м нелюбимым Хоторном, – серьезно сообщила Тея.
– Я ранен в самое сердце, – иронично протянул Грэй.
– Что-то незаметно, – окинув его взглядом, отчеканила Тея.
– Ладно, хватит уже, Тея. – Грэйсон вскинул бровь и впился в нее взглядом. Он прекрасно знал, что на многих одно его присутствие действовало угнетающе. – Почему я тут оказался?
Тея тоже подняла бровь.
– Потому что я – твое второе наказание.
А вот тут уже Ксандр поучаствовал.
– Да?
Тея не купилась на его деланую беспечность.
– Ну, если не хочешь одеться, так и скажи, – невинно проговорила она.
Грэйсон не клюнул на эту наживку.
– А вдруг это тебя затруднит?
– Какой ты заботливый, – насмешливо подметила она, а потом развернулась и направилась к своему дому. Грэйсону ничего не оставалось, кроме как двинуться за ней. – Поблагодаришь потом, когда закончим, – добавила Тея с таким злорадством, что Грэйсону стало неприятно.
– Закончим что? – спросил он. Слишком уж велико было искушение – не сдержался.
Тея обернулась и наградила его самой что ни на есть зловещей улыбкой.
– Твое преображение.
Ночь искупления, 23:18
– Кожаные штаны я надевать не буду, – бескомпромиссно отрезал Грэйсон Хоторн.
– Наденешь как миленький, – не скрывая злорадства, возразила Тея. – Только сразу предупреждаю: тебе может показаться, что они не твоего размера, но на самом деле это просто очень облегающая модель.
Чушь какая-то. Почти так же нелепо, как и тот факт, что он стоит посреди комнаты в одних трусах и спорит с Теей Каллигарис о штанах!
Согласен с любым наказанием, которое мне назначат.
– Трижды… – тихо произнес Грэйсон и протянул руку за ненавистными штанами из черной кожи.
Сначала трусы.
Теперь Тея.
Даже страшно представить, что будет потом. В тесные штаны он влез исключительно с божьей помощью – иначе не скажешь. Но, к счастью, сохранил присутствие духа – на то он и Грэйсон Хоторн.
– Ну что, закончили? – рявкнул он.
– Нет, еще белая супертонкая футболка, черная кожаная куртка – примерно из восьмидесятых, – перечисляла Тея, швыряя в него одежду. Когда он надел и эти детали костюма, она радостно потерла ладони. – Перейдем к волосам.
– С ними все и так в порядке, – напряженно отчеканил Грэйсон.
– «Порядком» тут и не пахнет, – возразила Тея.
Ночь искупления, 23:32
От подводки для глаз Грэйсон Давенпорт категорически отказался. Ну, вернее, попытался отказаться, и тут Тея привела подкрепление.
– Эйвери, – сорвалось с губ у Грэя, как только она переступила порог. Стоило ей появиться, и внутри словно бы что-то оборвалось. Наверное, так будет всегда.
– Клевые штанцы, – похвалила Эйвери и фыркнула – буквально фыркнула! – и Грэйсон в этом ее не винил.
– Понятия не имею, о чем ты, – спокойно произнес он, а сам подумал: какие же они узкие, просто свихнуться можно!
– Тея уже успела фоток понаделать? – спросила Эйвери, не в силах спрятать широченную улыбку, озарившую ее лицо. Лицо, которое он знал непозволительно хорошо.
Никто не давал ему права на это.
Сосредоточься.
Грэйсон мысленно повторил последнюю реплику Эйвери и помрачнел.
– Какие еще фотки? Ну уж нет.
– Больше экспрессии! – потребовала Тея, беззастенчиво фотографируя его на телефон.
Грэйсон медленно повернулся, обдумывая жестокое убийство. Холодная голова тут точно не помешает.
– Опусти телефон, – потребовал он.
– Сощурься чуточку сильнее. И порычи. Порычи, детка!
Грэй попытался отнять у нее телефон, но Тея показала изумительное проворство.
– Эйвери, – скомандовала она, не скрывая удовольствия. – Глазки ему подкрась!
Эйвери посмотрела на него. Всю свою жизнь Грэй подавлял эмоции. И теперь непросто было выпустить их наружу.
Особенно такие.
– А как именно? – спросила Эйвери.
Тея вручила ей подводку.
– Чем хуже, тем лучше.
– Да куда уж хуже, – проворчал Грэйсон, чтобы только отвлечься от мыслей о том, что бы изменилось, будь он сам другим.
– Ну что, разрешишь навести красоту? – спросила со скепсисом Эйвери, вооружившись подводкой и приподняв бровь.
Тогда ведь она его коснется.
А это очень и очень плохая идея.
– Согласен с любым наказанием, которое мне назначат, – прошептал Грэй.
Ночь искупления, 00:27
Затем Тея, Эйвери и ее охрана отвезли Грэйсона в заведение под названием «ДЖОННИ О» – исключительно заглавными буквами. Неоновый микрофон, сиявший на фасаде здания, услужливо предоставил Грэйсону весь контекст. Теперь несложно было догадаться, какое испытание подготовили для него братья.
– Караоке, – проворчал он.
Эйвери расплылась в улыбке.
– Наказание соразмерно преступлению!
Да, когда Ксандр разослал сигнал «9–1–1», все дело тоже было в караоке. Это были трудные дни – вскрылась правда о том, каким человеком был на самом деле их дед, и каждый из братьев по-своему пытался пережить эту боль. И методы Ксандра включали в себя караоке – с участием всех остальных братьев.
