. По Иордану, Торисмунд пал жертвой не заговора своих братьев, а интриг своих приближенных, что приводит к смещению акцентов. Такая смерть была не редкостью для вестготских королей, тем более что политическое убийство было одной из «национальных болезней» вестготов[520]. В качестве примера можно привести убийства королей Атаульфа и Сегериха, павших от рук своих приближенных друг за другом в 415 г.
Отнюдь не столь категоричен Иордан и по отношению к другому феномену братоубийства, гибели Теодориха II в 466 г.: он лишь сообщает, что «с жадной поспешностью наследовал ему брат его Еврих и потому был попрекаем неправильным подозрением»[521]. Напротив, в «Цезаравгустианской хронике» VI в. сообщается, что «в эти дни Теодорих, король готов, оружием своих [людей] был убит и Эврих, брат его, сделался королем готов и царствовал 16 лет»[522]. Епископ Григорий Турский в «Церковной истории народа франков» согласно с Иорданом упоминает о возможности столкновения между братьями после гибели Теодориха I и сообщает, что Торисмунд «после многочисленных междоусобных споров и сражений был схвачен братьями и задушен»[523].
Противоречия между источниками налицо: если ранние историографы (и следующий за ними Исидор) говорят о братоубийстве, то Иордан занимает осторожную позицию. Отношение к этому факту у хронистов тоже расходится. Проспер Тирон, составитель «Галльской хроники», Григорий Турский и Марий Аваншский фиксируют его нейтрально, а Идаций, Исидор и Иордан – с негативной точки зрения. При этом только у Иордана в рассказе о гибели Торисмунда фигурирует мотив самоотмщения. Историк не решается подозревать в братоубийстве ни Теодориха в 453 г., ни Эвриха в 466 г., однако, в сочетании с известиями других хронистов, такая позиция представляется тенденциозной (хотя в репрезентации этих событий Иордан стремится тенденциозности избежать). В трактовке этих инцидентов исследователи, как правило, придерживаются версии, восходящей к трудам Идация Лимикского и Проспера Тирона[524].
Судя по данным источников, в данном контексте братоубийство может рассматриваться как результат недовольства непопулярными мерами правителя, угрожавшими политической стабильности и интересам других членов рода. В 453 г. убийство Торисмунда предотвратило столкновение между вестготским королевством и Западной Римской империей. Убийство Теодориха II в 466 г., периодически действовавшего в качестве независимого от римлян правителя, привело к власти Эвриха, который не только расширил сферу экспансии вестготов, но и окончательно вышел из-под римской юрисдикции[525]. Имеется свидетельство, что после убийства Торисмунда Теодорих II был утвержден на его место[526]. Если утверждение Теодориха действительно имело место, значит, его власть была признана легитимной, несмотря на то что он был причастен к братоубийству. Показательно, что только Теодорих II наследовал королевское достоинство. Его брат и соучастник Фредерих не получил королевского титула и исполнял роль командующего вестготскими войсками в военных экспедициях, в одной из которых в 463 г. погиб, так и не дождавшись своей очереди на королевский сан (титулом rex его почтит Марий Авеншский)[527]. Слова Проспера Тирона о том, что Теодориху I наследовал сын, рожденный старшим (maximus natu), позволяют предполагать, что у вестготов формировался принцип наследования королевского достоинства по старшинству, при котором братья короля не становились его соправителями. Только около 569 г. сложился кратковременный дуумвират братьев Лиувы и Леувигильда, о котором Исидор Севильский написал следующее: «После Атанагильда Лиува был поставлен править королевством нарбоннских готов, которым правил три года. На второй год после того как он принял правление, он сделал брата Леувигильда не только наследником, но и соучастником своей королевской власти, поручив ему управление Испанией, сам же удержал Галльское королевство. Так что у государства стало два главы, тогда как никакая власть не терпит соправителя»[528].
Вестготские короли были отнюдь не единственными, кто решал путем братоубийства насущные политические проблемы. Идаций Лимикский сообщает, что один из королей свевов Малдра захватил крепость Портукале, а также убил своего брата. Когда он в свою очередь был убит, то, по мнению хрониста, «погиб заслуженной смертью»[529]. Однако последняя фраза может рассматриваться не столько как осуждение братоубийства, а как осуждение политики Малдры в целом, так как в качестве короля он возглавлял грабительские походы в Лузитанию. Надо заметить, что если в случае со свевами мы имеем дело с язычниками, то вестготы в то время придерживались арианского вероисповедания, которое широко распространилось в варварском мире в IV–V вв., хотя было объявлено еретическим.
