Яна ЯснаяИгры с огнём
ЧАСТЬ I - Высечь искры.
Глава 1
Кейт
Сам по себе Феррерс мне не нравился.
А вот секс с ним – нравился еще как. Во время секса надменный, самовлюбленный и изрядно отмороженный, прости господи, аристократишка здорово менялся. Становился собранным, внимательным, аккуратным и тактильным – качества, которых от него сроду не видывали окружающие в повседневной жизни. Даже забирая мою девственность, он был сосредоточен и внимателен и, кажется, готов был остановиться, встретив отказ – но я настолько обалдела от резкой смены курса в отношениях, что сразу решительного «нет» не сказала.
А когда опомнилась, было уже поздно – вечное неуемное любопытство подзуживало узнать, что же в этом действе такого, что мужчины и женщины с ума сходят, а обостренное чувство справедливости шептало, что нечестно поступать с Феррерсом так жестоко: останавливаться надо было раньше, а не тогда, когда он совсем отпустил самоконтроль. И если теперь начать сопротивляться, его может и понести по кочкам, и проще перетерпеть, и вообще, не так уж мне и неприятно… А потом то ли Феррерс наработал навык, то ли я вошла во вкус – словом, наши отношения этот год состояли из двух слоев. В первом Эдвард Феррерс, знатный дегенерат, изводил умненькую девушку-заучку из числа незнатных, а во втором… во втором я самозабвенно и страстно отдавалась этому придурку, каждый раз заново удивляясь, как отзывалось на него мое тело, и как чутко и внимательно он обходился с партнершей.
О сногсшибательном событии мы оба молчали, не сговариваясь. Я – потому что хорошая девочка, тихая правильная умница, уж точно никогда бы не пошла на такое, и я изо всех сил берегла репутацию, а он, подозреваю, по той же причине. Феррерс – старая магическая знать, древний огненный род, и отношения с низкородной, с волшебницей-простолюдинкой без двадцати поколений знатных магов за спиной, такая потеря лица, выдержки и самоконтроля ставила на его репутацию куда более жирное пятно, чем на мою – интимная связь с одним из первых придурков школы.
Словом, плохо, очень плохо.Недостойное поведение. Для обоих.
Я вспомнила об этом мимолетно, и тут же забыла – тяжело думать о постороннем, когда сжимаешь коленями мужскую талию, а чужое твердое тело яростно вколачивается в тебя, вдавливая в стену, выбивая дыхание и мысли, и оставляя чистое солнечное наслаждение…
Выскользнув из пустого по вечернему времени кабинета счислительной магии, я оставила старого неприятеля дожидаться конспиративно обоснованного интервала между нашими передвижениями, а сама отправилась в свою комнату, предаваясь воспоминаниям на ходу.
Все началось, когда я поступила на первый курс Андервуда, Трауманской школы магии. Феррерс учился на втором и в один из первых же дней обучения я имела счастье столкнутся с ним в столовой. Уж не знаю, чем не угодила отпрыску знатного рода ничем не выдающаяся Кейт Сеймур двенадцати лет от роду, русоволосая, сероглазая, худощавой комплекции, предположительная стихия – Воздух, тихая и замкнутая, но встречу эту я никогда не забуду. Феррерс пренебрежительно высказался в адрес моего потрепанного, но нежно любимого рюкзака, я огрызнулась, вступившись за честь боевого товарища, и тогда он с приятелями обступили меня, не позволяя уйти, и осмеяли обидно, унизительно и зло. Прошлись по всему, от происхождения и небогатой одежды до умственных способностей, по их убеждению, весьма скромных, а то и вообще, отсутствующих. С поля боя я спаслась позорным бегством, под общий хохот с трудом растолкав мальчишек на год старше, и до конца дня забилась в библиотеку.
Если кто подумал, что я затаилась между полками и предалась рыданиям, то он глубоко ошибся. До этого я училась в простой, немагической школе Сент-Даумана, с аристократами не сталкивалась, об их особенностях и закидонах молодняка знала только теоретически и смутно, а о внутренней иерархии Андервуда и вовсе представления не имела.Зато имела опыт общения с неблагополучными сверстниками, обожавшими поначалу задирать отличницу-одиночку, и пресекать подобные наскоки привыкла в зародыше, чтобы и в голову не приходило считать меня безропотной жертвой и слабачкой.Весь остаток дня в библиотеке и спальне я готовила ответ, а глубокой ночью пошла на дело.
Наутро все учащиеся и сотрудники Андервуда имели возможность приобщиться к прекрасному: на стенах в холле, коридорах первого и второго этажей, а также на лестницах и в туалетах к стенам намертво были приклеены листочки со стихами, принадлежащими перу неизвестного, но богато одаренного поэта:
Кто позорит Андервуд?
Это Феррерс, тупой шут!
Кто родовит лишь на бумажке?
Феррерс, гнусная какашка!
Поэтический клуб Сент-Даумана мной гордился бы. Да что там, он рукоплескал бы мне стоя!Злобного вдохновения мне хватило на полдесятка стишков, все оставшееся время я прилежно и старательно переписывала их на разноцветные листочки. Клеила на стены самым обычным, не волшебным клеем, разорив запасы невнимательного смотрителя библиотеки – для конспирации, чтобы не вычислили.
Естественно, это не помогло.Автора пламенных строк моментально нашли, последовало разбирательство, обоих участников конфликта вызвали к директору, туда же пригласили родителей конфликтующих сторон.
В кабинете директора все сидели с очень серьезными лицами. Директор, моя мама, отец Феррерса, мой декан и декан курса, где учился Феррерс, еще какие-то взрослые – и мы двое. Все взрослые – очень строгие, очень прямые, как будто проглотили целую рощицу палок. А на столе лежали те самые бумажки – штук пять навскидку.Один из незнакомых взрослых с каменной миной огласил суть инцидента.Мама Очень Строгим Голосом отчитала меня за неуважение, проявленное к древнему славному роду, напомнила, что к аристократическим семьям должно проявлять почтение, потому что…
Признаю честно, я перестала слушать, как только поняла, что от меня требуют уважения и почтения к белобрысому гаду.
Когда мама замолчала, заговорил Феррерс-старший. Но не со мной, а со своим сыном. Так же строго, как и мама - мне, он прочел Феррерсу-младшему лекцию. что тот не должен обижать меня, потому что я девочка. я младше и слабее, а значит... Подозреваю, мелкий аристократишка перестал слушать еще быстрее, чем я. Но взрослые все кивали с одобрительным видом. Потом директор Пакгауен выразила надежду, что подобное больше не повторится, и разрешила нам с мелким Феррерсом проводить родителей. А когда все встали, лорд Феррерс обратился к директору:
- Могу ли я забрать эти записки? - и указал на разноцветные бумажки, выложенные у директора на столе ровным рядом.
- Прошу прощения, но я тоже бы хотела их забрать! - с изумлением услышала я мамин голос.
Высокий лорд - в прямом смысле высокий, выше мамы почти на голову - надменно повернулся к нам, и я залилась краской, потому что точно знала, зачем маме эти идиотские стишки. Лорд не успел ничего сказать, потому что в назревающий конфликт вклинилась директор:
- Ну что вы, не стоит беспокоиться, господа! Здесь на всех хватит, - светски обронила она и со смачным звуком шлепнула на стол коробку, размером с обувную, доверху полную разноцветных квадратиков.
Лорд Феррерс взглянул на меня с некоторым подобием уважения, а потом забрал всю коробку и ушел порталом вместе с отпрыском. А я с отчетливой ясностью поняла - лорд Феррерс ведет школьный альбом своего сына точь-в-точь, как и простая домохозяйка Элен Сеймур из Сент-Даумана.
Я училась в Анвендуме уже больше пяти лет. Шестой год обучения предпоследний. Нельзя сказать, что магическая школа-пансион закрытого типа Анвендум, в который я так стремилась. прорывалась с боем, самоподготовкой и экзаменами, такая уж синекура. Отнюдь. Здесь не принято баловать студентов.
Любые виды связи, кроме магической, в Анвендуме запрещены. Нет, учащихся не обыскивали, не отбирали телефонов - просто вся школа была накрыта заклинанием, делавшим новомодные устройства кусками бесполезного пластика. Навсегда. Хочешь общаться с семьей? Осваивай магические средства связи, благо, их много, на любой вкус, достаток и уровень мастерства. Не можешь? Раз в неделю школа предоставит тебе десять минут разговора, и на этом все. В течении учебного школа обеспечивает студентам питание, крышу над головой, присмотр и качественное образование. На этом все. Хочешь большего - наколдуй.
Зеркало - одно на этаж, в душевых. Большое и зачарованное на чистоту и неразбиваемость, но одно! На двести с лишним девиц. В каждой комнате - четыре студентки, и даже для знатных девушек не делается исключений. Хочешь уединения - наколдуй ширму, поставь отсекающий полог, извернись как-нибудь еще. Форму и постельное белье стирает школьная прачечная, но в остальном - либо осваивай очищающие, портняжные и разглаживающие чары, либо получай регулярную выволочку за неопрятный вид. А каждое замечание понижает статус учащегося на несколько единиц, в зависимости от серьезности. Опустишься до пятидесяти баллов - прощайте увольнительные на выходные. Опустишься до ноля - вылетаешь. Вот такой вот нехитрый воспитательный прием. Необходимый минимум удобств обеспечен, хочешь большего - колдуй.
Чем больше маг использует свою силу, тем сильнее он становится, чем чаще практикуется - тем проще ему даются чары. Два мага, с исходно одинаковым потенциалом, один из которых забросил практику, а другой часто и сложно колдует - это два мага с разным уровнем. А в перспективе - и с разным потенциалом. Каково же было мое удивление, когда я поняла, что магическая сила, не постоянна, она, как и физическая. как и интеллект, требует постоянной тренировки!
Здесь дети самого простого происхождения учатся на равных с детьми магической аристократии. И если я в школьной драке врежу какому-нибудь знатному отпрыску, то мне за это ничего не будет. То есть, будет конечно - школьное разбирательство, выяснение, кто прав, кто виноват, и взыскание. наложенное на обоих участников конфликта в зависимости от степени вины. Хотя, почему - будет? В моем случае, правильнее говорить - бывало. А вот за пределами школы мне бы за такие номера не поздоровилось - разве что. Феррерс бы первый начал драку, и тому нашлись бы свидетели.
Это не то чтобы дискриминация - представители старых магических родов чудовищно сильны, малочисленны и обвешаны обязательствами, как бродячая псина - клещами. В случае войны, стихийного бедствия или иной катастрофы они отправятся в горнило первыми. И большие обязанности дают им большие права. Но здесь, в Андервуде, дети аристократов получают свои уроки, отличные от моих. Урок выживания и взаимодействия в социуме. Вне надежных стен родовых имений, без опеки бдительных родственников. наедине со своей силой. Один на один с собой. Если честно, я удивлялась. как они нам школу не разнесли!
