о нем.
Я танцевала каждый день.
Работала в придорожном кафе. Подружилась кое с кем из коллег. Иногда подумывала о продолжении учебы, даже если придется заново поступать, но каждый раз приходила к выводу, что это слишком рискованно. Никакие параллели с прошлой жизнью мне не нужны.
Нельзя, чтобы на мой след вышел кто-то из родственников – моих или Тоби.
Годы шли. Пускай и не быстро, но я перестала ждать, что в новостях снова заговорят о трагедии на острове Хоторнов, что кто-то узнает правду, которая давно известна мне – что Тоби Хоторн жив и где-то скрывается.
Я любила его.
Любила его.
Любила – и ненавидела. Пыталась забыть – и так оказалась однажды в постели другого мужчины, а вскоре выяснилось, что я беременна. Почти с самого начала я считала, что это наш с Тоби ребенок.
Пыталась себя убедить, что это неправильно. Что у моей дочки есть биологический отец, хоть он совсем и не похож на принца. И что именно его фамилию я впишу в свидетельство, когда она родится. Но сердце твердило, что дочка – это и есть та самая сказка, которой оказались лишены мы с Тоби. Что она – начало моей новой жизни. Я поклялась, что стану для нее всем, что научу ее играть и превращать все в игру. И находить поводы для радости. Каждый день.
Поклялась, что она будет расти в танце. И ни за что не станет невидимкой. Что ее всегда будут любить. Что однажды я все ей расскажу. Она узнает мою, нет, нашу историю.
И вот подошла и миновала предполагаемая дата родов, а моя дочь не спешила появляться на свет. Схватки начались только после самого сильного шторма столетия. Такого разгула стихии я никогда не видела, даже в ночь страшного пожара. «А по-моему, шторм – это ты, Анна Слева Направо и Справа Налево», – прошептал голос где-то на задворках сознания.
Шквалистый ветер обрывал провода и выбивал окна. У меня в квартире отключилось электричество – и ровно в этот момент отошли воды. Сесть за руль я никак не могла. Улицы превратились в реки. Попробовала набрать 911, но соединения не было.
Я пыталась себя успокоить, вспоминала, что роды – дело не быстрое, особенно в первый раз, но каждая схватка будто бы раскалывала тело надвое. Я попыталась добраться до двери на ощупь и вдруг столкнулась с ним.
– Гарри! – Это имя выскочило первым, но я быстро исправилась, назвала настоящее. – Тоби.
– Попалась, Анна! – Он осторожно подхватил меня на руки, а я прижалась к его груди. – Слева Направо и Справа Налево.
Схватки возобновились. Такой боли я еще никогда не испытывала – но все равно не закричала, как не кричал он в те мучительные ночи, когда я меняла ему бинты.
Он рядом.
Он рядом.
Он рядом.
А дочка вот-вот появится на свет.
Он принес меня в спальню и уложил на кровать. Я уже почти потеряла сознание, но его голос вернул меня в реальность.
– Я писал тебе.
Замерцал и включился свет, и я наконец увидела его. Как же я мечтала об этом.
– Я тебя ненавижу, – сказала я, но с нежностью, будто пела любовную песнь. Песнь нашей любви.
– Знаю. – Он согнул мои ноги в коленях, подложил мне под голову две подушки, убрал с моего лица мокрые от пота волосы.
– За то, что ты меня бросил, – уточнила я, вспоминая то чертово письмо. – За это, и только за это. А еще, для справки, я очень тебя люблю.
Мой голос сорвался на крик, и он схватил меня за руку. Я сжала его ладонь так крепко, что испугалась, что переломаю ему пальцы, но он даже не поморщился.
Я люблю тебя.
Люблю тебя.
Люблю.
– Сукин ты сын, – прошептала я, как только дыхание немного восстановилось. – Люблю тебя, ублюдок.
– Потерпи еще немного.
Я впилась в него взглядом.
– Мне нужны письма, которые ты мне писал.
Он усмехнулся. Казалось, эту усмешку не изменили ни годы, ни расстояние, которое все это время пролегало между нами.
– Это не письма, а открытки.
Он выглядел гораздо старше, чем в нашу прошлую встречу, – и суровее, что ли. Загар на его коже лежал неровно. Одет он был в поношенную рубашку. На щеках темнела щетина, но я все равно узнала каждую его черточку.
– Отдай… мои… открытки, – сквозь волну боли потребовала я.
– Будешь тужиться – отдам, – пообещал он.
Я люблю тебя.
Люблю.
Люблю.
Я осознала, что сказала это вслух, только когда в ответ услышала то же.
– И я тебя люблю, – сказал мне Тоби Хоторн. – Полюбил с той секунды, как ты высыпала полдюжины лимонов мне на матрас. Нет, даже раньше. Когда впервые увидел, как ты складываешь обрывок бумаги, строишь сахарный замок, и услышал обещание милосердной смерти – лживое, между прочим.
Сил у меня не осталось, но нужно было тужиться. Ради моей малышки. Я с криком напрягла мышцы.
– Я полюбил тебя, – прошептал Тоби, – когда весь мой мир состоял из боли и лишь твои глаза лучились смыслом. Полюбил еще до того, как возненавидел себя, и моя любовь нисколько не померкла.