О других феноменах братоубийства, относящихся к концу V в., упоминает Григорий Турский, рассказывая, что бургундский король Гундобад (473–516) убил мечом одного из своих братьев Хильперика, а его жену утопил в реке. У бургундов мы находим явление, которое на основании свидетельства о соправлении Гундобада и Годегизила[530] можно охарактеризовать как братское совладение, существовавшее до тех пор, пока Гундобад не сделался единоличным правителем. Одна из дочерей убитого Гундобадом Хильперика, Хродехильда, была выдана замуж за франкского короля Хлодвига I (481–511), от которого родила трех сыновей, Хлодомера, Хильдеберта и Хлотаря, разделивших королевство отца «на равные части» (aequa lantia) при участии сводного брата Теодориха[531]. По словам Григория Турского, Хродехильда обратилась к своим сыновьям с просьбой отомстить ее двоюродным братьям, Сигимунду и Годомару, за гибель своих родителей. Старший сын Хродехильды Хлодомер (511–524) совершил вторжение в бургундское королевство и захватил короля Сигимунда (516–523), которого вскоре приказал убить вместе с семьей и бросить их останки в колодец, несмотря на то что от этого деяния его пытался отговорить пресвитер Авит. Сигимунд, перешедший из арианства в католичество, впоследствии был провозглашен католическим святым. Следует отметить, что в данном сюжете Григория Турского появляются принципиально новые элементы, такие как мотив кровной мести, передающейся через поколение. Что касается собственно франков, то Хлодвиг I также не пренебрегал убийством своих родственников, среди которых Григорий Турский называет франкских королей Сигиберта, Хлодериха, Харариха, Рагнахара и Ригномера, чтобы упрочить свою власть над Галлией[532]. Однако из его же слов следует, что Хлодвиг не сразу перешел к столь радикальным мерам. Когда он захватил в плен короля салических франков Харариха и его сына, то сначала приказал постричь их, а затем рукоположить, соответственно, в сан пресвитера и диакона, чтобы таким образом лишить прав на королевское достоинство, как по франкскому, так и по христианскому обычаю, и лишь позднее приказал их обезглавить, опасаясь, что они могут отрастить волосы и убить его[533]. После этого «он завладел их королевством вместе с богатством и людьми». Рассказывая об организации Хлодвигом убийства Сигиберта и Хлодериха, историк приписывает ему фразу, позднее якобы произнесенную перед рипуарскими франками: «…Я не могу проливать кровь моих родственников, поскольку это грешно». Однако Григорий Турский далек от осуждения поступков Хлодвига. Напротив, он подчеркивает, что «…ежедневно Бог предавал врагов его в руки его и увеличивал его владения, ибо он [Хлодвиг] ходил с сердцем правым перед Господом и делал то, что было приятно его очам». В данном контексте подобное утверждение является парадоксом для высокопоставленного прелата, возглавлявшего одну из наиболее авторитетных епархий Галлии, так как в корне противоречит христианской заповеди «не убий». Поэтому нет ничего удивительного в том, что сын Хлодвига Хлодомер в ответ на увещевания пресвитера Авита о сохранении жизни семье короля Сигимунда якобы сказал: «Было бы безрассудно, если бы я, выступив против других, оставил врагов здесь, дома, и они поднялись бы против меня, те – сзади, а этот – спереди, и я оказался бы между двумя отрядами врагов. Ведь скорее и легче одержать победу, если разъединить их; а убив одного, можно легко добиться и смерти другого». Однако он был отнюдь не единственным среди сыновей Хлодвига прагматиком, предпочитавшим ради сохранения стабильности крайние меры.
Григорий Турский сообщает, что во время похода в Тюрингию старший сын Хлодвига Теодорих I (511–534) задумал убить сводного брата Хлотаря I (511–561), которого сам же призвал на помощь. По словам историка, «тайно подготовив для этого вооруженных людей, он [Теодорих], пригласил его [Хлотаря] к себе якобы для тайных переговоров. В одной части дома он велел протянуть от одной стены к другой занавес и встать за ним вооруженным людям. Но так как занавес был коротким, то из-под него были видны ноги этих вооруженных людей. Заметив это, Хлотарь вошел в дом со своими людьми вооруженным. Когда же Теодорих понял, что тот разгадал его намерение, он, придумывая уловку, начал говорить то об одном, то о другом. Наконец, не зная, как сгладить свое коварство, он подарил ему в знак благодарности большое серебряное блюдо, и Хлотарь, поблагодарив его за подарок, простился с ним и вернулся к себе. А Теодорих жаловался своим на то, что он зря лишился блюда, и, обратившись к своему сыну Теодеберту, сказал ему: „Ступай к своему дяде и попроси его отдать тебе по своей воле подарок, сделанный мною“. Теодеберт ушел и получил то, что он просил. Именно вот на такие хитрости Теодорих был очень ловок». Королевство Теодориха I наследовалось по нисходящей линии его сыном, а затем внуком, вплоть до пресечения этой ветви Меровингов в 555 г., после чего ее земли были разделены.