Видимо, именно для того, чтобы не разнесли, к каждому учащемуся высокого происхождения,приставлен личный тьютор.Все остальные учащиеся имеют право на индивидуального наставника,если родители желают и имеют возможность оплатить его услуги, но для аристократов это обязательно.
И когда про Андервуд говорят «школа-пансион закрытого типа», имеется в виду, что это действительно - школа закрытого типа. Домой - только на каникулы. Даже для тех, кто живет неподалеку. Даже для тех, кто имеет возможность приобрести артефакт-портключ. Каникулы - два раза в год. Зимой две недели и летом два с половиной месяца. Посещения - в исключительных случаях. Строгие преподаватели, высокие требования и нешуточные нагрузки... Но я любила эту школу. Я была благодарна за каждый из проведенных здесь пяти лет.
И все это время тянется наше противостояние с Феррерсом. Возможно, не огрызнись я тогда так свирепо, промолчи - и он отцепился бы, нашел другого противника. А может и нет - теперь не угадать. За пять лет нашей вражды было все - испорченные вещи, заклинания-ловушки, оговоры, драки. Рукоприкладство, следует признать, всегда начинала я -доведенная до белого каления травлей и издевками богатенького урода, я срывалась и ввязывалась в рукопашную, пытаясь выцарапать ему глаза или разбить нос. И под глумливые шуточки оказывалась на земле. Аристократы, которым выдержку прививали с младенчества, на подобные признаки потери лица смотрели брезгливо. Но мне было плевать - мне нестерпимо хотелось врезать по этой мерзкой роже... С возрастом я умнела, набиралась опыта, и к третьему курсу перешла на магические приемчики, к концу пятого научилась практически не давать себя зацепить, и была уверена, что на шестом для меня все изменится, и я больше не позволю втянуть себя в противостояние.
Угу. Как бы не так!
В спальню, которую делила еще с тремя соседками, я вернулась незадолго до отбоя. Девчонки, привыкшие к тому, что нелюдимая Сеймур ходит, где вздумается, и гуляет сама по себе, как ее знаменитая тезка, не предали этому особого значения. И хорошо, потому что заклинания заклинаниями, а какие-то следы могли и остаться - беспорядок в одежде, неподобающий след от засоса, непримеченный сходу...
- На свидание ходила? - рассеяно спросила, не отрываясь от учебника, Алела.
Я мысленно вздрогнула, но взяла себя в руки. Спокойно, Кейт! Она просто бездумно ляпнула что попало!
- Угу. С Феррерсом, - отозвалась я и с самым безразличным видом полезла за умывальными принадлежностями.
Алетту ощутимо передернуло. Рива и Гвен, две другие соседки, строчившие на двоих одно сочинение, взглянули на меня явно сочувствующе. Моя вражда с Феррерсом ни для кого не была секретом. О том, как изводил меня аристократ, имеющий не самые маленькие в нашей школе возможности, знали все. Кто-то мне сочувствовал, кто-то, считая зазнайкой и гордячкой, говорил, что так мне и надо... Но никто не хотел оказаться на моем месте. Я зарылась в тумбочку почти по пояс, выискивая кое-что, необходимое для похода в душ, когда Алетта выдала:
- Хорошо, что ты вернулась. Твой Эдвард за те две недели, что тебя не было, всю школу извел.
Я изумленно вынырнула из тумбочки, чуть не уронив добытый в ее недрах вожделенный сверток размером с ладонь:
- Что еще за Эдва... - и замолчала на полуслове, сообразив, кого соседка имела ввиду.
- Так Феррерс же, - с откровенным недоумением разглядывая меня, подтвердила мою догадку Алела.
Браво, Китти. Великолепно. Ты даже не сразу вспомнила, как зовут парня, с которым ты спишь!
Мне стало немного стыдно, но я быстро задавила это чувство. В конце концов, это же все не всерьез... Собрав, наконец, все нужные мне пожитки, я ретировалась в душ.
Одним из немногих недостатков Андервуда, на мой взгляд, были общие спальни, на четверых-шестерых студенток. А девушка, между прочим, иногда испытывает потребность остаться в одиночестве. Вот как я сейчас. Коротко размяв пальцы, я привычным посылом соединила вместе слово, жест и силу. Опустив руки, внимательно изучила результат - повисшее передо мной зеркало. У меня оно, почему-то всегда получалось овальным, большим и гладким, но без рамы. Зато послушно зависало там, где мне нужно. Не найдя в своем волшебстве изъянов, по крайней мере, существенных, я принялась ювелирными, филигранными касаниями силы растягивать магический конструкт, пока он не разделился на два. Отлично! То, что надо!
Встав между двумя зеркалами, я придирчиво стала проверять, нет ли где на мне компрометирующих следов, попутно выплетая простенькое целительское заклинание. Вот внизу на левой груди красноватое пятнышко-засос, а под лопаткой полукругом след укуса. А на бедрах - следы пятерни. Похоже, кое-кто в момент оргазма от души вцепился в меня железной лапой!
...запрокинутая голова, беззащитно открытое горло, которое я с наслаждением прихватила губами, двигаясь в унисон с его жадными толчками, рваные, хриплые выдохи, и остро-сладкое ощущение безжалостных пальцев, впившихся в меня в момент разрядки...
От непрошеного воспоминания сладко екнуло в животе. Все же, следовало отдать Феррерсу должное, отогнав ненужные мысли признала я. В таких вопросах он был чрезвычайно аккуратен, и если оставлял на мне следы, то в тех местах, где он не будут заметны. Я вздохнула, применила заживляющее заклятие и отправилась под душ. Хотя избавляться от засоса было почему-то жаль...
После того, как следы преступления были сведены и смыты, дошла очередь и до таинственного свертка из тумбочки. Бережно развернув мягкую ткань, я установила на полу душевой артефакт, полученный от повивальной ведьмы, и приступила несложному, но обязательному ежемесячному ритуалу.
Капля крови на нефритовую статуэтку двух ладоней, соединенных лодочкой, с зажатой между ними жемчужиной. Три шага вокруг по часовой стрелке. Малая толика силы, направленная в артефакт. Три шага по часовой стрелке. Волос, бережно сложенный колечком, прилип к зеленому камню, стоило мне лишь разжать пальцы. Три шага по часовой стрелке. Всё. Жертва крови,жертва силы,жертва плоти.Замкнуть круг.
Вокруг ладоней появилось слабое сияние, а когда оно исчезло, на полированной поверхности не осталось следов ни крови, ни моей магии. Да и волос исчез, как не бывало.
Не знаю, как там у других, а со мной мама поговорила о контрацепции и бережном отношении к себе еще перед третьим курсом, когда сочла меня достаточно взрослой для подобных тем. Тогда же она рассказала, какой вред наносят организму женщины прерывание беременности, чем чреваты половые инфекции и попросила, случись у меня вдруг проблема, ни в коем случае не молчать, прийти к ней - и вместе мы все решим.
И пусть Феррерс, с которым, видно, провели подобную же беседу его родители, запугивая вереницей незаконных наследников, после каждого нашего тесного общения пользовался соответствующими чарами, но я все равно в первый же выходной после внезапно случившейся у меня личной жизни, обратилась к ведьме соответствующего профиля, и аккуратно исполняла все ее рекомендации. Ритуал следовало проводить за пару-тройку дней до начала менструаций, и я ухмыльнулась - скоро Андервуд ждут нелегкие пять дней. Две недели меня не было, а теперь еще и это... А воздержание определенно скверно влияло на феррерсовский характер, и так далекий от идеального. Уже одевшись, перед тем как развеять зеркала, я снова придирчиво рассмотрела свое отражение.
Чистая светлая кожа, нежный румянец, длинные волосы светло-русого цвета. Невысокая, стройная, сероглазая, целиком и полностью приличная - а что физиономия очень уж довольная, так мало ли, с чего бы это!
Глава 2
Для того, чтобы я могла уехать из школы на две недели, пришлось потрудиться. Помимо того, что мы с мамой чуть не утонули в документах, необходимых для оформления разрешения, я еще и получила длинный список заданий и рекомендаций по всем пропущенным предметам, а теперь меня ждали проверочные работы по изученному самостоятельно материалу. Но оно того стоило.В начале года, когда мы только приехали в школу после каникул, нам объявили, что в этом году в Андервуде будет действовать программа по обмену студентами с шельгарской магической школой «Белый ворон», но попадут в программу не все, а только те студенты, у кого средний балл выше семи с половиной.Я тоже подавала документы на участие, и мне отказали. При том, что средний балл у меня стабильно держится между восемью и девятью!
Феррерсу, впрочем, тоже отказали – судя по тому, что обмен уже начался, а аристократ тут.Но до Феррерса мне дела нет, хотя отказали ему поделом, а вот за себя – обидно. Я по своему году если не первая, то одна из первых. У меня только официально признанных и запатентованных индивидуальных разработок две, а сколько тех, которые я не регистрировала и не оформляла на них официального признания, я не считала.
И меня – в Шельгар не пустить?!Да я! Да я…
Я ни за что не наскребу денег, чтобы съездить туда просто так, а у мамы подобных средств и подавно нет, все уходит на мое образование. На учебные принадлежности, форму, «чтобы не хуже, чем у прочих», на приличную одежду и обувь. Это только кажется, что полный пансион избавляет родителей от расходов совсем и полностью, а на самом деле – девице семнадцати лет от роду даже на полном пансионе очень много надо…
И мне ужасно хотелось увидеть Шельгар. Любую заграницу. Я, в свои семнадцать лет, кроме родного Сент-Даумана нигде не была…Когда мне вежливо, но непреклонно отказали, я с особой отчетливостью поняла, что кроме меня самой обо мне и моем будущем позаботиться некому.Подумала, чем бы я хотела заниматься всю жизнь, и развила бурную деятельность. Полтора месяца активной переписки, школьные табеля, сплошь пестрящие девятками и десятками, метрика от целителей о состоянии здоровья, характеристика от куратора, от декана, с места проживания, с матушкиной работы…
Определившись с целью, я обрела мощь стенобитного тарана. Декан и куратор только за головы схватились, узнав, куда я навострила стопы. Куратор причитал, что я зарываю талант в землю, что сама гроблю свою жизнь, что решение об отказе в допуске к программе по обмену не имел отношения ко мне непосредственно, и что мелочная месть – не причина уничтожить свое будущее…
Я была непреклонна. В конце концов, к мести мое решение отношения не имело.Ну… почти!
И вот теперь по итогам моей активности и двухнедельного визита в Шектарский заповедник для собеседований и полевой стажировки, у меня имелось приглашение на летнюю практику с целью последующего трудоустройства туда на постоянной основе и получения профильного образования по их рекомендации.Что бы там не стонал куратор, а университет Трувард – это престижно, и зверомагия нравилась мне всегда.
