Дверь захлопнулась, а я выглянула из своего укрытия. Арван стоял и задумчиво глядел вверх. Проследила его взгляд, с пятирожковой кованой люстры кокетливо свисал кружевной чулок.
Не удержала смешок, и через мгновение мы смеялись уже вместе.
– Ты ведь девушка из хорошей семьи? – в голосе брюнета сквозила притворная строгость.
– Аристократка по рождению, – призналась, – если тебя это интересует.
Он подпрыгнул, доставая утраченную деталь туалета, и наконец обратил внимание на папку в руках, которую держал вверх ногами. Перевернул и прочитал:
– Алира Карива, баронесса Шенри, – а я похолодела, сглотнула нервно, а он почитал дальше, поднял глаза. – Вдовствующая?
– И давно.
– А барон, – он сверился с документом, – Шенри? Кстати, Рауль мой дальний родственник.
– Был. Помер от счастья, – получилось излишне резко, шагнула к нему: – Ты собираешься меня допрашивать по всему тексту досье?
– Так кто тогда носитель титула? – папку он захлопнул, но смотрел пристально.
– Наследник Рауля, Леоден, – я подошла, выдернула из его пальцев чулочек.
– Это не к нему ты так торопишься? – он передразнил: – Домой? – и прищурился, мрачно меряя меня взглядом.
– К нему, – получилось с вызовом, хоть и смотреть приходилось, немного запрокинув голову. В душе поднималась обида и ярость.
– Лира, я не потерплю…
От одного намека на угрозу сыну, заклинание сорвалось с пальцев само и сразу, с почти ощутимым звоном преодолевая защиту амулета. Так что договорить Арван не успел, и удивиться не успел тоже. Просто осел на пол, едва не приложившись об угол стола.
– … – с чувством сказала я, в который уж раз за сегодня. Ярость сменялась паникой, но отменить было уже ничего нельзя, разве что похлопать Арвана по щекам, разбудить и сказать, что он упал в обморок. От такой перспективы я поморщилась и запаниковала сильнее. Надо же было так подставиться. Но исходить будем из того, что есть.
Я заметалась по кабинету. Черканула грифелем на листе пару строк, натянула злополучные чулочки, рубашку, плащ и бросилась к окну. Вернулась. Накрыла пледом лежащего брюнета, подушечку подложила под голову. И бросилась к окну снова.
Что делаю что-то не то, сообразила уже спеша по саду, к примеченой калитке, прижимая к груди кожаную папку с досье. Но возвращаться с извинениями было поздно. Да и в окно я бы, наверно, не влезла. Хоть и первый этаж, располагалось оно довольно высоко. Комнатные туфельки, не предназначенные для улицы, мгновенно промокли, и ноги отчаянно мерзли. Но на улице мне повезло. Поздний извозчик остановился, когда я совершенно неблагородно свистнула в два пальца, и довез меня до ворот.
Дом встретил тишиной и темными окнами, но это оказалась лишь видимость. Стоило мне войти в холл, из своего крыла выглянула Мадлен, оценила мой вид и буквально гаркнула, вызывая прислугу. Первым появился Грегор, как всегда одетый и застегнутый на все пуговицы. Я подозревала, что он владеет какой-то магией идеальных дворецких. В результате спустя четверть часа я уже сидела в гостиной в своем крыле, грела ноги в тазу горячей воды и с удовольствием поедала то, что должно было быть торжественным ужином. Завтра обязательно поблагодарю домочадцев, что ждали.
– Я уже не знала, что думать, подавать в розыск или идти громить вертеп Витта, в который ты укатила, – тетя положила мне на тарелку изрядный кусок торта. – Рассказывай.
И я рассказала, минуя подробности.
– Бедная моя девочка, – она обняла меня, притягивая к себе и целуя в макушку. – Если ты ответила согласием, тебе придется научиться доверять своему мужчине. И не мешать, когда он решает твои проблемы. Хватит быть сильной.
– Я постараюсь, – вздохнула и почему-то почувствовала, как пощипывает от слез глаза, – просто привыкла все решать сама.
– Ты ему уже это показала, и я думаю, он понял, – я почувствовала ладонь на волосах. – Больше этот навык демонстрировать не стоит.
Помолчали, я всерьез увлеклась тортиком.
– Любишь его? – прозвучал неожиданный вопрос.
Ответить было трудно. Даже просто мысленно произнести это слово. Люблю ли я этого несносного брюнета, этого ревнивого зеленоглазого тирана? Люблю ли я его? Некстати вспомнилась та застилающая глаза ярость, что поднялась во мне, когда я увидела его с другой. Даже кулаки сжались. Отныне этот мужчина – мой. И это было ответом.
Я научусь доверять ему, хоть и будет непросто. Ведь вся моя жизнь – один бесконечный урок, что мужчинам доверять нельзя. Можно манипулировать, пользоваться, добиваться от них нужного, а доверять – никогда.
Но я научусь. Почему? Потому что действительно люблю его. А еще потому, что люблю наших детей. И остается надеяться, что он полюбит их тоже. Эта последняя мысль всколыхнула очередную волну паники, но я вовремя сообразила: снова браслет шалит. Похоже, чтоб не натворить бед до утра, придется принять меры.
Тетушка понимающе улыбнулась, еще раз поцеловала меня и пошла спать, посоветовав мне заняться тем же. А я направилась в детскую.
