– Свой. Это друг!
Щены сразу успокоились, прекратили рваться к нарушителю детского спокойствия. Я почувствовала, как брюнет качнулся вперед, отпустила его, без сил откинувшись на стену.
Темная фигура в куртке, замершая между двух кроваток, как-то ссутулилась. Он простоял так несколько минут, потом развернулся и, тихо ступая, вышел обратно в спальню. Даже не взглянув на меня.
Я убедилась, что сон малышей не потревожен, тихонько вышла за ним.
Их светлость мерил комнату шагами. От камина к кровати и обратно. Семь шагов.
Наконец остановился, поднял с постели енота, растерянно повертел. И двинулся на меня.
Не знаю, действовало ли еще зелье, но, по-моему, оно все выгорело вмиг. У меня кровь к щекам прилила и тряслись руки. А потом я услышала странное:
– Надеюсь, ты действительно вдова, потому что иначе я найду и убью его!
И было в этом столько ярости, что я растерялась и ляпнула:
– Самоубийство – грех перед богами, – и прикусила губу.
– При чем тут это, – он, кажется, опешил, отступил.
– Их отец – ты, – я бросилась как в омут с головой.
– Но… как, – он запустил в волосы руку, знакомым жестом ероша их.
– Я думала, ты большой мальчик, знаешь, откуда дети берутся, – меня явно заносило, но остановиться я не могла. До доверия нам было как до луны. Он тоже мне не верил.
– Лира! – он хотел сказать еще что-то, но я перебила, добавила.
– А нечего в женщину палкой своей было тыкать, – сказала и лишь потом поняла, как это прозвучало. Он, разумеется, понял меня неправильно. Улыбнулся даже, но криво как-то, горько.
– Я думал, что тебе нравится.
– Я жезл твой биториевый имела в виду! – поспешила поправиться.
– А он тут при чем?
– Вы их вообще испытываете? – дождалась кивка. – Что, даже на людях? – еще один кивок. – А на женщинах? – мотнул головой. – Совести хватает не тыкать в женщин этой дрянью? Молодцы какие. Напишу диссертацию «Влияние аурных нейтрализаторов на противозачаточные чары»!
Я стояла, сложив руки на груди и радуясь, что выпила успокоительное, иначе вокруг меня уже бушевала бы метель. Может, и Арвану предложить?
– Подожди, – тот сделал еще один шаг назад, – но у меня не может… – он наконец собрался, еще раз взъерошил волосы. – Я не раз, мягко говоря, спал с женщинами без предохранения, ни одна их них не беременела.
– Твои сведения устарели на пару лет, – упоминание других женщин вызвало во мне очередную волну ревности. Сколько раз ему надо повторить, чтоб он понял. – Не веришь? Можешь уходить, – я шагнула вперед, и теперь попятился уже он. – Уходи! Убирайся!
Я наступала, он сделал еще несколько шагов назад. Растерянно огляделся и пошел к балкону. Я молча следила, как темная сгорбленная фигура понуро дошла до бортика. Взвились снежинки, и за окном больше никого не было.
Постояв с минуту – все-таки выбежала следом. Следы тянулись из сада по припорошенной снежком земле, обрывались и с другой точки уводили обратно под заснеженные деревья.
Простояла, пока окончательно не замерзла, вернулась в детскую. Подкинула в камин дров, упала на кушетку и беззвучно разрыдалась, кусая руку. Два лохматых мастифа устроились рядом и изредка, очень по-человечески вздыхали. Там я и уснула.
Глава 4
Женская мудрость в совокупности с женской хитростью дает такой эффект, какой не может дать ни одно высшее образование.
Утро случилось раннее. Сначала проснулись дети и, радостно галдя, бросились обнимать меня, заглянула няня, одна из горничных забрала щенов на прогулку – в общем, выспаться не удалось, но ночная тоска отступила. Уже проходя через гардероб, я глянула на приготовленное к балу платье, поморщилась и задвинула его подальше.
Наряд был сшит в пару к костюму Никласа, а об этом ничтожестве и думать не хотелось, придется еще заехать к модистке.
Я наспех обмазала мазью синяки, оставшиеся от прошлой ночи, накапала успокоительного и, перекусывая на бегу, помчалась в Академию. Поймала себя на том, что все утро ждала, что один зеленоглазый брюнет вернется. Озиралась с надеждой, выходя из дома и садясь в коляску у ворот, но столь желанный мужчина так и не появился, зато я срисовала нескольких подозрительных личностей вокруг дома. Наблюдатели Криса? Он же отозвал своих людей. Проверила защиту периметра и сделала себе пометку присмотреться к соглядатаям, как только избавлюсь от коварного украшения.
По Академии шла впервые не скрываясь и гордо расправив плечи, но так никого и не встретила. В кабинете профессора Кронкера было как всегда тихо, немного пыльно и приятно пахло кожей и бумагой. Сам маг стоял в углу у большого планшета и что-то увлеченно чертил.
– А, внученька, – он коротко глянул на меня с хитрым прищуром, отвернулся и дочертил пару линий, – ты в день бала учиться пожаловала, вместо того чтоб ноготки полировать и перышки чистить?
– Да не полируется, – вздохнула я тяжко, опустившись в кресло, – дрянь какая-то к перьям прилипла.