В холле на первом этаже было шумно. Людно. Я бы обошла толчею по широкому кругу, но успела заметить возле доски с объявлениями макушку Феррерса. Тощий, высокий, белобрысый он выделялся в толпе однокурсников и незнакомых ребят из Белого ворона, одинаково отличающийся и от тех, и от других. Надменное, породистое лицо, безупречно сидящая форма, наверняка, шитая на заказ… Истинный аристократ.На доске объявлений был вывешен список оценок за практическую работу, совместную для нас и для гостей. Шестому курсу ее тоже давали, но я, из-за двухнедельного отсутствия, ее пропустила – а Феррерс писал.И теперь его имя не возглавляло список, как часто бывало, а болталось где-то в конце первого десятка.
– Что, Феррерс, наконец-то ты понял, что раньше тебе высшие оценки ставили из уважения к твоим достойным предкам? Они же ничем не виноваты, что ты такой убогонький… – сладко пропела я, пользуясь тем, что он и не заметил в сутолоке, кто именно стоит возле его локтя.Сочувственно улыбнулась прямо в светлые, заполненные яростью глаза и показала спину старому врагу, прогулочным шагом покинув холл до того, как ему удалось придумать что-то настолько же едкое, и пока его приятели не сообразили преградить мне путь.
Из холла – на улицу, с по ступеням вниз, главной аллее до старого тиса, от него по неприметной тропинке, быстрее и быстрее, ускоряя шаг, путая следы, отводя окружающим глаза, все глубже и глубже укрываясь в парке – и все глубже и глубже «зарываясь в грунт», маскируясь под естественные потоки сил, укрываясь за переплетением и наслоением магических аур этого места. Наставники и ученики, деревья, животные, артефакты, охранные и сторожевые заклинания, магические службы школы…В этом так легко затеряться, если знать – как. Я знала.
К пруду, укрытому плакучими ивами я спустилась с пригорка почти бегом, отпустила хвост заклинания-путаницы и за миг, что понадобился ему, чтобы расправиться, успела юркнуть под сень деревьев.Все, пока я не выйду из очерченного кроной контура – меня не найти.
Здесь стояла другая защита. Старая, надежная. Тоже моя – я плела несколько лет день за днем, надеясь, что когда-нибудь она сумеет укрыть меня от злейшего врага. Плела, вкладывая все появляющиеся навыки, все силы, всю жажду достигнуть цели. И защита вышла, что надо. У старого пруда, под сенью плакучих ив вышел настоящий схрон. Можно в шаге мимо пройти с поисковым заклинанием, и не заподозрить, что искомое – рядом, руку протяни.Здесь меня не мог найти никто – ни приятели, ни наставники, включая хорошо знавшего и превосходящего меня по силе куратора… Кроме, по иронии судьбы, Феррерса.
Я билась над этой задачей несколько лет, немало экспериментов провела, изощряясь для проверок всеми доступными мне способами - и наконец, убедилась, что он меня будто чует. Где бы я не находилась - аристократ безошибочно определял мое местоположение, не тратя времени на поиски и метания, а шел, как по ниточке, словно по компасу.
Тогда я сдалась, и попытки обмануть чутье высшего мага оставила, а само убежище забросила. В этом же году нужда в нем возникла опять - с внезапной стороны.
Где-то к четвертому году обучения я поняла, что Феррерсу нужны эмоции. Ему необходим эмоциональный отклик. Тогда я решила. что если я научусь держать себя в руках, не срываться на псих, то, не получая желаемого, он отстанет. К концу пятого курса я научилась удерживать эмоциональный баланс, перестала остро реагировать на всякую подначку со стороны будущего лорда, да и в целом, начала с юмором относиться к тому, что происходит между мной и Феррерсом. Эмоциональная подпитка прекратилась. Я была уверена, что на шестом курсе я не позволю снова втянуть себя в старую вражду, и все станет легко и просто.
Святая наивность! Перестав получать от меня отклик, Феррерс нашел способ добиться своего другим способом. В животе сладко екнуло, когда я вспомнила способ. Я прикрыла глаза, пытаясь определить, где аристократа носит, и как скоро он будет здесь. А в том, что будет, я не сомневалась. Прислушалась - и упустила момент, когда, разведя свисающие ивовые ветви, под дерево скользнул Феррерс.
Опс! Далеко глядела - надо было ближе. Я не открыла глаз, делая вид, что в упор не замечаю его присутствия, и прекрасно зная, что это его еще больше бесит, и так же прекрасно зная, чем это закончится. В конце концов, я тоже была лишена сладкого две недели, а сегодня еще можно!
Не знаю, что там наставники практиковали с нашими аристократами на совместных занятиях с гостями, но я могла уже не напрягаться, подбешивая Феррерса до нужной кондиции. Он и так был в должной степени озверения. Так что я могла расслабиться и покурить - интим мне был обеспечен без дополнительных ухищрений с моей стороны. А стычка в холле лишь задала Феррерсу правильное направление.
Сегодняшнее меню предложило мне яростный быстрый секс - без подготовки. почти без предварительных ласк, стоячком у шершавого древесного ствола, фактически, «где поймал», не успев даже раздеться. И, как ни странно, мне понравилось - мне пока что вообще все нравилось. что бы ни предложила моему вниманию больная фантазия Феррерса. А понимание, что это из-за меня ему отказывает хваленый самоконтроль, только усиливало пойманное наслаждение - и это чувство полностью компенсировало ноющие мышцы, на которые негаданно обрушился бешеный напор и все неровности ивовой коры, прочувствованные спиной.
Я бы сказала об этом Феррерсу, с который с тревогой вглядывался в мое лицо, выискивая признаки боли или протеста, но не скажу, сам пусть соображает. И вообще, как будто это не я только что неистово насаживалась на его член, стараясь сжаться, притереться к нему как можно плотнее, прочувствовать каждое движение твердой плоти в себе... Убедившись, что я не спешу в ужасе падать в обморок (с ним только упади, неизвестно еще, что сделает, извращенец!), да и в слезы не ударилась, Феррерс уткнулся потным лбом в ствол над моим плечом. Ладони по-хозяйски лежали на моих ягодицах, поглаживая, сжимая.
Я гладила его плечи, через школьную форму ощущая острые лопатки, неровности позвоночника, даже выступающие ребра, и чувствовала, как внутри меня снова нарастает возбуждение, отзываясь на терпкий запах Феррерса, на ощущение близости его тела, худого, жилистого, так похожего и непохожего на мое собственное. Я прихватила губами мочку уха, так кстати оказавшегося перед носом. Лизнула, пососала. Приподнялась на цыпочки, и чувствительно куснула заманчиво маячащий хрящик. Просто так, чтоб знал!
Не дожидаясь неминуемой кары, сбежала губами до шеи, проложив дорожку поцелуев, укусов и узоров-завитков, выведенных влажным язычком по горячей коже. Сжала его ягодицы, чуть-чуть, самую малость царапнув ногтями, и с наслаждением ощутила его хриплый вздох. Впитала его в себя, прижавшись грудью, животом, представляя, как непристойно мы сейчас выглядим -самозабвенно тискающиеся, он со спущенными штанами, я со смятой юбкой, и трусиками, болтающимися на где-то в районе правой щиколотки. От этой картинки остатки самоограничений улетучились в неизвестном направлении, и я с полустоном-полувсхлипом стекла по нему вниз, опустившись на колени, и, удержав дернувшегося было парня, принялась исступлённо целовать его живот, твердый, плоский, скользя губами все ниже, к той части тела Феррерса, с которой я была столь тесно знакома, и которой до сих пор еще толком не видела.
Одновременно пьянея от вседозволенности и робея, я легко коснулась его члена губами. Даже не поцеловала, а так, потерлась. Феррерс наверху судорожно сглотнул. Кожа оказалась нежной, бархатистой, а под ней ощущалась скользкая твердость, и вспомнив, каково это, чувствовать его движения внутри, я всхлипнула от сладкого, предвкушающего спазма. Осторожно провела пальцем по всему стволу под выдох-стон Феррерса, одновременно желая утолить свое жгучее любопытство, и опасаясь сделать ему больно или неприятно. Аккуратно лизнула там, где только что касалась пальцем, и мышцы его живота вздрогнули, и он подался всем телом вперед и вверх, вслед ускользающему прикосновению.
Что ж, ему наверняка не больно и определенно приятно, приняла я к сведению, и уже смелее провела языком по всему стволу от головки до основания. И еще раз, и снова, и опять - языком,губами,кончиками пальцев,с первобытным ликованием ощущая,как наливается,снова твердеет поначалу полуопавшая мужская плоть.
Обхватила член ладонью у основания, снова ощутив его восхитительную нежность и твердость. Легонько сжала, провела по всей длине, снова сжала. Феррерс дышал хрипло, с надрывом. Мое сердце грохотало, словно пыталось вырваться из груди, а между ног сладко, зовуще пульсировало. Облизав пересохшие губы, я решилась и коснулась губами головки. Поцеловала, провела языком, слизнув перламутровую каплю смазки. Сжала головку губами, и еще раз провела ладонью от корня до вершины и обратно, чувствуя, непроизвольные толчки Феррерса и подаваясь ртом им навстречу.
Нет, не ртом, всем телом - стоя на коленях, ловя его движения, неконтролируемо приподнимая бедра в его ритме. Нестерпимо хотелось куснуть твердую плоть зубами, но опасение навредить, все испортить останавливало, и когда искушение стало почти нестерпимым, я от греха подальше выпрямилась, прижимаясь к застывшему, часто дышащему парню, чувствуя, как тычется в бедро горячий влажный член и шалея от безнаказанности, почти ничего не соображая выдохнула ему в ухо:
- Пожалуйста, пожалуйста, благородный господин, я не хотела, я просто хотела убрать там, внизу, и разбудила чудовище! Спасите меня, лорд!
Мольбы мои на него так подействовали, или то, что я прижалась бедрами еще теснее, показывая, где именно внизу я убирала, но в следующий миг неведомая сила вжала меня в ствол, и Феррерс, рывком раздвинув мне ноги, одним ударом вошел до упора. В глазах у меня потемнело, я закусила губу, чтобы не заорать на всю школу от этого удовольствия, забывая кто я, где я, и полностью сосредоточилась на этих упоительных толчках и ударах. И мне было наплевать на все - и на улетевший неизвестно куда пиджак, и на трещащую по швам, брызнувшую пуговицами блузку, которую одуревший от желания Феррерс обдирал с меня забыв расстегнуть, в попытках добраться до груди...
