проблема, согласись, милая!
Шагаю ему навстречу. Нэш ленивым движением захлопывает за мной дверь и при этом еще улыбается, будто Чеширский Кот. Сперва я не понимаю почему, а потом вижу, что на внутренней стороне двери кое-что висит.
Ковбойская шляпа. Аккурат моего размера.
Тогда
Я нахожу ковбойскую шляпу в печи. Она отделана черной ленточкой, а на ленточке – моднейший принт в виде розовых черепов.
– Нэш! – возмущенно восклицаю я. За последние месяцы он подарил мне уже столько шляп, что я сбилась со счета. Сначала это был наш секрет, но с некоторых пор весь Дом Хоторнов подключился к этой игре.
Словом, ковбой оказался упрямым.
– Обернись, Либ.
Оборачиваюсь и вижу его. Он сидит на кухонном столе, покачивая длинными ногами.
Посмотрите на него, думаю я, и – на меня. Нэш Хоторн – это потертые ковбойские сапоги, дикие лошади, едва уловимые улыбки, грязь под ногтями. То, что он мастерит своими руками. Гитара, на которой он играет.
Он не может не понимать, что мы с ним обречены. Почему же он так на меня смотрит?
Мы с Нэшем не встречаемся. Но раз в неделю обязательно ходим на несвидание. С каждым разом я кидаю топоры все лучше и лучше. Он учит меня играть на гитаре.
Вот только подаренные им шляпы я по-прежнему не ношу.
Я себя знаю. Знаю, что стоит мне только в секунду слабости надеть один из его многочисленных подарков и позволить себе одурманиться самой прекрасной мечтой на свете – мечтой о нас…
Нет, невозможно.
– Скажи-ка, – говорит Нэш, откусив кусочек от моего капкейка, и медленно, коварно улыбается. – А ты вспоминаешь про Картаго?
Тогда
Вовсе я не дожидаюсь Нэша Хоторна. Да, он где-то пропадает, а я именно сегодня решила найти ответ на вечный вопрос: «Верно ли, что шоколада не бывает слишком много?» – но два этих факта никоим образом не связаны.
И я ни капельки не беспокоюсь. Нэш Хоторн – не тот, за кого стоит переживать.
Скорее тот, кто придет домой в два часа ночи в крови и с щенком на руках.
Нижняя губа у него лопнула посередине. Прямо над левой скулой – порез. Как бы мне ни хотелось разозлиться на него за то, что ввязался в драку, – я не могу.
Совершенно невозможно злиться на мужчину, который держит на руках маленького щеночка, завернутого в футболку. Прижимает его к себе, точно дитя малое.
– У тебя кровь, – говорю я. Губы у него опухли и все в кровоподтеках, не говоря уже о щеках.
Нэш производит впечатление человека, которому ни капельки не больно. Изгибает разбитые губы в улыбке. И хватает же ему дерзости!
– Это все ради нее.
Нее. Это он про собачку. Я подхожу ближе, борясь с желанием вытянуть руку и погладить бархатистые, мягкие ушки.
– Ты нарочно нарвался на драку, да? – спрашиваю я. Я ведь не просто так не спала среди ночи и совсем неспроста обчистила богато оснащенную всевозможными ингредиентами кухню Хоторнов и вымела из нее весь шоколад. У Нэша и его братьев выдались очень тяжелые, болезненные дни. Братья только узнали, что их дед был совсем не таким, как они думали, а Нэш знал про это давно, но вынужден был молчать.
– Нарываться на драку – совсем не мой стиль, Либ, – возражает он и, подняв руку, гладит щеночка по голове. Слово «нежность» даже примерно не описывает Нэша Хоторна. – Я нашел ее в переулке за баром у колледжа. Какие-то бухие студенты хотели побить ее палкой.
Нэш – не любитель открывать душу, но могу представить, что случилось, когда он услышал, как пискнул щенок.
– Пожалуйста, скажи, что обошлось без убийств. Особенно массовых, – говорю я, глядя на его опухшие губы, кровь на скуле, разбитую щеку.
Нэш жмет плечами.
– Скажем так: они очень быстро осознали свою ошибку.
Щенок фыркает во сне, и все мои тщательно выстроенные планы мгновенно меркнут. Нэш Хоторн. Голый по пояс. Щенок. Тревога, тревога, код красный!
Я уже так близко, что могу коснуться его – и ее тоже.
– Как она? – тихо спрашиваю я.
– Теплая, – деловито сообщает Нэш. Даже в приливе нежности он не теряет серьезности. – Теперь она в безопасности. Будет нашей.
– Нашей, – повторяю я. – Ты, наверное, про себя и братьев. – В этой битве мне никогда не выиграть, но надо хотя бы сохранять оптимизм. – Хоторнская собака! – Я глажу мягкую, нежную шерстку.
– Есть идеи насчет имени? – спрашивает Нэш. Щенок ерзает во сне, тычется носиком мне в руку.
Не могу я ее назвать. Как не могу и переместить руку с щенячьей мордочки на теплую грудь Нэша. А потом – притронуться к окровавленным губам.
Впервые в голову приходит мысль, что и Нэшу Хоторну порой нужна забота.
– Я не буду давать ей имя, – говорю я. – Но, если бы пришлось, назвала бы Бедой.
Тогда
На мне ковбойская шляпа. Я крашу Нэшу Хоторну ногти черным лаком.
Ноготь за ногтем. Большие пальцы – в последнюю очередь.