Я люблю тебя.
Люблю.
Люблю.
Совсем скоро он уже держал ее на руках. Настоящую, живую – на краткий миг стало так легко поверить, что это и впрямь наша дочь. А потом приехала скорая. Совсем не помню, как он ее вызывал. И понятия не имею, как пробрался ко мне в дом.
Любовь всей моей жизни положила мне на грудь мою новорожденную дочку и исчезла.
Как ветер.
Как сон.
Глава 41
Через несколько часов он навестил меня в больнице. Моя дочурка – маленькое, бесценное чудо! – спала у меня на груди. На прикроватном столике лежало ее свидетельство о рождении. Я уже вписала туда фамилию ее биологического отца – Грэмбс – и второе имя.
– Кайли, – тихо прочел Тоби. – Почти как Кэйли, только одну букву заменили.
– Напоминание о сестре, – сказала я. – Это все, что она разрешила.
Тоби задержал на мне взгляд. Я догадалась, что он думает о том моем сне. Никаких сожалений.
Потом он снова повернулся к прикроватному столику. Взял ручку.
– Ты что задумал? – спросила я.
– Хочу расписаться в свидетельстве, – ответил он. Законы и правила приличия никогда его не останавливали. – За него.
Я не стала расспрашивать, откуда он знает имя биологического отца и почему решил поступить именно так. Мне даже хотелось, чтобы он расписался. Радостно было представлять, что это его дочь.
– Останься, – тихо попросила я.
– Не могу, Анна. Мой отец знает, что я выжил. Он глаз с меня не спускает. Хочет, чтобы я вернулся в семью – или вернул то, что забрал. А может, и то и другое. Я не подпущу его к тебе. – Он опустил взгляд на малышку, спящую у меня на груди. – И к ней.
Я понимала: глупо с ним спорить, учитывая, о каком могущественном человеке идет речь. Когда я впервые увидела, как Тоби держит на руках мою дочь, я подумала: а может, нам с ним и впрямь не суждено жить вместе долго и счастливо.
Может, смысл моей жизни – в этой очаровательной малышке.
– Возьми ее на руки, – попросила я. – Подержи немного.
Я думала, он будет сопротивляться, но нет. Тоби взял мою дочку – бережно, как родную. В его руках она казалась совсем крошечной. Он нежно прижал ее к груди.
– Это что у тебя, шрамы? – спросила я.
– Ага, полно, – ответил он, и что-то в его тоне навело на мысль, что Тоби дорожит каждой из этих отметин. Он опустил голову и потерся носом о крошечную макушку моей дочери. Она вдруг открыла глаза и посмотрела на моего любимого мужчину.
– Эйвери… – тихо произнес Тоби. Я не сразу поняла, что он предлагает имя. – Avery Kylie Grambs. – Он с лукавой улыбкой посмотрел на меня. – Переставь-ка буквы.
Мы были бы не мы, если б не сыграли в игру напоследок.
– Avery Kylie Grambs… – медленно произнесла я. – А если переставить буквы… – Мы встретились взглядами. Тоби передал мне малышку – нашу Эйвери. – Получается A Very Risky Gamble. Весьма рискованная игра.
– Знал, что ты справишься. – Тоби опустился на колени у моей кровати. – Ты умница.
Я не хотела класть дочку в кроватку. Не хотела засыпать. Закрывать глаза. Не хотела, чтобы он уходил.
Но он ушел.
Оставив мне стопку открыток, подписанных невидимыми чернилами.
Эпилог
– Осторожнее! – попросила я Эйвери. В свои полтора года она уже вовсю покоряла диванчики кафе, где я работала. Девчушкой она была очень серьезной, но, как и все маленькие дети, сеяла вокруг себя настоящий хаос.
И чистую радость.
Наша дочка. Рики Грэмбс навещал ее всего дважды. А мне было все равно. Эйвери, кажется, тоже. Нам вполне хватало друг друга. Еще немного – и я буду учить ее строить замки из пакетиков сахара.
Но это потом. Смена закончилась, и пришло время отправляться на танцы. Я подхватила дочку, пристроила у бедра и направилась к выходу, но не успела до него дойти.
– Прошу прощения, – окликнули меня.
Посетительница. Можно было направить ее к кому-нибудь из коллег, но некоторые клиенты ни в какую не хотят мириться с тем, что официантам иногда нужен отдых.
– Найти вам столик? – спросила я.
Возраст посетительницы трудно было определить – точно старше меня, но в волосах, покрытых алым платком, нет ни одной седой прядки.
– Давайте присядем, – сказала она таким тоном, что сразу стало ясно – отказы не принимаются.
Инстинкт самосохранения тут же включился на полную мощь. Давайте присядем…
Она сняла свой алый платок и протянула Эйвери, а та немедленно вцепилась в него детской мертвой хваткой.
– Вы, наверное, ждали моего супруга. – Гостья обошла меня и направилась к столику. – Уверена, отец Тоби рано или поздно вас найдет.
Тоби. «Мое спокойствие непоколебимо», – сказала я себе. Я не боюсь. Ее муж? Я же читала, что мать Тоби умерла спустя год после пожара на острове Хоторнов – нет, даже меньше.