Наслаждение накатывало приливной волной, нарастая в такт движениям во мне, и вздымало меня все выше, выше, пока не занесло на самый пик, и оттуда, замерев на миг, я провалилась в пропасть, и с невыносимой скоростью понеслась вниз, где в черной пустоте ждали меня ответы на все вопросы - или верная погибель. И я ударилась о каменную твердь, и рассыпалась на миллион «я», и перестала быть. Все же, одно из основных удовольствий моей жизни - доводить Феррерса до такого состояния, когда весь его хваленый, годами вколачиваемый самоконтроль улетает в топку, и остается чистая, неуправляемая мощь и звериные свирепые инстинкты. Потому что, во-первых, в повседневности он обычно хладнокровный, как мороженая рыба, а во-вторых, это просто чистый, незамутненный кайф!
В школу я возвращалась сытая и расслабленная, чувствуя во всем теле довольство и томную негу. Ну, что тут скажешь? Хорош, паскудник! Мои приятельницы любили перемыть косточки своим парням, часто и со вкусом полушепотом обсуждая подробности личной жизни, и нередко жаловались друг другу на невнимательных приятелей. На то, что парни - бесчувственные бревна, и им лишь бы свое удовольствие получить, а партнерше не думают. На «сунул, вынул и бежать» тоже жаловались.
Я только изумлялась. У меня подобного не было. Черт, да с Феррерсом даже «сунул, вынул и бежать» вышло фантастически - как показала сегодняшняя практика. И дело вовсе не в том, что после мы заложили курс на следующий заход, и я добралась. Мне и на первом круге захорошело. Дело в том, что он просто чувствовал партнершу, как другие чувствуют гармонию, как я чувствую рабочие заклинания. Дело в том, что ему было не все равно. Или в том, что в аристократических домах, поговаривают, существует традиция -выводить вошедшее в возраст чадушко в соответствующее заведение, к профессионалкам, набираться опыта. Прочие же страдания... Что кому не так сказали, кто на кого не так посмотрел, кому и как внимания не доуделили... Я предпочитала отмалчиваться, твердо веруя, что стоит мне только раскрыть рот, сказать словечко хоть одной - и все, через час вся школа, включая канареек в кабинете миссис Блау, будет в курсе подробностей моей личной жизни. Но слушать - слушала. Проклятое любопытство так просто не обуздаешь. Проблемы подружек меня часто изумляли. Какой запутанный ужас, эти ваши отношения! Слава богу, у меня есть моя старая добрая вражда... Извлекать выгоду из этой самой вражды с представителем старого магического рода я научилась давно, и без зазрения совести использовала его и его приятелей в качестве подопытных мышей, проверяя на них свои выкладки, а потом - и испытывая разработки.
Продолжалось это довольно долго, до одного случая. В тот раз меня зажали в парке, на тропинке от озера к зданию школы. С гадкими ухмылками отрезали пути к отступлению, и я со сноровкой, выработанной за регулярными тренировками, мгновенно раскрыла щит очередной улучшенной модификации. Прошлый эти сволочи раздолбали за три с половиной минуты.
- Привет, котеночек! - начал светскую беседу Кристиан Грай, один из приятелей Феррерса, нависая надо мной массивной глыбой.
- Привет, жирный мудак, - любезно отозвалась я.
Приврала, вообще-то. Грай не толстый, а скорее плотный - но чего не скажешь для поддержания разговора? Они так долго распинаться и запугивать могут, а мне надо бы, чтобы скорее к делу перешли. К делу перешли почти сразу. Даже не знаю, что его больше взъярило - «мудак» или «жирный», но на меня он бросился с налитыми кровью глазами, наткнулся на щит, с ходу врезал по нему «клином», потом «молотом Тора», потом...
М-да. Сильный магический род - это вам не девчонка из городского предместья. Арсенал у Грая был внушительный, и пользовался он им умело. Половину заклинаний, которые он использовал, я не знала - в школе такому не учили.Я вцепилась в чары всеми конечностями,включая фибры души,уперлась ногами в землю, укрепилась, и собралась стоять намертво - продержаться надо было всего-то минут семь, потом прозвенит звонок, и им волей - неволей придется оставить меня в покое, наставники в Андервуде суровые, и поблажек не делают никому. У меня начали затекать руки - ставить щитовые чары без активирующих жестов, а тем паче - на ходу, я еще не умела, и теперь каждый удар отдавался в мышцах. Под жеребачье ржание приятелей, Кристиан долбил в мою защиту заклинаниями, как стенобитным тараном, щит дрожал и вибрировал, но держался. Держать щит, как известно, всегда проще, чем ломать, и, по моим прогнозам, у меня были неплохие шансы на успех - если бы не вмешались два других урода.
Но они вмешались, и стало еще страшней - сидеть под вскрываемым щитом и так удовольствие ниже среднего, а если ты еще и видишь, как неотвратимо истончается твоя защита, снижается мейцерова напряженность поля, и жить щиту осталось от силы три - три с половиной минуты, а надо еще минимум пять, а у Грая рожа перекошена жаждой крови - моей, между прочим, крови, - и у дух других на лицах ничего человеческого, один только яростный азарт травли... Если задумка не выгорит - мне конец. Когда личинки аристократов перестали ломиться ко мне домик каждый сам по себе, а взялись за дело коллективно, организованной группой, мне натурально подурнело. На острие встал кровно заинтересованный Грай, с боем вырвав это почетное место у Феррерса, и теперь монотонно вколачивал в мои чары простой и надежный «сокол», а Феррерс и Ароу изобразили из себя заклинательную пару Алкори-Престона, в массах более известную, как «тандем «тиски». Силищи в аристократах было немерено.
Я начала паниковать.
Напряженность поля падала в геометрической прогрессии, уроды долбили в защиту все уверенней и уверенней, руки затеки и напрочь утратили чувствительность, ягодицы мучительно сжались в предчувствии неприятностей, щит утратил стабильность и перешел мерцающую фазу, мигнул раз, другой, и лопнул, отдачей болезненно уронив меня на пятую точку. Ошметки его структуры развернулись в энергетические плети, а сила, частично заложенная при создании, частично собранная от атаки, перешла в ударную волну, распространяясь, как ей и положено, кольцом... Я смотрела на разбросанных по кустам семикурсников круглыми от ужаса глазами. Господи, спасибо тебе, спасибо! Спасибо, что надоумил убавить заложенные значения в половину от задуманных! Спасибо, что отвел мою руку от первоначальной идеи с лезвиями! Спасибо тебе, Господи!
Феррерс медленно поднялся из садовых зарослей, ладонью вытирая разбитый нос и глядя на меня в упор непонятным взглядом. Грай, принявший на себя основной удар, стоял на четвереньках и тряс головой - похоже, его слегка контузило, а то и приложило о ближайший платан. Ароу сидя, тоже тряс головой, склонив ее на бок - как будто пытался вытряхнуть из уха попавшую туда воду. Глядя в глаза нетвердо стоящего на ногах Феррерса, я сама поднялась на ноги. Отряхнула ладони. Обвела их всех надменным взглядом, и неторопливо прошествовала к повороту освободившийся тропы, от души надеясь, что им не видно, как дрожат у меня ноги. И как только густые заросли платанов и живых изгородей скрыли меня от цвета современной аристократии, припустила бежать со всех ног, врубив спурт. Одновременно с началом расчетов теоретической части щита со вшитой ловушкой, я плотно занялась бегом на средние дистанции, и вот уже более трех месяцев исправно тренировалась каждый день. До сих пор считаю это своим наиболее гениальным решением.
С тех пор подобных выкладок я на однокашниках больше не испытывала,даже на таких противных, и перешла на более безопасные эксперименты. На ком, по-вашему, я тестировала отвод глаз, когда оказалось, что на Феррерсе он не работает? А когда поняла, что маскировка действующая, просто Ферррерс ее как-то обходит, то нацепила маркер на Феррерса, и начала проверять, как быстро он меня на ходит при различных исходных условиях. Предварительно, конечно, попытавшись вычислить метод, которым он это делает, и не преуспев. Маячков на мне не было, или были они существенно выше нашего школьного уровня знаний, и мне не по зубам...
Кстати, больше двадцати минут для того, чтобы меня обнаружить, ему ни разу не понадобилось. И примерно тогда же экспериментальным путем я установила, что прятаться от взбешенного Феррерса нужно не в укромных уголках, а в наиболее людных местах - найти все равно и там, и там найдет, но при свидетелях хоть убить не посмеет!
Глава 3
У гостей из Шельгара оказалось расписание, составленное довольно причудливым образом, и с нашими группами они пересекались непредсказуемо. Первым занятием, на котором мне довелось заниматься вместе обменниками, оказалась теория магии.Теорию магии у нас вел мистер Роджер Вилсон. Я его откровенно любила – во-первых, он был моим тьютором с первого курса, а во-вторых, в своей сфере и во многих смежных, он был очень грамотным специалистом. Да и просто – хорошим человеком.
– Запишите тему лекции, – велел куратор, после того как поздоровался и посадил класс. – Инициация стихийного мага.
В общем и целом, с понятием инициации мы были знакомы еще с первого курса. Но именно что в общем. И целом. А сейчас этому вопросу пришла пора уделить внимание всерьез – каждый из нас, магов, подходил к моменту, когда инициация придвигалась вплотную. Можно сказать – маячила перед носом.
– Инициация – это переход индивида из одного состояния в другое. Магическая инициация представляет собой обряд, ориентирующий силы мага по выбранному направлению, исходя из возможностей, естественных склонностей и предпочтений мага, и облегчающий манипуляции в родной стихии и выбранной специализации. Энергетически, инициация стихийного мага – это единовременное, одноразовое высвобождение большого объема энергии, ограниченной ритуалом, которая проходит через энергетическую структуру мага и калибрует ее, расширяя энергоканалы и закрепляя их в соответствии с выбранной стихией и специализацией, прописанной в обряде.
Мистер Вилсон прошелся вдоль доски, окинул нас всех серьезным взглядом и продолжил:
– Структурирующей основой обряда традиционно служит египетская звезда, чертеж номер 189 в ваших учебниках, обратите внимание на двойной наружный контур – внешний обеспечивает безопасность обряда, внутренний служит для стабилизации потока. Формирующая часть обряда обеспечивается рунной составляющей. Запишите формулу, для стихийных магов она имеет общую основу и различается по последней трети.
Мы послушно скрипели ручками, выводя цепочку рун, диктуемую профессором.
– Давайте подробнее рассмотрим условия, которые формируют наш выбор при вхождении в обряд. Возможности. Подчеркните! Это ваши врожденные данные. Стихийная принадлежность, уровень магического потенциала и прочие природные таланты. К примеру, мага, предрасположенного к воздуху, можно инициировать по огненной стихии, но это нерационально, на выходе получим потерю в мощности и потенциале. Если ваш магический потенциал ниже среднего уровня, а вы желаете заниматься пространственной магией, то пройти обряд вы можете. Но сил вам это не добавит.