Потом мы ждем, пока лак высохнет.
– Либ, ты меня убьешь!
Улыбаюсь ковбойской улыбкой – как раз подойдет под шляпу!
– Я всегда умела ждать. – И мечтать. И надеяться. И устала себя за это наказывать.
Нэш смотрит на меня своими карими глазами с янтарными вкраплениями посередине радужки. Сейчас он точно далек от сдержанности.
Черная бархатная ковбойская шляпа на моей голове удивительно хорошо сочетается с моим корсетом.
Когда ногти у Нэша высыхают, он берет меня за руки и поочередно целует запястья, нащупывая губами пульс, который бьется под татуировками, которые я сделала, чтобы не забывать, что я боец. Что могу доверять себе.
И ему тоже.
Я обнимаю его за шею и глажу по щеке. Ему снова надо бы побриться, но я очень надеюсь, что он этого не сделает.
Надежды.
Надежды.
Надежды.
Тогда
Раньше, когда мне снились кошмары, я спешила поскорее выскочить из кровати, улыбнуться и подумать обо всем хорошем, что может произойти за день, – таким было мое верное средство против тьмы. И вот не осталось ни тьмы, ни страшных снов.
Теперь я просыпаюсь и сразу придвигаюсь к нему.
Даже во сне Нэш обнимает меня, точно хочет защитить от чего-то. Мы в Лондоне. Я здесь впервые, но готова хоть целый день проваляться с ним в постели. Приятно, когда тебя обнимают, когда ты даешь себе право быть обнятой, приятно утыкаться носом ему в шею, чувствовать тепло его тела.
И как же радостно знать, что и ему нравится меня обнимать.
– Доброе утро, – бурчит Нэш и вздыхает. Он не спит, но, судя по сонному дыханию, пока не собирается открывать свои древесно-янтарные глаза.
Запрокидываю голову, и мои радужные волосы рассыпаются по его подушке.
– Доброе, милый, – протяжно отвечаю я басом, изображая его акцент. Уверена, его братья оценили бы пародию!
– Вафли или панкейки? – спрашивает Нэш. – Сегодня я готовлю.
Он превосходный кулинар.
– И то и другое! – требую я.
– И это правильный ответ, – подмечает Нэш и перекатывается на бок. – Слушай, Либ…
Я закрываю глаза. Мне тепло и уютно; я чувствую, как мерно вздымается и опадает моя грудная клетка.
– А?
– У меня кое-что для тебя есть.
Что-то в его голосе заставляет меня открыть глаза. Нэш садится, тянется к прикроватной тумбочке, а мне остается только думать о том, что он идеален. Вот что такое идеал. Мы.
Может, сама я от идеала и далека, но вместе мы безупречны.
Я тоже сажусь на постели. Нэш что-то мне протягивает.
– Магический шар! – восклицаю я с улыбкой, вспоминая Картаго – и все, что случилось потом. – Повезло тебе, что не очередная ковбойская шляпа!
Теперь-то мы уже знаем, что они мне очень идут.
– Да, мне очень повезло, – отвечает он вкрадчивым, слегка пьянящим голосом.
Разглядываю шар. Медленно поворачиваю его. На синем треугольничке, который видно в окошко, написаны четыре слова:
ТЫ ВЫЙДЕШЬ ЗА МЕНЯ?
Поднимаю глаза на Нэша.
– Это бессрочный вопрос, – чертовски ровным тоном поясняет он. – Можешь пока ничего не говорить, Либби Грэмбс. Сегодня, завтра да хоть еще пять лет. А когда будешь готова дать ответ, потряси шар, пока он не покажет вариант, который тебе понравится. – Он берет меня за руки.
Я знаю каждую мозоль на его ладонях и кончиках пальцев. Знаю каждый шрамик.
– И, каким бы ни был твой ответ – «спроси позже», «очень маловероятно» или «да», – просто покажи мне его. И не сомневайся, что все будет хорошо. Ведь мы вместе.
У меня пересыхает во рту.
– Нэш…
Он почти касается губами моих, безмолвно напоминая о том, что можно обойтись и без слов. Что он никогда не требовал и не потребует у меня того, что я давать не хочу. Всю свою жизнь я будто по минному полю хожу – или по тонкому-тонкому льду, но Нэш надежен и непоколебим. Нэш – это безоблачные небеса. Нэш – это трава, земля, бескрайние просторы, потертая кожа.
Нэш только мой.
– Панкейки, – говорит он и целует меня. – Вафли, – и снова целует. – Лондон. – И еще.
Целует до тех пор, пока каждая клеточка моего тела не пропитывается верой – какой ответ бы я ни дала, все будет хорошо.
Потому что мы рядом.
Я чувствую, что готова. Отвечаю на его поцелуи и трясу магический шар. Потом отстраняюсь и жду, пока выпадет нужный мне ответ.
Всего одно слово. ДА.
Сейчас
Я выждала нужное время. Вердикт уже готов, но я не в силах взглянуть на тест и узнать, беременна ли я. А все потому, что на смену воспоминаниям вдруг пришли мечты. Я мечтаю – мечтаю о маленьком мальчике с каштановыми волосами, о девочке с янтарными глазами и упрямым характером. Мечтаю, что стану самой лучшей мамой – и буду устраивать внезапные праздники с танцами, печь с детьми всякие вкусности, нежно вытирая муку с их маленьких носиков, скатываться вместе кубарем с холмов, поросших изумрудной травой, – просто потому что захотелось!