его снова и снова. – Кэйли. Твоя Кэйли. Это ведь я ее убил, Анна. Убил их всех. Тот пожар… Я был так зол, ты не представляешь. Я думал спалить только пристань. Но эта ненависть к отцу, ко всем, кто меня окружал, не давала дышать… Этого оказалось мало. И когда Колин предложил поджечь дом…
Он не закончил. Я потянулась к нему, но Тоби вырвался, отшатнулся от меня, как от огня, и нетвердым шагом выскочил в ночную тьму. Я бросилась за ним. С каждой секундой он двигался все быстрее, все увереннее. Он спешил к самому краю скалы, на которой стоял маяк.
Я поняла, что он задумал. Прыгнуть с обрыва. Упасть в воду – или разбиться о скалы. Адреналин вскипел в моих жилах. Я успела накинуться на него, крепко обхватить руками, не давая сделать роковой шаг.
Он отчаянно сопротивлялся. Ни на жизнь, а на смерть. Но я не уступала. И в итоге одержала победу, потому что он просто не мог сделать мне больно, у меня не было в этом никаких сомнений.
Если такова цена спасения – что ж, я готова была причинить ему боль, хоть это и нелегко.
– Помню… Ты как-то… запретила мне умирать… – сказал он. Его дыхание стало свистящим, точно мы только-только спасли его из пожара на острове.
– Да, не вздумай, – сказала я и, поймав ладонями его лицо, заглянула ему в глаза. – Ни сейчас, ни потом, до самой глубокой старости. Слышишь меня, Тоби Хоторн? – Я произнесла его полное имя спокойно, будто бы по привычке. Вдруг имена вообще утратили смысл. Разве важно, как его звать – Гарри или Тоби? Он от этого не изменится.
Так и останется моим.
– Не смей умирать и бросать меня одну! – с жаром заклинала я, понизив голос. – Так нельзя! Сперва влюбляешь, а потом уничтожаешь себя!
Он заглянул мне в глаза.
– Ты меня не любишь. Так не бывает. Я ведь ее убил.
– Это был несчастный случай, – впервые признала я. Он покачал головой, и я повторила: – Несчастный случай, Тоби.
– Ты меня ненавидела, – продолжал он. Я догадывалась, что сейчас он переосмысляет все, что я делала и говорила, и услышала в его голосе: если не этот обрыв, так другой.
– Я ненавидела тебя, а потом полюбила, и буду любить тебя до конца, – сказала я.
А конец еще не настал. Ни для него, ни для меня, ни для нас. Я не допущу этого.
– Так что выброси мысли, которые засели у тебя в голове, – дрожащим голосом просила я, боясь, что и тело меня подведет. – Я пережила столько потерь, Тоби. И просто не могу потерять еще и тебя. Понимаешь?
Понимал ли он, что я уже не могу без него дышать? Несколько недель я провела с мыслью, что потери не избежать, – но теперь, когда мы так близко к сказке…
Жили-были…
Далеко-далеко…
– Пообещай. – Я взяла пример с Кэйли из моего сна. Разве у него был выбор? Это я несколько месяцев свыкалась с реальностью, в которой он оказался причастен к гибели моей сестры. Для него же это было новое чувство.
И вряд ли он смог бы мне отказать.
– Пообещай, что будешь жить, – сказала я. Обещай, ублюдок!
И он пообещал.
Глава 38
В ту ночь мы так и не сбежали, вопреки всем моим просьбам. Вместо побега Гарри молча пошел к бараку Джексона. Рыбака там уже не было – куда он исчез, я не знала. И задавалась вопросом, слышал ли он наш разговор.
Кричали мы громко. Но и ветер был сильный.
– Если теперь, когда ты знаешь, кто ты такой, тебе хочется вернуться, поставить крест на побеге – я понимаю, – сказала я Тоби, когда мы оба зашли в барак.
– Думаешь, дело в этом? – Тоби остановился рядом с расшатанной половицей, которую так старательно обходил всякий раз, как мы затевали игру «Половицы». – Думаешь, теперь, когда я понял, кто я такой и кто мой отец, я хочу вернуться?
– Не знаю, – прошептала я.
Тоби посмотрел на меня с болью.
– Анна, о Анна, я ведь это все всерьез говорил. Про тебя, про меня, про то, что это моя единственная реальность. Единственное, что мне важно. Если бы можно было сменить фамилию по щелчку пальцев, я бы обязательно так сделал. – Он закрыл глаза. – Если бы можно было отмотать все назад…
Пожар. Кэйли. Все, что случилось в тот день.
– Я убийца.
– Неправда, – упрямо отчеканила я и подошла к нему ближе. – Пожар случился не из-за тебя. Ты ни единой спички не зажег. Как и твои спутники. Уверена, ты бы обязательно удостоверился, что вокруг нет людей, прежде чем проворачивать такое.
Керосин. Молния. Трагедия в двух словах.
– Это из-за меня твоя сестра умерла, Анна. Это твоя главная утрата, и случилась она по моей вине. – Его била мелкая дрожь. – Я должен сдаться полиции.
Я осыпала его градом ругательств – припомнила все, что только знала.
– Ты что, не понимаешь? Тебя же убьют! Моя родня прикончит тебя, а ты обещал мне, что будешь жить!
Я схватила его за плечи, мне хотелось, чтобы он посмотрел на меня, но Тоби только зажмурился, а когда открыл глаза, неожиданно рухнул на колени и опустил голову.
Тоби Хоторн склонился передо мной, точно грешник перед священником. Несколько секунд он вот так стоял на коленях, не давая мне к нему прикоснуться. Его трясло. Чуть погодя он поднял расшатанную половицу, сунул руку в тайник и сомкнул пальцы вокруг металлического кругляшка.
– Ядовито то древо – ты сам посуди. С. и З., и меня уже не спасти, – хрипло проговорил он и со слезами в глазах посмотрел на меня. – Я вспомнил. Все вспомнил. Всю эту горькую, неприглядную правду.
Всю ночь он делился со мной обрывками своей истории. Силой заставлял себя говорить об этом, проживать все заново – точно хотел себя наказать, хотя я вовсе не требовала воздаяния. А я молча слушала, мысленно переделывая это повествование в сказку, как когда-то он переделывал мою историю.
Принц узнал, что он приемный, когда ему было четырнадцать. Слуги его отца ни о чем не догадывались. Его сестры, принцессы, тоже. Оказалось, что в свое время королева, его мать, только изображала беременность. Юный принц долго не мог понять зачем. Долгие годы он гадал, отчего же блистательный король и его прекрасная, жизнелюбивая супруга потратили столько сил, чтобы скрыть правду о единственном сыне.
Но однажды принц нашел труп.
Я попыталась представить, каково было Тоби в те минуты, когда он увидел человеческие останки и понял, что перед ним его биологический отец, человек по имени Уильям Блейк.
Уильям Блейк. Невозможно было вообразить, как ударило по девятнадцатилетнему юноше такое известие. Об этом он не упоминал. На протяжении всего рассказа я все вспоминала, как он однажды признался: «Иногда, когда я смотрю на тебя, я чувствую тебя всем своим существом, а внутренний голос шепчет, что мы – одно».
Моя мать ведь тоже убийца.
Металлический кругляшок – предмет, вызвавший в Тоби столько эмоций, – принадлежал Уильяму Блейку и вместе с останками последнего послужил доказательством тому, что приемный отец Тоби убил его биологического родителя. А еще – тому, что Тоби приходится внуком другому весьма влиятельному и крайне опасному человеку.