По группе склонившихся над конспектами студентов прошел смешок. Уж это-то нам было понятно. Как и читаемый в словах намек – не гонитесь, ребятки, за престижными направлениями. Лучше быть хорошим целителем, чем паршивым пространственным магом!
– Склонности. Подчеркните! Это то, к чему вы выказали предпочтение за годы обучения магии. Кто-то тяготеет к целительской стезе, кто-то виртуозно управляется с боевыми заклинаниями. Один имеет склонность к зверомагии, у другой талант к защитным чарам.
Я склонилась над партой пониже – эти явно было камушком в мой огород. Мой личный тьютор, считая, что у меня явный дар к защитной магии, не оставлял надежд уговорить меня выбрать ее специализацией.Вот только я твердо решила, что буду продолжать образование как зверомаг – и в Шектарском заповеднике виверн и иных горных гадов для меня готово местечко, а после двух лет работы без нареканий они дают направление в университет Трувард. А защитные чары – это военка, аристократы, гособязательства…Обязательства перед государством имели все маги, связавшие судьбу с определенными сферами магии, все маги, имеющие потенциал выше уровня-премиум и все маги-аристократы без исключений.
Эти от рождения обладали потенциалом от «премиум» и выше, по этому поводу задирали нос, жутко зазнавались, блюли чистоту крови и с простолюдинами, не способными пересказать свою родословную на десять поколений назад и не имеющие предками исключительно магов, не роднились. Ну и вообще, были здорово отморожены на голову на почве происхождения, долга, прав и обязанностей, и всего такого-прочего. Абстрактного. На все старшие курсы Андервуда можно было навскидку насчитать человек сорок учеников из числа магической знати, и по большей части они отличались сдержанностью, даже холодностью в общении с окружающими, прекрасными манерами и редким занудством. Феррерс, правда, входил в исключение – на мое, блин, счастье!Ну и в дополнение ко всему, в военном ведомстве, куда мне была бы прямая дорога, поддайся я уговорам куратора, аристократов было пруд пруди. А они мне и в Андервуде по самое «не хочу» надоели!
– Включение в обряд специализации не является обязательным, вырвал меня из размышлений голос профессора, – Но, как уже упоминалось, это облегчает работу в выбранной сфере. В то же время, подобный шаг хоть и не исключает деятельности в иных областях магии, кроме избранной, но усложняет ее. Поэтому выбор специализации должен осуществляться взвешенно, трезво и обдуманно! Существует более ста пятидесяти формул для магических специальностей из общего списка, и еще почти столько же из закрытого перечня. Мы с вами подробно рассмотрим наиболее распространенные. Кстати, пометьте себе где-нибудь, что для целителей и некромантов формула общая, отклонение в одну переменную.
И снова по классу прошелестел смешок…
– Предпочтения. Подчеркните, – вернул нас к теме лекции куратор, – Предпочтения – это ваш осознанный выбор. То, чего вы хотите от жизни. Имея талант к зельеварению, вы вполне можете не иметь желания заниматься им всю жизнь. На примерах разберете сами.
- Отдельно хочу заметить, выделил голосом куратор, - Что магическая инициация высвобождает действительно значительные объемы энергии, и чем выше изначальный потенциал инициируемого мага, тем существеннее проходящая через него в момент обряда мощь. Организм, не привыкший к манипуляциям такими потоками, без ограничителей и направляющих в виде гексаграммы и соответствующих рунических наборов, не способен перенести таких нагрузок. Ваша энергоструктура просто не предназначена для подобных мощностей, а наша бедная школа - для подобных потрясений. Именно поэтому инициация проводится под контролем опытного куратора, при поддержке волшебников, чей потенциал в обязательном порядке превышает потенциал проходящего обряд мага в два три раза. Именно для того, чтобы в случае непредвиденных обстоятельств, совокупными усилиями суметь предотвратить катастрофу. С этим закончили, дальше.
Наше счастье, подумала я, что уровень силы у магов-подростков невелик по отношению со взрослыми магами, и для школьников всегда можно найти волшебников, которые будут достаточно сильными, чтобы проконтролировать ритуал. А то сидели бы самые сильные уникумы неинициированными! Я вздохнула, записывая лекцию за куратором, и одновременно прикидывая, как бы проскочить в столовую и не натолкнуться там на Феррерса и компанию. По крайней мере, пока они не остынут. После вчерашней стычки они почему-то решили, что это я шепнула первой школьной красавице про Феррерса, что он давно спит со Стеном Ароу...
Ну, сказала-то может и я. Но что ж теперь, не есть?
Прийти в столовую раньше всех, не жуя проглотить, что успею схватить и сбежать под прикрытие очередной классной комнаты мне не удалось - на выходе из кабинета мистера Вилсона меня перехватил Итан Браун из числа шельгарцев. Я пару раз видела его в коридорах, один раз - в холле, во время стычки с Феррерсом у расписания, но знала о нем предостаточно. И даже несколько больше, чем могла бы ожидать сама. Симпатичный, с приятной улыбкой и темными кудрями, Итан Браун прочно поселился в девичьих грезах студенток Андервуда и в их беседах. Но если бы меня спросили, что я почувствовала, когда Итан Браун взял меня за плечо, я бы точно знала, что сказать - изумление. Огромное изумление. За пять лет в Андервуде, я успела привыкнуть, что ко мне не лезут. Вокруг меня зона, которую никто не нарушает - некоторые из опасения вызвать на себя недовольство лорденыша нашего всемогущего Феррерса, другие из подхалимажа, а третьим было просто не интересно. Я любом случае, это меня устраивало. Никто не трогает меня руками. Шельгарец, к сожалению, ничего об этом не знал.
Чужие пальцы на рукаве форменного пиджака смотрелись противоестественно - во-первых, это были категорически не те пальцы, во-вторых - вообще нечего меня руками хватать. На лицах студентов, обтекавших нас с обеих сторон, было написано столь же всеобъемлющее удивление, и сомнение в здравомыслии парня. В кои веки, я была согласна с общественным мнением. Идиот какой-то! Я посмотрела так выразительно, что Итан опомнился и руку убрал. Но по-прежнему ждал ответа свой вопрос с дурацкой дружелюбной улыбкой.
Я напомнила себе, что это нормально, когда люди улыбаются, а не топят собеседника в ведре со льдом. И вообще, терпимее надо быть.
- Прости, я не услышала. Что ты спросил?
- Не хочешь погулять вечером вдвоем? Покажешь мне вашу школу, парк, -разливался соловьем Браун.
Тогда я кое-как отказалась, не желая связываться с приехавшим на две недели гостем, и вместо обеда ушла к себе, читать выданные куратором книги по теории взаимодействия сил и пересчитывать одну интересную разработку, в которой я с упоением ковырялась уже не первый месяц. И до самого вечера мне благополучно удавалось избегать нежелательных встреч, что сказалось на моей бдительности плачевно. Я расслабилась и решила, что гроза миновала. А возвращаясь с ужина, натолкнулась на Феррерса, и он был чертовски зол. Злее обычного. Втолкнув меня в одну из небольших, затемненных демонстрационных аудиторий, в которых обычно вели опыты и лабораторные, не терпящие яркого освещения, он смотрел на меня и ничего не говорил. Я присела на первую в ряду парту и уставилась на него в ответ. Вообще, это было странновато. Как правило, если уж Феррерс не говорил мне гадостей, то только потому, что был слишком занят, задирая мне юбку. А чтобы он одновременно и молчал, и не заваливал меня на спину - это как-то совсем уж... противоестественно! Это что, его из-за дурацкой сплетни так разбирает?
- Встать! - каркнул он,голос был непривычно хриплым и скрипучим.
Я покладисто встала, с любопытством рассматривая лорденыша. Можно было бы послать его лесом, можно было и вообще сделать вид, что его здесь нет - только это правила игры для дневного, общеизвестного пласта отношений. Когда вокруг светло и люди, и встреча с Феррерсом автоматически означает склоку. А сейчас -вечер, и темный пустой класс, и в теперешней игре совсем другие правила. Наши извращенные отношения развивались по строгой схеме. В них, как ни странно, всеобщий любимчик и баловень Феррерс представлял заинтересованную сторону. Именно от него всегда исходила инициатива. А ничем не примечательная заучка Кейт Сеймур просто позволяла оголодавшему аристократу брать то, что ему хочется и между делом благосклонно принимала ласки, но сама будто и вовсе не была заинтересована в происходящем.
Это было удобно для моего эго и самолюбия. Особенно потому, что если мне хотелось секса, то подбить Феррерса на инициативу ничего не стоило - достаточно было как бы случайно встретить его в людном месте, сказать пару гадостей, и удалиться, прежде чем он сумеет ударить ответно. Все, дальше можно было просто выбрать место, где не будет случайных свидетелей, и ждать - максимум, через двадцать минут, злющий аристократ являлся, чтобы поставить на место обнаглевшую стерву, и обходился уже без разговоров.
А сейчас... Странный он какой-то. Молчит. Щурится. Губы зло кривятся. Сжимаются аристократически длинные пальцы. Отлично, я поняла, ты вне себя. Но... Где мой секс?! - Раздевайся, - голос хриплый, и слово опять больше похоже на карканье, чем на приказ. По спине пробежала волна мурашек. Внутри что-то трепетно сжалось на краткий миг - и разлилось предвкушающей патокой. Я нерешительно подняла руки. Коснулась пуговиц пиджака, помогая им выскользнуть из петель. Стянула грубую ткань с плеч, вынимая руки из рукавов. Пиджак лег на соседнюю парту. Феррерс прожигал меня взглядом. Горящие глаза, резкие птичьи черты, узкие губы плотно сжаты.
- Дальше, - и приказ, прозвучавший в низком голосе, пустил новую волну мурашек, стекшую куда-то между бедер.
Я сглотнула и потянулась к галстуку, чувствуя, как во мне зарождается нервная дрожь, и сердце бьется часто-часто.
- Нет, - остановил меня вкрадчиво-ласковый голос, когда я потянула прохладный атлас школьного галстука. - Сначала трусы.
Сердце трепыхнулось птицей, мой взгляд метнулся к лицу Феррерса и опал. Прикусив пересохшую нижнюю губу, я подчинилась. Медленно стягивая белье, ощущая мужской прожигающий взгляд и собственные прикосновения, ощущая, как скользит по ногам нежное кружево, я чувствовала, что теряю связь с реальностью. Что она отдаляется, тает, пожранная головокружительными ощущениями и жаром, разливающимся по моим жилам. Трусики упали сверху на пиджак, и я замерла, опустив глаза в пол и кусая губы. Прохладное прикосновение воздуха под юбкой напоминало, что я сейчас сделала. - Расстегни блузку, - скомандовал Феррерс, пожирающий взглядом каждое мое движение. И я послушно подняла руки.
Мне никогда раньше не приходилось раздеваться перед мужчиной - вот так, под откровенным, словно-бы-облизывающим взглядом. Мне никогда раньше и в голову не приходило, насколько это может быть будоражаще. Сладко. Возбуждающе. Длинный ряд пуговиц привычно поддался нервно подрагивающим пальцам. Пуговицы на манжетах выскочили из петель после слабого сопротивления. Я опустила руки, замерла в неподвижности, чувствуя, как расходятся полы форменной рубашки, открывая взгляду голый живот и кружево бюстгальтера.
- Расстегни.
Я без пояснений поняла, что он имеет ввиду, и завела руки под рубашку за спину, высвобождая крючки застежки. Привычное и оттого почти не замечаемое давление на ребра ослабло, и в горле пересохло, когда я увидела взгляд, который впился в мою грудь, и руки сами поднялись прикрыться. Яростный взгляд Феррерса, легкое колебание магии - застежки бретелек отскочили сами собой, и подчиняясь требовательному «Снимай!» я сама потянула с себя белье, бросая его на горку одежды, оставляя себя без защиты перед голодным, жадным, раскаленным взглядом, в котором ревели все черти преисподней, все демоны мира. И дыхание перехватило, и пульс сбился, а потом зачастил, как сумасшедший. И огонь, который жил в этом взгляде, принялся пожирать уже и меня, и не было никакой возможности остановить эту лаву, что текла по жилам вместо крови. И невозможно было ни прекратить это, ни продолжить, и можно лишь только замереть и ждать, ждать его приказа, его взгляда, его слова!
Господи, за что мне это? Феррерс сумасшедший, он так живет. А я нормальная, я не выдержу! И редкий проблеск никому ненужного здравомыслия истаял, испепеленный всего одним словом, которое роняет тот самый, такой необходимый сейчас голос:
- Юбку.
И юбка упала на пол, и я переступила ее, не поднимая взгляд на аристократа, мечтая и одновременно не смея его увидеть, желая и не желая представить, какой он видит меня. Бесстыдную. Бесстыдно раздетую. Для его глаз. Для его рук. Для него. Из одежды на мне - рубашка. Галстук. Гольфы. Я судорожно сглотнула. Хриплое дыхание, сбитое, рваное - его и мое. Возбуждение, разлитое в крови, по коже, в воздухе. Голод. Потребность. Зависимость. Дайте мне его сейчас, немедленно, скорее! дыхание застряло в груди. Осело в легких клекотом. Феррес сделал шаг и приблизился ко мне вплотную.Весь мой мир,вся вселенная была сосредоточена сейчас в этом взгляде, что тек по моей обнаженной коже огненной рекой. В дыхании, что касалось моей кожи, заставляя изнемогать, умирать от жажды прикосновения. В запахе, окружающем его ореолом. Я вдохнула этот запах - непередаваемый, неповторимый. И он осел терпкой горчинкой, и свежестью, и пьянящей терпкостью в легких, в горле, на языке. Пропитал меня. И я с трудом сдерживалась, чтобы не прижаться к Феррерсу, не начать тереться об него, изнемогая, хныкая, желая принять на себя этот аромат и оставить его себе...
Его пальцы коснулись скулы, едва ощутимо скользнули по коже. Щека, линия челюсти... Большим пальцем Феррерс невесомо коснулся моих губ. Провел по контуру верхней, погладил нижнюю. По шее, огладив ключицу, правая рука скользнула ниже, подушечки пальцев приласкали кожу, обожженную его взглядом, опустились на грудь, обводя по кругу горошину сжимающегося от этого прикосновения соска. Вторая рука утвердилась на моей пояснице, и от ее властной тяжести по моим внутренностям пробежала судорога, сладкая, горячая, похожая на молнию, ударившую от низа живота к груди, к мозгу. Я дышала рвано, со всхлипами, прогибаясь, подаваясь вперед, навстречу его телу, его бедрам, и его жар прожигал сквозь ткань брюк, и я снова закусила губу, чтобы не заорать.
А его пальцы оставили сосок и скользнули дальше вниз. По ребрам, по животу, мимо выемки пупка, к венериному холмику. По-хозяйски сжали лобок. Было чувство, что еще немного, и я грохнусь в обморок. Или вцеплюсь в Феррерса губами, повалю на пол, обдирая ненужное тряпье...
- Раздвинь ноги, - оборвал мои фантазии хриплый приказ.
Я подчинилась ему с нетерпеливой готовностью, и пальцы моего мучителя с бессердечной невесомостью заскользили по недоступным до того складкам. Туда, назад, туда, обратно, едва ощутимо, чуть касаясь. Заставляя выгибаться и ловить движение, пытаясь усилить, продлить контакт...
- Тебе нравится?
И что мне ответить?! «Да, безумно»? Облезет и неровно обрастет! «Нет, не нравится»? Так он же остановится!!!Вместо ответа я всхлипнула и закусила кулак, не желая отвечать, чувствуя, как он раздвигает чувствительные мягкие губки, ласкает клитор, и снова обводит пальцами складки, и снова легкое, на грани чувствительности касание, и наконец -проникновение. Пальцы Феррерса входили в меня, скользили в жаркой влаге, и я не выдержала. обхватила его за шею, повисла на нем, прижимаясь всем телом, голой грудью ко льну рубашки, животом вдавливаясь в пряжку ремня, и начала двигаться ему навстречу. Я почти плакала - я так хочу, хочу, пожалуйста, Феррерс, пожалуйста!
И он понял, о чем мои всхлипы и беззвучные мольбы, уверенным движением опрокинул меня на парту, и пока я возилась, пытаясь устроиться удобнее, пытаясь приподняться и посмотреть на него, щелкнул пряжкой, одним движением спустил брюки вместе с бельем и навалился на меня своей благословенной, долгожданной тяжестью.
Один удар - и он уже глубоко, так глубоко, так, как надо, и я извиваюсь, трусь и тороплю его, мне так хорошо от того, что он внутри, но надо еще, еще, и Феррерс, торжествующе ухмыльнувшись, придавив мои бедра к парте до полной неподвижности, начинает толчки. Медленные. Тяжелые. Такие-как-надо. Совершенные. Правильные. Вцепившись ртом в его плечо, чтобы не закричать на весь Андервуд о том, как мне хорошо, я трусь грудью о Феррерса, так и не расстегнувшего рубашку, пытаюсь двигать бедрами ему навстречу, и схожу с ума от полной невозможности этих движений, и кусаю, лижу, целую его плечо как сумасшедшая.
Оргазм накатил приливной волной. В предчувствии я замерла, сжала член Феррерса внутри себя, и наслаждение обрушилось на меня многотонной массой цунами. Я обвила аристократа руками, ногами, вцепилась в волосы на его затылке и ловила восхитительные судороги. Когда меня отпустило, и я расслабленно обмякла на парте. Феррерс, в терпеливой неподвижности наблюдавший мою кульминацию, в несколько толчков догнал меня за ослепительной чертой. И когда он навалился на меня всем своим немалым весом, я ничуть не возражала. Я перебирала влажные короткие пряди, гладила широкие плечи. Ловила отголоски сладких спазмов... Наверное, за эти мгновения я могла бы Феррерсу все простить. Включая то, что он просто феерическая задница.
Глава 4
Эдвард
Раздражение крепло.Всё, всё шло не так. Сначала мне без всяких уважительных причин отказали в обмене. Мне, ученику первого десятка, сыну Чейза Феррерса, наследнику рода. Потом отец, в ответ на уместную – мать твою, уместную! – просьбу сына принять меры, ответил, что я большой мальчик и должен учиться урегулировать подобные мелочи сам.Да еще и Сеймур, на которой можно было бы сорвать раздражение, свалила на две недели, никому ни слова не сказав. Никому. Ни слова!Что, по-вашему, можно подумать в такой ситуации?Куда вообще понесло эту чертову зацикленную на занятиях стерву? Чем ей припекло так, что она даже на свою обожаемую учебу наплевала?!
Черт, черт, черт!Сделав над собой усилие, я задавил поток мысленной брани и вернулся вниманием к уроку.Тренер бодро отдавал команды, студенты разминались на зеленой траве стадиона – совместные спортивные занятие пятых-шестых курсов были делом привычным, только сегодня добавились еще и шельгарцы.И это было кстати. Очень удачно вышло, я бы сам именно так всё и заказал.Потому что эти раздражали больше всего, бесили просто. Особенно отдельные особи. Которые какого-то хрена смеют распускать конечности.Свисток тренера отметил окончание первой, физической части разминки.Магическая часть разминки куда интересней.
Две команды, четыре снаряда – энергетических сгустка, символизирующих стихии. У каждой команды свои ворота – место на своей половине поля, куда нужно доставить снаряд. Оно называется «ароу». Цель игры – за тридцать минут собрать как можно больше элементов стихий в свое место силы. В идеале – все. При этом, их надо пропустить через максимально возможное число участников, каждый из которых подпитывал снаряд своей силой, и не позволить перехватить соперникам, которые стремились к тому же.За один раз снаряд можно подпитать ограниченным объемом силы. Перельешь – сгусток лопнет, угостив игрока разрядом не сильным, но противным и очень бодрящим, а сам вернется к изначальному размеру.Снаряд можно пасовать, отбирать, вырывать из рук… Но если мячик при этом взорвется – разряд заденет обоих соперников.Противников можно сбивать с ног, валить, устраивать кучу-малу – но если внутри нее лопнет «мячик»… достанется всем! Выигрывала та команда, в «место силы» которой участники приносили больший суммарный магический заряд, и называлось всё это бесовство «Сбор силы».За тридцать минут мы успевали набегаться, натолкаться, и сбросить излишки магической силы и физической энергии.Вся магия, набранная снарядами за время игры, собиралась в два артефакта, зарытые под воротами, и шла на восстановление и поддержание спортивного поля – потому что после тридцати минут активной магической разминки старших курсов оно обычно выглядело как натуральное поле боя, в подпалинах и дымящихся проплешинах.Мы, маги, были куда устойчивее – и то после занятий гуськом шли в лазарет, залечивать ушибы и сводить синяки и ссадины.
Люблю разминку!Тренер привычно поделил нас на команды, стараясь, чтобы они получились примерно равными по силе и потенциалу, и Итан Браун, улыбающийся мудак, как по заказу оказался в моей команде.Раздражение на время отступило, уступая место расчету и азарту.Две шеренги магов выстроились друг напротив друга.Четыре цветных энергетических сгустка поднялись над углами поля.Голос тренера начал обратный отсчет.Пятьдесят магов.Два места цели.Четыре снаряда.Одна цель.