Маг обернулся уже более заинтересованно. Прошел к своему месту за столом, а я предъявила ему руку. Сначала он глянул мельком, но потом буквально ухватил меня пальцами за запястье и, почти как вчера Арван, близоруко уткнулся в украшение носом. Сидеть было неудобно, причем нам обоим. Так что в результате я обошла стол и устроилась на краешке, пока профессор что-то черкал на листе. Схема казалась мне непонятной и была выстроена явно не на символах воды. Наконец он оторвался от изучения браслета, достал переговорный амулет.
– Иди-ка сюда, старая развалина, – бросил в него и переключился уже на меня: – И кто тебя так одарил?
Я раздумывала, ответить или нет, когда появился профессор Винер.
– Так и? – с нажимом подбодрил водник.
– Доброе утро, профессор, – кивнула подошедшему к столу стихийнику, – а это подарок герцога Дайтона Витта.
– Иди черти свой преобразователь, пень трухлявый, а я посижу у ног красивой девушки.
Как ни странно, водник уступил свое кресло, пошел к планшету, буркнув:
– Да ты рассказывай, внученька.
– Он пытался заставить меня подписать контракт на постоянное сотрудничество, – начала я.
– И все?
– И намекал, что я буду хорошей партией его сыну, – ответила обтекаемо.
Кронекер Капелли закашлялся у планшета, а стихийник ласково так спросил:
– И что ты ответила?
– Мы отложили этот разговор.
– Вот слизняк. Ты, внученька, сильна, горжусь, – профессор Хинч тоже начал называть меня так.
А я продолжила рассказывать.
– Эта пакость явно должна была работать как-то тоньше, и в начале вечера она просто исподволь подавляла меня, заставляя добровольно выполнять простые прямые указания. А вот потом все пошло вразнос. Я с ночи на успокоительном, иначе меня начинает бросать в крайности и я творю глупости.
– Вещица тонкая, деликатная, а ты шарахнула ее каким-то мощным эмоциональным выбросом. В результате, вместо того чтоб мягко подталкивать тебя в принятии верного решения, она просто бесконтрольно раскачивала твои эмоции, – профессор продолжал дочерчивать начатую его коллегой схему, иногда присматриваясь к моей руке. – На огне построена, только застежку и прочность земляник-артефактор зачаровывал, но это еще при литье.
– Очень мне интересно, что ты вчера успела натворить, – хмыкнул водник от планшета.
Я быстро припомнила события вчерашнего длинного вечера и абсолютно непроизвольно покраснела. А уж от того, чем все закончилось, стало и вовсе грустно. Начала подступать апатия, похоже, успокоительное опять перестает действовать.
– Смотри-ка, Кронкер, – со смешком отметил маг, – она смутилась.
– Я уже помираю от любопытства, что ж такое способно смутить нашу бойкую внученьку? – и оба с интересом уставились на меня.
Но я молчала. Упорно. Как партизан на допросе. И смотрела в окно, где кружил легкий снежок. Старые маги переглянулись заговорщицки, хотя я совершенно не поняла почему, а потом профессор Хинч начал что-то выплетать над браслетом. Я пыталась уследить за сменой стихий в его плетении, но опыта не хватало. Наконец браслет едва слышно тренькнул, расстегнулся и свалился под стол.
С облегчением потерла руку, почти физически ощущая, как исчезает довлевшая над разумом пелена, и полезла доставать опасное украшение. В этот момент дверь распахнулась и послышался до боли знакомый хрипловатый баритон:
– Так и знал, что застану тебя тут. Доброе утро.
Вместо того чтоб встать и встретиться лицом к лицу, я ужом заползла поглубже в стол, радуясь, что передняя крышка глухая и меня не видно. Это получилось само собой. Да в любом случае ситуация, когда я вылезаю из-под профессорского стола, выглядела бы двусмысленно. Я украдкой вздохнула и затаилась.
– И тебе доброго, – стихийник несильно пнул меня под столом, но я не поняла, то ли чтоб не шебаршилась, то ли чтоб вылезала. – Секретарь сдал?
Видимо, Арван кивнул, и я услыхала приближающиеся шаги. Профессор невозмутимо смял лист с уже нарисованной схемой и бросил его в ведро.
– Взгляните, – что-то снова зашелестело, – это схема заклинания, наложенного на браслет, надетый на одну особу. Как его снять?
– Ммм, как интересно, – протянул стихийник с улыбкой в голосе, и почему-то мне показалось, что это было больше для меня.
– А что ж саму, кхм… особу не привел? – так же недвусмысленно поинтересовался водник, подходя к столу, теперь я видела его ноги.
– Ее еще поймать надо, – буркнул Арван, а я недобро сощурилась. Поймать, значит? Сам ушел, а меня, значит, не поймать? Я прикусила губу, чтоб не зарычать.
– Да ладно, внучек, – Кронкер присел на стол, как недавно сидела я, спросил участливо: – И давно женщины стали от тебя бегать?
– Мало того что бегать, так еще и успешно, – добавил Винер Хинч.
– Может, чем обсуждать мою личную жизнь, все-таки поможете? – предложил брюнет, но как-то тоскливо. Видимо, старых магов он знал и давно и не обольщался насчет их деликатности.