Наказание соразмерно преступлению.
– Это кого же из моих братьев ты сейчас цитируешь? – спокойно спросил Грэй.
Новая улыбка.
– А всех разом.
Ничего хорошего это не предвещало.
– А ты пойдешь? – спросил Грэйсон в надежде, что и Эйвери и Тея решат, что вопрос адресован именно им.
Тея не удостоила его ответом.
– Нам сказали, что в этом этапе Ночи искупления могут участвовать только братья Хоторн, и никто больше, – ответила Эйвери и понизила голос: – Они испугались, что я буду слишком уж милосердна.
Грэйсон позволил себе еще разок на нее взглянуть.
– Ты? Милосердна? Что-то я сильно в этом сомневаюсь, – заметил Грэйсон. И неспроста: Эйвери ведь никогда не упускала возможности с ним потягаться.
Ночь искупления, 00:28
Нэш встретил его у самого входа.
– Ого, вот это наряд!
Грэйсон гневно посмотрел на старшего брата в отчаянной попытке подчинить его себе, а когда ничего не вышло, выглянул в бар. За ним располагалась комната, из которой доносилась громкая музыка.
– Пожалуйста, скажи, что, кроме нас, тут никого не будет.
– Мы арендовали клуб на ночь, – сообщил Джеймсон, примкнувший к разговору.
Грэйсон выдохнул бы от облегчения, если бы не знал Джейми и не понимал, что означает его коварный взгляд.
– Но потом… – с нескрываемым наслаждением продолжал Джеймсон, – сюда заявилась компания, которая хотела провести тут девичник. Невеста так расстроилась, что караоке закрыто…
Взгляд Грэйсона метал громы и молнии. Он покосился на Джейми, а потом взглянул на Нэша.
– Девичник?!
Ксандр завалился в комнату с кислотно-розовым бокалом, полным шампанского.
– За Марину и Бенни! – объявил он, приподняв свой бокал. – Бенни остался дома, а вот Марина с подружками точно оценят твой наряд!
Несомненно. Да и другие выходки братьев им наверняка понравятся.
– Что я буду петь? – спросил Грэйсон так, будто все эти повороты сюжета его ни капельки не интересовали.
– Лучше спроси, чего ты петь не будешь, – подметил Джейми.
– Мы составили что-то вроде сет-листа, – пояснил Ксандр и протянул Грэйсону лист бумаги. Он с ужасом пробежал взглядом длиннющий список.
– Двадцать девять песен?! – переспросил он.
– Ты против? – с усмешкой спросил Джеймсон.
«Еще бы, черт возьми», – подумал Грэйсон, но промолчал. Правила есть правила. Обещание есть обещание. Честь есть честь.
– Нет.
– Я же говорил. – Нэш многозначительно кивнул Джейми. – Грэй у нас – человек слова. И раз уж я выиграл в нашем маленьком пари, Джейми… – Нэш кивнул на Грэя, – петь придется всего три песни.
– Каждый из нас выберет по одной, – добавил Ксандр. По его тону сразу стало понятно, что эту тему уже тщательно обсудили и все давно решили.
Три брата. Три песни. Грэйсон твердо решил, что справится. И плевать на кожаные штаны и девичник.
– Мою песню ты не скоро забудешь, – коварно пригрозил Джеймсон Винчестер Хоторн. – Тебе, наверное, приятно будет услышать, что я несколько недель изучал историю музыки, чтобы выбрать наилучший вариант.
Под наилучшим тут, вероятнее всего, имелся в виду худший из возможных.
– Хотя, если совсем честно, я еще в раздумьях, – с непозволительным наслаждением поведал Джеймсон. – Что ты думаешь о милкшейках и ярдах?
Грэйсон сощурился.
– Не понял отсылку – да не очень-то и хотелось.
– Ладно, подумаю еще немножко. – Джеймсон подмигнул брату. – Классный костюм, кстати.
Тут в дверной проем высунулась женщина в неоново-зеленом боа.
– Ух ты-ы-ы! – воскликнула она при виде Грэя. – Давайте скорее начнем вечеринку!
Грэйсон покосился на нее.
– Вы, вероятно, Марина? – Не дожидаясь ответа, он повернулся к братьям. – Какая песня будет первой?
Ночь искупления, 00:34
Грэйсон обожал костюмы от Армани и запонки из платины, а если бы пришлось выбирать песню, предпочел бы Фрэнка Синатру, Бинга Кросби и Дина Мартина.
Нэш был поклонником кантри. Он выбрал Тейлор Свифт. Оно и неудивительно, хотя Грэй думал, что песня будет более… классической.
Когда заиграли первые аккорды Shake it Off[30], подружки невесты словно бы разом с ума посходили. Грэйсон мрачно покосился на братьев.
Ночь искупления, 00:43
На отдых ему дали всего одну песню, а потом снова настала его очередь. В этот раз за репертуар отвечал Ксандр.
– Ну, Ксан, – нетерпеливо протянул Грэйсон.
Ксандр соединил ладони в медитативном жесте.
– Представь, что на дворе – две тысячи тринадцатый год. А ты оказался в фильме… – тут он выдержал драматичную паузу, – «Холодное сердце».
Если бы взглядом можно было спалить, Ксандр уже обернулся бы горсткой пепла.