И я сегодня класть хотел на идиотскую цель большинства, у меня своя цель, и я размажу кровь по этой самоуверенной харе!Сердце взяло разгон, и кровь ускорила ток, отсчитывая ритм в висках, разнося по мышцам адреналин, рассылая дрожь нетерпения по шкуре.
– Четыре! Три! Два! Старт!
Свисток вспорол воздух, и я рванул вперед, к голубеющему над краем поля шарику Воздуха и зеленеющему Земли.Шеренги смешались и разделились, и снаряды сорвались с места, и я с легкостью, удивившей бы меня в другое время, перехватил возникший черт знает откуда водный заряд, и отдав ему максимум силы, который позволяли правила, швырнул его маячившему в гуще свалки Граю, и устремился к следующей цели. Огонь пошел в руки беспрекословно и легко, не смея противиться сегодня, и улетел раздутый моей силой почти вдвое.Синий сгусток воды уже разорвался разок, угостив болезненным разрядом навалившуюся сверху кучу малу, и теперь вернулся к стартовому размеру.Я и с ним щедро поделился силой, в одно касание отдав по верхней границе.Я ждал, пока Браун окажется в пределах досягаемости – и дождался.Зеленый шар, символизирующий Землю, напился силой и от детского кулачка дорос до хеллоуинской тыквы. Он сыто повис над полем, и Браун бежал к нему, спеша опередить прочих.
То, что надо!
Рывок – и зеленый сгусток прямо надо мной, прыжок – и сила ушла в снаряд, «случайно» перекрыв все допустимые правилами нормы, и над шаром затрещали бледные молнии предупреждающих разрядов. Шаг – и я, отпустив опасно заряженный снаряд «внезапно» «замечаю» спешащего к нему щельгарца.Дальше все слилось в одно размазанное движение.Я броском врезался в урода, «спасая» от неприятного столкновения с энергетическим выплеском и с удовлетворением чувствуя, как хрустнули под моим плечом ребра. Повалил его на землю, удачно придавив неловко вывернутую руку и откатился в сторону под вопль боли Брауна и оглушительный рев мистера Блая:
– Все стоп! Феррерс! Какого черта у вас творится!
Отличный вопрос, тренер! Мне тоже интересно, какого черта, мать его, у нас творится? И это я про тебя, крысиный выкидыш, чертов угребыш Браун!
- Браун не видел, что снаряд перенасыщен, тренер Блай! Он же из Шельгары, не знал, мог пострадать! - Ну, слава предкам, ты вовремя вмешался, Феррерс! - ядовито уронил тренер, проводя диагностику распростертого на траве Брауна.
- Можешь вставать, парень. Предварительно - пара ребер, ушиб, лучевая кость... ничего серьезного, погостишь в лазарете до конца дня, и будешь, как новенький. Считай, достопримечательность осмотришь!
- Спасибо, мистер Блай, - сквозь зубы выдавил урод, когда ему разрешили сперва сесть, а потом и подняться.
- Ну что ты! Не стоит. Можешь вот Эдварда поблагодарить, за заботу. И предоставленные возможности! - хохотнул тренер. - Феррерс, плюс два балла за благородные намерения. И минус шесть - за причинение вреда здоровью товарища.
Да в гробу я видал таких товарищей, хмыкнул я мысленно, старательно удерживая подходящее случаю выражение лица. Штрафные баллы меня тревожили мало, но приличия следовало соблюсти. Браун, баюкающий поврежденную руку, ответил мне взглядом, в котором читалось пожелание скорой и мучительной смерти. Уголек раздражения, тлевший где-то в районе солнечного сплетения, почти погас.
- Отправляйся-ка ты в больничное крыло, - миролюбиво поторопил его тренер. - Кто-нибудь, проведите! И не успел он договорить, как этот урод мгновенно сориентировался в ситуации: - Кейт, ты не покажешь мне дорогу? - Давайте, лучше я? - старательно изображая раскаяние и вину, предложил я.
Сеймур же вопросительно взглянула на тренера, согласно кивнула, получив разрешение, и этот недобитыш-мудазвон увел ее со стадиона, благоразумно отказавшись от моих услуг.
- Продолжаем разминку! - зычно скомандовал тренер оставшимся. - Эдвард, а ты иди, побросай снаряд в щит. Остынь!
Раздражение, почти стихшее до того, развернулось во мне пожаром. Экранированный щит принимал броски энергетическим сгустком равнодушно. Правила здесь простые: сгенерировал слабенький заряд, бросаешь в щит, он отскакивает - ты ловишь, подпитываешь, бросаешь в снаряд, и так до тех пор, пока не почувствуешь, что больший заряд не сможешь контролировать. Тогда начинаешь при каждом броске, наоборот, по чуть-чуть впитывать отданное. Та же самая магическая разминка, только разновидность иная. Этим я и занимался, пока тренер Блай не построил оба курса и не повел сдавать нормативы по бегу.
Сеймур вернулась к середине занятия. С сытым выражением в глазах, расслабленная и довольная. Какого черта? Где можно было ходить так долго? От стадиона до больничного крыла пять минут ходьбы!
И что это за довольное выражение лица, мать твою? Какого черта, Сеймур?! Если он... если она ему что-то позволила, ему конец. Я не подбираю объедков за ублюдочным щельгарцем! К концу занятия я твердо решил, что перехвачу стерву у душевых и просто спрошу. Никто, мать его, не трогает мое! Тренер Блай отпустил группу за десять минут до конца занятия. И - как назло! -велел задержаться Сеймур. Ладно, подождем. Душевые она все равно не минует, рано или поздно придет туда. Ждать пришлось долго - наши все успели уйти, когда Сеймур только показалась у входа в женский душ. Я втолкнул её внутрь и угрем ввинтился следом, не позволяя захлопнуть дверь и уйти от разговора. Нет уж, Китти-котенок, ты мне все объяснишь!
Но спросить сумел только навязшее на зубах: - Какого черта?! Сеймур развернулась разъяренной кошкой и попыталась двинуть меня своим дурацким рюкзаком. Кажется, она собиралась что-то сказать. Мне было плевать. Потому что в следующую секунду я придавил ее к стенке кабинки, и впился губами в рассерженный рот. Я сжал ее лицо, не давая увернуться, разорвать контакт, мой язык скользнул в глубь ее рта, заставляя девчонку проглотить собственное шипение. Секунд двадцать она яростно трепыхалась, пытаясь отпихнуть меня, пнуть коленом, поцарапать.
Терпение, Китти-котенок, я охотно подставлю твоим коготкам спину, только сниму футболку, хмыкнул я мысленно - и она как будто услышала. Прогнулась, прижимаясь ко мне животом и бедрами, цепкие пальчики впились в волосы на затылке, а горячий рот жадно сжал мой язык, посасывая, лаская... Твою мать, Сеймур! Чувствуя, что еще немного, и я стащу белье с нее прямо тут, я нащупал дверцу в ближайшую душевую кабинку и втащил туда нас обоих. Оторвался от сумасшедше сладкого тела на секунду, запирая нас на защелку, и успел увидеть краем глаза, как Сеймур в несколько движений ставит маскировочные щиты. Умненькая девочка!
Обдирая с нее одежду, нетерпеливо прикусывая нежную кожу, прижимая горячую девочку к холодной гладкой стене, я не мог избавиться от мысли - почему? Почему ты позволяешь мне это? Плевать на Брауна. Я уверен - ни хрена ему не перепало. Опуская Сеймур на пол, я точно знал - он не касался этого тела. А если бы коснулся, я бы его убил. Закидывая ее ноги себе на плечи, одним ударом погружаясь в узкую тугую дырочку, начиная и все ускоряя толчки, переставая быть от запредельного блаженства, я все еще хотел знать.
Почему? Почему ты позволяешь мне это,Сеймур?Сумасшедшая ведьма. Чокнутая, абсолютно чокнутая!
Я рывком перевернул Сеймур на живот и, позволив лишь подняться на локти и колени, навалился сверху, придавив ее своим весом, прижав ее руки своими, стиснул бедрами ее ноги, и принялся покрывать поцелуями шею, спину, прихватывая зубами, посасывая, сходя с ума от вкуса этой горячей влажной кожи под губами и языком. Горячее, обнаженное тело подо мной извивалось, изнемогало, льнуло к моему, пожирая мой самоконтроль, требуя еще. От желания меня уже просто трясло. Где твоя ярость, ведьма? Где твоя изощренная мстительность? Почему ты позволяешь мне это?
Я чуть отстранился, удерживая руки на ее бедрах, стараясь отдышаться, не сорваться, не... Она выгнула спину, и упругие ягодицы бесстыдно вздернулись открылись моему взгляду, и не только взгляду, и я почти ощутил, как туго, мучительно медленно втискиваюсь между сжатых складочек, и...
Твою мать, Сеймур! Я, закрыл глаза, пытаясь взять себя в руки. Бесполезно. Охренительно прекрасный образ отпечатался на сетчатке, прожигая нервную ткань и въедаясь в мозг. Я сейчас сдохну. Или кончу. Вколоченное в подкорку правило - в первую очередь позаботиться о нуждах партнерши, выдержавшее даже дурную ярость, приведшую меня сюда, позорно пало перед образом голой задницы Кейт Сеймур. Сейчас я как никогда был готов сорваться. Зажмурившись, дыша сквозь зубы, я обхватил член ладонью, сжал головку, чтобы не спустить немедленно, от одного только вида, от самих мыслей о том, что сейчас будет. О том, что мне все можно, все, что угодно, что только вздумается, пожелается, и эта сумасшедшая не откажет, а позволит, все на свете позволит, податливо прогнется, и, как сейчас, прижмется ко мне бедрами...
Я шипением выдохнув, я дернул ее на себя еще ближе и одним рывком вошел до упора, и полностью проиграв в сражении за собственную выдержку, вколачивался и вколачивался в нее удар за ударом, чувствуя только, как гладкие мышцы сжимают мой член, как горячо, и тесно, и сладко у нее внутри, как волнами нарастает и бьет в позвоночник удовольствие, и мир замирает, и темнеет в глазах, и огромный огненный шар взрывается во мне, и прошивает меня и ее насквозь огненными брызгами, и я отчаянно пытаюсь удержаться хотя бы за что-то, но держусь за нее, и это самая надежная опора в мире, это единственное, за что стоит держаться.