Горничная, присматривавшая за малышами, дремала в кресле, но открыла глаза, едва я вошла в комнату. В углу на подстилках завозились щены. Девушку я отпустила.
– Дети, кажется, мама нашла вам папу, – еле слышно прошептала я, подходя ближе к кроватям. – И очень надеюсь, что он полюбит вас так же, как люблю я. По-другому и быть не может.
Лали завозилась во сне, хныкнула. Может, приснилось что или животик заболел. Я присела на край кроватки, поглаживая темные волосики, вьющиеся на концах. Девчушка засопела, повернулась на другой бок, сунула в рот большой палец и успокоилась.
Хотела пересесть к Леону, но в этот момент пришел отклик от настроенной мною защиты дома. И почти сразу со стороны спальни что-то запищало.
В спальню я входила пригнувшись, навесив на себя щит и уже призывая на пальцы воду в цветочных вазах на полу и снег, лежащий на балконе за окном. Арван стоял у балконной двери и вертел в руках тряпичного енота-пищалку. Видимо, наступил в темноте на забытую детьми игрушку, когда проник в комнату.
Отпустила стихию. Даже спрашивать не буду, как он сюда попал. После минутного молчания он не выдержал первым:
– Знаешь, я не буду спрашивать, как ты это сделала, – он прошелся, оставляя на светлом ковре влажные следы, – но записка, это был уже перебор.
– Почему? – я обижаться начала.
– «Дорогой, прости, я не нарочно. Буду дома. Досье забрала почитать, у Кристона есть еще. P.S.: Если что – меня оклеветали!» – зачитал он сильно измятый клочок бумаги, который, судя по всему, жевали. – Что ты так не хотела мне показывать в той папке? Кто ты на самом деле? Мне кажется, я имею право знать, ведь ты согласилась стать моей женой.
Я припомнила обстоятельства, при которых соглашалась, и сразу приятный спазм разошелся по телу вместе с волной мурашек. Выдохнула, но прежде, чем ответить, молча прошла к прикроватной тумбе. Извлекла увесистый ларец. Пока ковырялась во флаконах, он ходил по комнате, рассматривал что-то на каминной полке, кажется, даже карточкой из букета шелестел. Наконец я нашла нужное зелье, накапала себе в мерную ложечку из флакона.
– Что это? – заинтересовался брюнет, подходя ближе.
– Я не совсем адекватна из-за этого, – тряхнула рукой. – По-моему, действие усиливается, так что лучше я буду на успокоительном. Притупляет эмоции.
– И когда подействует? – в сундучок он заглядывал с немалым интересом.
– В течение получаса постепенно успокоюсь, – я вздохнула, действие этого зелья очень не любила, оно оставляло вяжущую пустоту в душе. – Итак, я действительно Алира Карива. Это род моей матери.
– Род Карива вообще обширен и плодовит как в Иллирии, так и в Марвее, – отметил Арван, помедлив сел на кровать рядом со мной. – А отец?
Доверять, доверять. Я молчала, уговаривая себя, но наконец решилась.
– Он был отсюда, из Марвеи, может, слышал о графе Маенском?
– Какой-то скандал пару десятков лет назад и добровольная передача земель под управление короны, – кивнул он. – Тогда почему баронесса? Ты могла бы принять титул.
Я молчала. Темнота и духота, ненавистный шепот, удары кнута. Успокоительное еще не до конца подействовало.
– Лира? – мой… жених взял мою ладонь в свою. – Это все твои кошмары?
– Д-да, – слова давались нелегко, но зелье все-таки работало, – кто-то высокопоставленный, здесь, в Марвее, преследовал мою маму, родители бежали в Иллирию. А потом, когда мама погибла, возможно, по его вине, добрался до меня.
Я говорила все легче, ровнее, словно поделившись, сняла часть ноши с себя. Сейчас, когда эмоции не так довлели, я уже спокойно смогла признаться себе, что готова рассказать этому мужчине даже о своем застарелом кошмаре, лишь бы чуть отсрочить и не говорить о детях.
– Продолжай, – мой любимый баритон звучал глухо.
– Он заманил меня в ловушку, пытался подчинить, насилием и болью, – я выдохнула. – Меня вытащили оттуда, и довольно быстро, только его найти не удалось. Прошло уже десять лет, но он еще иногда мне снится. Потому я не захотела светиться, мне есть что терять.
В этот момент, будто подводя черту под моей покаянной речью, из-за двери в детскую раздался отчетливый в ночной тишине детский хнык. Я подскочила, выдергивая руку, но сразу все стихло.
– Что это? – Арван растерянно поднялся, шагнул ко мне, я попятилась к двери.
Наверно, все-таки соображала еще очень туго, поскольку единственное, что нашла ответить:
– Леоден, барон Шенри, – и добавила обреченно: – С сестрой Алалией.
Он наступал. Я пятилась, чувствуя, что бледнею, и силясь что-нибудь сказать, пока не уперлась в дверь спиной. Но и тут Арван не остановился, отодвинул меня в сторону, мягко, но непреклонно, и прошел через гардероб в детскую.
Псы кинулись с двух сторон, молча, двумя убийственными молниями, но увязли в тягучих потоках воздуха, лохматящих песочного цвета шерсть. Арван сосредоточенно замер, удерживая охранников, когда я подоспела к нему со спины, обхватила за талию, зашептала: