Голос звучал всё нежнее, тише и увереннее, а потом плавно перелился в зрительные образы, сначала размытые и неясные, но постепенно обретающие чёткость. Лунные блики, словно небрежные мазки, оставленные кистью умелого живописца, обозначили рельеф её обнажённого прекрасного тела. Она сидела в глубоком кресле, небрежно закинув ногу на ногу, и только лицо, обрамлённое «нимбом» небрежно разбросанных волос, оставалось непроницаемо чёрным.
«Погруженные в непроглядное уныние, жаждущие крохотных и случайных подарков судьбы, стиснув зубы, они держатся за жизнь, хотя и осознают, что земное существование не несёт им ничего, кроме страданий, кроме томления духа и плоти, порождённого ложными представлениями о благе и добродетели…»
И тут он вспомнил, где слышал этот голос. Стало немного жутковато, но майор попытался успокоить себя тем, что это сон, всего лишь сон… Да и как эта дьяволица могла проникнуть сюда, в резиденцию Ордена, место, которое наверняка охраняется не только от посторонних глаз и ушей, но и от потусторонних проникновений?
Она продолжала говорить, но теперь что-то мешало внимать её вкрадчивому голосу. Какой-то посторонний звук, который не принадлежал этому сну, который вторгался откуда-то извне. Что-то ритмично шаркало, а временами раздавался невыносимый пронзительный скрип, от которого хотелось немедленно зажать уши.
Ничего не оставалось, как открыть глаза, и вскоре в поле зрения сфокусировался пожилой с залысиной незнакомец в мятых чёрных штанах и облезлом зелёном свитере грубой вязки. Он, стоя на четвереньках, сосредоточено натирал щёткой пол, и паркетины то и дело скрипели, прогибаясь под его коленом. Заметив, что гость проснулся, уборщик со слабым стоном ухватился за поясницу, с трудом поднялся на ноги и, прихрамывая, направился к выходу, на году пробормотав: «Прощеньица просим за беспокойство…». Когда за ним захлопнулась дверь, снова наступила тишина, и майор провалился в спокойный крепкий сон без сновидений.
Два-три-пять? Сколько часов прошло? А может быть – суток? Пробуждение приходило постепенно. Сначала голоса доносились, как будто сквозь ватное одеяло – тихо и невнятно. Но постепенно слова начали складываться во фразы, а те – в оживлённый диалог. Похоже, хозяевам этот уютного особнячка и невдомёк, что их гость (или пленник) уже проснулся и всё слышит. И не стоит их в этом разубеждать…
– Думаю, что они просто паникуют. Никогда прежде явление Седьмицы, или Дракона, не приводило ни к каким глобальным катастрофам. Опасность может представлять не Седьимица, а недоделанная Седьмица. И, судя по тому, как паникуют наши друзья из Тайной канцелярии, именно она-то у них и получается. – Этот человек говорил медленно, явно не опасаясь, что кто-то посмеет его прервать. – Эх, наломают они дров, а нам расхлёбывай…
Голос показался Матвею знакомым, но вспомнить, кому он принадлежал, никак не удавалось. И это было странно – у майора была абсолютная память на имена и лица.
– Высокий Брат, я полагаю, что их в первую очередь беспокоят вопросы государственной безопасности, а о возможных последствиях, пагубных для всего мира, они и думать не желают. – Этот голос принадлежит Арсену, а обращение «Высокий Брат» свидетельствует о том, что собеседник его – никто иной как загадочный Магистр Ордена, личность которого веками не могла установить ни одна спецслужба.
Значит, если выдать себя, дать им знать, что он пробудился, останется лишь два выхода: либо стать для них своим, либо отправиться ногами вперёд… Ни того, ни другого что-то не хочется. Значит, спим? С другой стороны, наивно было бы полагать, что они сидят тут и щебечут, надеясь лишь на то, что майор Сохатый дрыхнет без задних ног, ничего не видя и не слыша. Скорее всего, они здесь сидят именно для того, чтобы дождаться пробуждения гостя, и коротают время за непринуждённой беседой.
– Извините мне моё невежество, Высокий Брат, но не могли бы вы объяснить, что такое «недоделанная» Седьмца и чем она отлична от доделанной? – И этот голос майор узнал, хоть и слышал его только в записи. По делу пропавшего без вести поручика Соболя проходил как свидетель некий инок из монастыря Святого Мартына в Пантике… В настоящее время числится погибшим.
– А то, брат Ипат, что истинная Седьмица постигает не только наивысшее могущество, но и наивысшее просветление, а значит, не способна нести смерть и разрушение. А вот противопоставить себя абсолютному Злу она способна, – жёстко ответил Магистр.
– Но, позвольте… – Казалось, Ипат был в полном смятении. – А как же Шестеро Равных?! Как же демоны Пекла?!!! Когда их было семеро, они бросили вызов Творцу. Разве не так написано в Нерукотворном Писании?
– Вот ты сам, брат Ипат, и ответил на свой вопрос, – невозмутимо отозвался Магистр. – Но безвыходных положений не бывает. Истинная Седьмица не несёт угрозы, зато ложная – уязвима.
– То есть вы, Высокий Брат, полагаете, что мы напрасно паникуем и вмешиваться не стоит? – В голосе Арсена чувствовалось сомнение. – Сомневаюсь я что-то…
– Да?! – искренне изумился Магистр. – И почему?