Когда мне хватило сил открыть глаза, я увидел то же, что видел и с закрытыми. Прихотливо изогнутая спина, влажная, с капельками пота вдоль позвоночника. Русые пряди, разметавшиеся в беспорядке по полу и ее плечам. Сеймур в изнеможении опустилась, легла на собственные руки, и теперь так же судорожно пыталась восстановить дыхание. Черт, Сеймур, какая же ты красивая! Я проскользил ладонями от ее талии выше, к плечам, шее, ловя в частящем пульсе отголоски ее оргазма, от шеи скользнул по плечам, ниже, обхватил ладонями грудь, сжал, ловя сладкий стон остаточного удовольствия. Потерся бедрами о ее ягодицы, и с удовлетворением ощутил слабый трепет. Чертова девка. Если она и дальше будет так надо мной изгаляться, я рано или поздно опозорюсь. Я наклонился, и прошелся цепочкой укусов вдоль позвоночника. Сумасшедшая девчонка. Ну, кто, кто еще, кроме тебя, позволит прикоснуться к себе злейшему врагу? Кто еще с головой окунется в этот долбаный водоворот, от которого, того и гляди, меня разобьет сдвиг по фазе? Одновременно быть в ярости и хотеть тебя - это мой нынешний девиз. Это основное состояние текущего года.
Я гладил ее живот, сжимал, стискивал, пощипывал небольшую, но охренительно сногсшибательную грудь, выписывал круги и петли языком и губами на ее спине. И сквозь кожу ладоней, настроенным на нее восприятием, обостренным, как чувствительнейший из приборов, ощутил, как в Кейт снова зарождается желание. Провел ладонями вдоль стройного тела. С силой, грубо, почти больно сжал ее бедра, дернул ее на себя, и она задушено пискнула, застонала, пытаясь потереться об меня. Почувствовать меня внутри полнее. Но я не дал, остановил ее движение, стиснув выступающие тазовые косточки. Вдавив сладкую, горячую девочку в себя. Руки снова скользнули по животу к груди. Я снова обхватил нежные полушария ладонями. Продолжая целовать шелковистую спину, посасывая ее, порой прикусывая, зная, что завтра на нежной коже появятся отметины, сжал соски, покатал их в пальцах. То мягко, то почти болезненно, то вовсе еле ощутимо, наблюдая, как она разгорается все сильнее, как жалобно поскуливает, как прикусывает костяшки пальцев, пытаясь задавить непристойные звуки...
Я старался держать себя в руках. Заставлял себя помнить, что подо мной не просто упругое жаркое тело, в котором мне так охренительно хорошо, что вбиваю член не в тугие мышцы. Что подо мной бьется от восторга чистейшая мстительность, изощренный разум и несгибаемая воля хитрой, злопамятной ведьмы. Пытался сдерживать себя этим - но лишь заводился еще сильнее. Кейт подо мной толкнулась, выпрямляясь, поднимаясь на колени. Прижалась ко мне всем телом, такая податливая, так доверчиво открытая. Положила ладошки на мои руки, лежащие на ее груди. Погладила мои пальцы. Потерлась ладонями о кисти, стиснула запястья...
Я почувствовал, что мой член, который я так и не вынул из нее, снова стал каменно твердым. И она стиснула его мышцами, и принялась слабо двигаться, словно легко танцуя под нежную, неслышимую музыку, оглаживая себя моими руками. Гладя, лаская мои пальцы и кисти. Стиснула одной рукой собственную грудь, прогнулась навстречу этому движению, одновременно сверху, на груди, и снизу, в себе. Я плавно качнул бедрами, и она тут же вписала это движение в свой ритм, делая круговые движения вокруг моего члена. Потянула одну мою руку вниз, туда, где меж гладких скользких губок прятался клитор. Я поймал его пальцами, играюще, дразняще коснулся - и она со всхлипом выгнулась мне навстречу, подала бедрами, пытаясь ускорить темп.Нет уж! Я строго прикусил ее ушко - плавно, значит, плавно! И она покорно обмякла, вернулась к прежнему скользящему танцу на мне, прижимаясь как можно теснее. Одновременно руководя мной и отдаваясь мне, подчиняясь мне целиком и полностью... Я чувствовал, как она мягко, но тесно сжимает меня, как мой член двигается у нее в глубине, заполняя ее всю, растягивая, упираясь в горячую преграду... Так медленно, так мучительно, так прекрасно!
Я испытал короткое острое разочарование, когда Кейт перестала ласкать себя сквозь меня, закинула руку назад, и вцепилась в волосы у меня на затылке, потянула, и еще потянула, и сладко-болезненно дернула, и это тоже было хорошо, почти так же хорошо, как когда ее рука лежала поверх моей ладони... И эта расслабленная доверчивость Сеймур снова снесла мне крышу. Я сгреб ее в объятия, стиснул, как в тиски, и вцепившись зубами в то место, где плечо переходит в шею, стал вколачиваться в нее бешено и яростно, с ликованием чувствуя, как она моментально принимает и этот темп, и отвечает мне с не меньшей яростью. Когда день померк, и моей башке снова взорвались звезды, я точно знал - в этот раз они взорвались не для одного меня. Еще никогда я так ярко, так остро и так полно не ощущал судорог удовольствия моей партнерши!
Кейт
Люблю разминку! Здесь всегда какая-то движуха, свалка, что-то происходит... Драйв! То кого-то помнут в свалке, а потом все дружно клянутся, что нечаянно, но рожи у всех слишком довольные, то лопнувшим зарядом кому-то снесет косметический морок, а из-под него у самодовольного красавчика вылезут прыщи, то еще что-нибудь веселое. К примеру, на четвертом курсе, мы тогда занимались спортивными нагрузками вместе с третьекурсницами, какой-то придурок повадился на разминке, особенно в свалке, лапать девчонок, а вычислить его не удавалось - во-первых, разминка это и так толчея, а свалка и подавно, попробуй, разбери, у кого шаловливые ручонки чешутся, а во-вторых, он какой-то хитрый отвод применял.
Удить рукоблуда решили на живца. Наживкой выбрали первую красавицу курса, Беату Рив. Алетта добыла сногсшибательное белье, поверх него натянули футболку на размер меньше, чем нужно, спортивные штаны заменили на шорты. Эдна, одна из облапанных девушек, выделила из своих запасов легкий гламор на ароматической основе. Честно говоря, от того, что вышло в результате, даже у меня, девушки, что-то екало. На стратегические части тела Беате поставили защиту, а на защиту навесили кто во что горазд, я тоже причастилась - хоть мне внимания извращенца и не перепало. Старшая сестра другой пострадавшей, выпускница, помогла все это скрепить.
В час «хэ» на спортивные занятия пришли даже те, кто имел освобождение. Что характерно, тренер, обычно безошибочно определявший наличие посторонних конструктов на студентах, и считавший это попытками мухлежа, доспехов Беаты «не заметил». По свистку разминка стартовала, все принялись делать вид, что азартно ловят заряды, а Беата - ловить рыбу, и «рыба» клюнула. В общей свалке наш друг протянул грязные, как и его мысли, руки к прелестям наживки, и... Мы навалились сверху всем девичьим коллективом, наплевав, кто там в какой команде, не давая ему разорвать контакт и прекратить действие чар. Не знаю, что там придумали другие, а я выбрала простые и доходчивые судороги. Опять же, не знаю, как там с чужими заклятиями, а мое - сработало. Впрочем, тогда много что сработало - из лазарета он вышел почти спустя неделю, а от косоглазия полностью до сих пор не избавился. И дорогой артефакт, рассеивающий внимание, из списанных военных, нелегально купленный им летом у кого-то из знакомых, не помог - личность виновного установили еще на поле, и от линчевания толпой разъяренных ведьм его спасло только вмешательство тренера.
Словом, разминка всегда радовала общественность чем-нибудь эдаким. Но сегодняшняя превзошла многие ожидания. Феррерс сломал Итану Брауну руку и два ребра. Обалдеть. Хотя, куда уж больше? Нет, Феррерс делал вид что все вышло случайно. Что произошедшее - лишь попытка помешать гостю столкнуться с перенасыщенным снарядом, готовым к взрыву. Тренер ему, кажется, даже верил... Но я-то видела насквозь эту лицемерную скотину! И все равно, стычка в душевых стала для меня сюрпризом. Феррерс был зол. Браун определенно на него плохо влиял - настроение у придурка с самого приезда шельгарцев было хуже, чем у меня при месячных.
В первый момент я испугалась, что двумя сломанными ребрами сегодня дело не закончится, и мои бедные косточки продолжат список - но обошлось. Благо, злость у Феррерса быстро перерастала в либидо, а мои собственные критические дни еще не начались. Из душевой я выходила на подгибающихся ногах, и виной тому были вовсе не натруженные колени... Ладно это все конечно очень хорошо, а в отдельных случаях даже и изумительно, но когда уже гости дорогие уедут? А то я до конца их визита,если так и дальше пойдет,могу и не дожить.Одна надежда, скоро у выпускных курсов начнется подготовка к экзаменам, а у всех остальных - к итоговым контрольным работам. К этому моменту наших обменников точно должны вернуть, а шельгарцев - забрать.
Глава 5
Утомительная неделя, полная злых стычек, побегов в самые людные места и моего раздражения, которое пробивалось из-под заклятий школьной медсестры, наложенных, дабы призвать к порядку подростковые и менструальные гормоны, эта отвратительная, толкающая меня к разрушениям и смертоубийству, неделя подошла к концу.И вплотную приблизился мой день рождения.Начался он с подарков, и самым первым его вручило мироздание: с утра, сев на кровати, я прислушалась к себе и не ощутила желания одновременно заплакать, съесть шоколадку, забиться в самый темный угол и прокрутить на фарш все человечество в целом и отдельных его представителей.
Славься, мир!Эти дни наконец-то закончились!С облегчением и улыбкой до ушей я рухнула обратно на кровать, и тут-то на меня сверху свалился второй подарок, на сей раз от мамы.Энциклопедический справочник по теории сопряжения заклинаний, лично мной выбранный пару месяцев назад, в нарядной оберточной бумаге, приятно и увесисто шлепнулся на живот, взорвавшись блестками, конфетти и серпантином.Под хихиканье проснувшихся соседок, я села, отплевываясь от попавших в рот бумажек и нежно обнимая свою драгоценность. Развеяла поздравительную мишуру, и сконцентрировавшись на нужном заклинании, выдохнула. Вздох превратился в рой золотистых искорок, и я сказала ему:
– Спасибо, мама! Ты самая лучшая, я люблю тебя!
Искры осыпались с нежным звоном, с тем, чтобы в этот же самый момент возникнуть наяву перед моей кровной родственницей, и терпеливо дождаться, пока она проснется и примет сообщение.Соседки, чинно дожидавшиеся, пока я обменяюсь нежностями с поздравителем первой очереди, сочли, что проявили достаточно деликатности, и с жизнерадостным ревом «С днем рождения!», залпом выстрелили в меня новой порцией поздравительного конфетти. Я ответила, и мощный заряд разноцветных блесток осел на вероломном противнике.Сборы на завтрак протекали с визгом и смехом, прыжками по кроватям и обстрелом друг друга подушками и салютами. А на занятия мы пошли, так и не сумев удалить из особо труднодоступных мест блестки и кружки конфетти…
По дороге в кабинет магической теории, