– А вот его вы мне найдите. Сообщить об исполнении сразу же. И не надо ко мне каждый раз бегать за тридевять земель – телефон есть. А если что-то серьёзное – призрака пошлите, только не такого мямлю, как в прошлый раз.
Курьер торопливо схватил шляпу, которую так и держал на коленях, пока продолжался разговор, вскочил с табуретки и, пятясь, двинулся к выходу.
– А будет позволено… по личному вопросу? – Он уже упёрся спиной в дверь.
– Тебе всё можно.
– Сын у меня… Девятнадцать лет. От рук отбился. С девкой какой-то спутался. По-моему, стерва. И слова ему не скажи…
– Хорошо, я посмотрю, как время будет.
Курьер вышел, согнувшись в поклоне, словно покидал не тесную каморку дворника, а тронный зал какого-нибудь древнего восточного деспота.
11 декабря, 22 ч. 10 мин. Загородная резиденция промышленника Первой гильдии Егора Летуна, окрестности г. Окулов Пестовского уезда
Семь призраков, похожих на свечи, догорающие в тумане, приближались медленно, но неумолимо. Не пройдёт и тысячи лет, прежде чем они преодолеют эту дюжину аршин пустоты и утащат за собой – то ли в бездну, то ли на небеса. В бездну не хочется, на небеса – почему-то тоже… И ещё жаль того времени, что пришлось и ещё придётся потратить на ожидание неизвестно чего и неизвестно где. Может статься, и ждать-то уже нечего, и то, что сейчас происходит – не просто надолго, а навсегда. Лучше бы сразу по голове шпалой стукнули…
События давнего-давнего-давнего утра снова всплыли из глубин памяти, и на мгновение показалось, будто всё произошло только что, а пустота, по которой бродят беспризорные призраки, – всего лишь плод воображения, надломленного психической травмой.
– …а если дед перестарался, я ему лично…
Похоже, человека обидели. В голосе неподдельная горечь и слепое отчаянье, которое он с трудом пытается скрыть, но получается неважно. Первый сигнал из далёкой реальности после бесконечного молчания несуществующей вселенной. Кто бы ты ни был, привет тебе, человек, если ты их плоти и крови, и сердце твоё умеет страдать…
– …да если он очнётся, я тебе всё отдам. Поняла? Всё! А дедок всё равно получит на орехи – не от меня, так от председателя. Вся схема погореть может, и копенхальмские пацаны нас обойдут, и даже чмошники эверийские. Ядрёна вошь, предпоследнее задание, и были бы на финише. Денег прорва ушла…
Когда у человека проблемы, подобные вопли отчаянья – лишь попытка спрятаться от необходимости их решать, стремление понадеяться на случай. И, кажется, уже можно понять, чего хочет обладатель этого голоса, визгливого и надтреснутого одновременно. Ему кровь из носу нужно, чтобы тот, кто лежит на чём-то жёстком, не в силах пошевелиться, пришёл, наконец, в себя. Что ж, желание похвально, и против его исполнения едва ли можно что-то иметь. Но, прежде чем пойти навстречу, стоит сделать паузу. К бесчувственному телу обычно бывает меньше претензий, чем к человеку, находящемуся в здравом уме и твёрдой памяти.
– Не паникуй ты раньше времени, – вторгся в темноту раздражённый женский голос. – Очнётся твой жмурик, и проведём процесс, как положено. Нам всего-то двести очков осталось взять, и дело в шляпе.
– Всего-то?! Полбалла недоберём, и, считай, всё дело прогадили! – рявкнул на подругу нервный тип, не переставая притопывать, как будто со вчерашнего утра отстаивал длинную очередь в общественный туалет. – Вколи ему ещё чего-нибудь…
– Тогда точно издохнет. Всё, что могла, я сделала. Да очнётся он, не психуй.
– Смотри, веко у него дёрнулось!
– Я же говорила.
В нос ударил густой запах дорогих духов, а по лицу пробежались кончики чьих-то волос. Матвей Сохатый, майор Спецкорпуса, едва не чихнул. Скрывать далее то, что сознание к нему вернулось, смысла уже не было.
– Ну, вставай же, родненький! Вставай. Нам без тебя знаешь как хреново. – Женщина оказалась пухленькой брюнеткой лет тридцати, одетой, как на сельскую дискотеку – в фиолетовую блузку, жёлтую юбочку, едва прикрывающую бёдра, чёрные колготки в крупную сеточку и кроссовки – белый верх, чёрный низ.
– Поднимайся, а то башку разобью, – пообещал её кавалер, юноша лет двадцати с лицом, опухшим то ли с недосыпу, то ли от пьянства.
Майор, пытаясь приподняться на локте, осмотрелся, заметив, что в просторном помещении без окон, освещённом мерцающими лампами дневного света, кроме этих двоих и его самого никого нет. Значит, этому пропитому мальчонке будет весьма затруднительно привести в исполнение свою угрозу – здоровья у него едва ли хватит…
Оказалось, что его запястья скованы наручниками, а ног он почти не чувствует. Значит, действие той гадости, которой накачал его дедок с грибами, ещё не закончилось. Что ж, нет худа без добра: по крайней мере, будет меньше соблазнов начать действовать, прежде чем в ситуации возникнет хоть какая-то ясность. Он резким движением сел, и причудливо одетая дамочка резво отпрыгнула в сторону.
– Но, ты… Полегче. А то Саввочка – псих ещё тот. А кому ты нужен будешь с дыркой в черепе, – опасливо предупредила она, прячась за спину своего кавалера.
– Вставай! – рявкнул юнец, выдёргивая из-за пояса резиновую дубинку.
– А вы вообще кто? – Майор решил поддержать разговор, делая довольно неуклюжую попытку подняться. Ноги были словно из ваты, руки затекли, а в голове шумел прибой.
– А это тебе скоро во всех подробностях распишут, – пообещал юнец, и не думая помочь пленнику подняться. – Нехрен было выступать против Бога и здравого смысла! Жил бы себе спокойно.
Здравого смысла? Да, посмотришь на эту парочку – и здравый смысл так и прёт из них рядами и колоннами… А встать всё-таки надо.
– Так! Значит, клиент созрел? – В проёме распахнутой двери стоял человек в красной мантии с капюшоном, закрывающем верхнюю часть лица.
– Тебя кто сюда звал! – окрысилась на него девица, и тот послушно исчез, осторожно, без скрипа, прикрыв за собой дверь.
– Всё, пора. – Юнец взял её под локоть, и в тот же миг в комнате погас свет.
Сначала показалось, будто вернулось недавнее забытьё, и сейчас где-то на невидимой линии горизонта появятся уже ставшие почти родными далёкие призраки, похожие на свечи, догорающие в тумане. Главное – ничему не удивляться. Если в полной мере осознать всю нелепость ситуации, то вполне можно потерять остатки самообладания.
Теперь казалось, что прошло всего несколько минут с тех пор, как он стоял на платформе и ждал электричку, что само по себе было дико: майор Спецкорпуса, находящийся при исполнении служебных обязанностей, вынужден добираться до места самым демократичным видом транспорта…
Он вдруг явственно почувствовал, что на него кто-то смотрит из темноты. Ну, конечно – девица с парнем никуда деться не могли, они просто зачем-то притаились, затихли и, похоже, даже перестали дышать. Правда, трудно себе представить, что у кого-то из той парочки может быть такой тяжёлый пронизывающий взгляд, от которого внутри становится тревожно и зябко. Сейчас главное – чтобы ноги не подломились. Встать во второй раз будет не легче, чем в первый.
Впереди, как раз там, где находился дверной проём, вспыхнула свеча. Давешний тип к красной мантии нёс её перед собой на вытянутых руках, держась за высокий бронзовый подсвечник. Он прошёл внутрь помещения, шагнул в сторону и остановился слева от двери. Следом появилась ещё одна точно такая же тощая фигура и заняла позицию с противоположной стороны дверного косяка. Теперь они стояли, как почётный караул в ожидании некой важной персоны.
Никакой персоны в последующие несколько секунд не появилось, зато зазвучал орган, и тяжеловесная фуга заполнила всё помещений, которое было явно тесновато для такой музыки.
– Не желаешь ли ты, нечестивец, преклонить колени перед Высоким Трибуналом Священного Дознания?! – Чей-то трубный голос органично влился в ткань мелодии.
– На колени, дурак! – Давешняя девица оказалась за спиной и как-то несмело шлёпнула его по плечу.
– Я лучше постою.
– Ну, тебе же хуже.
В дверном проёме начали одна за другой появляться фигуры в чёрных балахонах, и каждая приносила с собой свечу, так что вскоре стало достаточно светло, чтобы разглядеть стены, пол и потолок. Обстановка в комнате странным образом изменилась: теперь вдоль противоположной стены, слева от входа, стоял длинный стол, покрытый скатертью из чёрного бархата, за ним виднелись резные спинки семи стульев, и та, что посередине, была выше прочих. Это действительно было похоже на зал для судебных заседаний времён охоты на ведьм, не хватало только дыбы и жаровни для каления пыточного инструмента.
«Граждане судьи» заняли свои места, и каждый поставил перед собой свечу.
– Разрешите огласить обвинительное заключение? – обратился к председательствующему пропитой юнец, вынырнув из самого тёмного угла, словно чёртик на пружинке.
– Э-э-э… В соответствии с процедурой… – несколько невпопад ответил глава Трибунала, откинув назад капюшон. Наверное, при свете дня, его внешность показалась бы самой заурядной. Сморчок как сморчок: маленькое, с кулачок, лицо, изрытое глубокими, не по возрасту, морщинами, венчал клок редких волос, тщательно зачёсанный с затылка на лоб. Но сейчас в его глазах сверкали отблески свечей, и каждая морщина казалась боевым шрамом, полученным на полях сражений.
– Так, – начал юнец, уткнув глаза в свиток, со стороны выглядевший, как настоящая древняя рукопись. – Сохатый Матвей, офицер Тёмного Воинства, обвиняется в ереси, святотатстве, колдовстве, хулении Господа и Церкви, растлении сердец, служении Нечистому, одержимости Нечистым, лжи на исповеди, гонениях на праведников и подвижников, идолопоклонничестве, отрицании святости Причастия, осквернении святынь и оскорблении Высокого Трибунала Священного Дознания отказом стать на колени. По пунктам обвинения следствие располагает следующими фактами…
– Можно покороче? – вмешалась томная блондинка, сидящая за столом крайней справа.
– Нельзя, – бесстрастно осадил её председательствующий. – Данное дело требует особо тщательного рассмотрения.