– Потому, Высокий Брат, что в таком случае вы бы не удостоили нас своего внимания, а тем более – визита, – дерзко заявил Арсен. – Предпочли бы заниматься качественной и своевременной уборкой территории, чтобы избежать высочайшего неудовольствия начальника жилконторы.
Магистр неожиданно захохотал во весь голос, но тут же закашлялся.
– Ну и шуточки у вас, брат Арсен, – заметил он, едва вновь обрёл способность говорить. – На самом деле всё не так просто. Ситуацию нужно держать под контролем.
– Но как?!
– А вот приятель твой нам в этом и пособит. – И тут Матвей почувствовал, что чья-то твёрдая ладонь несильно, но бесцеремонно похлопывает его по плечу. – Вставай-ка, господин майор. Хватит прикидываться. Ты и так уже услышал больше, чем положено…
18 декабря, 16 ч. 00 мин., Нанкин, Запретный город, резиденция Солнца Поднебесной
Чао Ши Субеде, дай-ван, почётный тысячник хун-баторов, без излишнего трепета, но с должным почтением смотрел на главную дверь империи. Прошло уже не менее двух часов с того момента, как он точно в назначенный срок прибыл на аудиенцию к Солнцу Поднебесной. Бывало, перед этой дверью стояли сутками даже высшие сановники Империи, и за всю многотысячелетнюю историю государства известно даже несколько случаев, когда приглашённые предстать перед императором умирали здесь, на жёлтом ковре, не выдержав ожидания и связанных с ним волнений.
Повод для волнений был и сейчас. Столь внезапные вызовы в Запретный Город всегда имели причину, однако она далеко не всегда заранее сообщалась тому, кто удостаивался высочайшей аудиенции. Впрочем, было принято считать, что даже самая мучительная смерть – достойная плата за высочайшую честь лицезреть Солнце Поднебесной. И если подданный прекращал своё существование под взором императора без счастливой улыбки на лице, то нередко его родственников, друзей, а порой и просто знакомых ждала едва ли не более тяжкая участь. Хуанвэйбины приходили в их дома, прогоняли по улицам под улюлюканье специально собранной и обученной толпы, а потом Жёлтая гвардия сопровождала близких тех, кто посмел не выразить радости по поводу собственной кончины, в вечную ссылку. Это также считалось милостью, однако в пустынных землях провинции Шемо мало кто выживал.
Но не стоит винить императора. Его немилость порой бывает вызвана лишь неведеньем. Так было всегда – даже в те времена, когда на троне из белого золота сидели поистине мудрые и опытные правители. Да, от сегодняшней встречи можно ждать всего, что угодно, поскольку нынешнее ближнее окружение Солнца Поднебесной слишком озабочено своим положением у подножия трона, а значит всякий подданный, кто не слишком осторожен в мыслях и высказываниях, находится в опасности.
Чао Ши попытался вспомнить, какие из его действий или невзначай высказанных мыслей могли стать поводом для доноса. Впрочем, повод можно найти в чём угодно. И неважно, насколько сомнительны и нелепы изложенные факты и подозрения, есть ли в них хоть какая-то логика. Важно другое: видят ли выходцы из свиты матери императора, ныне занявшие все высшие посты в Запретном Городе, угрозу своему влиянию со стороны сановника, на которого этот донос написан.
И всё-таки абсолютная власть и ничто иное – залог совершенства, гармонии и высшей справедливости. Никто не может быть настолько наивен, чтобы наносить ущерб тому, что принадлежит ему безраздельно – ни государству, ни обществу, ни отдельным подданным. И подтверждение тому – бесспорный исторический факт: все государства мира, ровесники Поднебесной, не только давным-давно рухнули, но и забыты, а империя Хунну продолжает процветать под лучами своего Солнца, пережив засухи, потопы, нашествия диких племён и безрассудство собственных правителей. И что бы ни произошло за этой благословенной дверью – всё будет справедливо. Да, справедливо! Пора признаться самому себе, что решение вскормить второго Дракона возникло вовсе не затем, чтобы преподнести дар императору. Чан Сяо слишком юн и неопытен, чтобы суметь по достоинству оценить такой дар…
Но, может быть, ещё рано малодушничать и думать о смерти? Кроме семерых учеников, чьи души и помыслы чисты, в чьей верности нет причин сомневаться, никто не мог знать, к чему готовит их дай-ван. Да они и сами пока не вполне осознают суть своего предназначения.
Разве что Мо Джучи мог заподозрить неладное, когда Чао Ши так охотно, легко и поспешно забрал у него Яо Вая? Мо Джучи мудр, справедлив и безжалостен, каковым и надлежит быть чангу Школы Верного Пути.
Дай-ван вскользь подумал о том, что даже не успел предупредить учеников о своём отъезде. О том, что предстоит аудиенция, посланник известил его лишь после посадки в дирижабль, который за ним специально прислали из Нанкина. Подобное случалось и раньше, когда в столице кому-то требовались его советы, рекомендации, экспертные оценки, когда возникали вопросы, которые требовали его личного присутствия. Но никогда это не происходило так внезапно, что ему не позволили дать напоследок указания ученикам. Можно было подумать, что просто дело не терпит отлагательств, однако сейчас, когда прошло более двух часов ожидания, нелепо предполагать, что там, за этой дверью кто-то куда-то торопится.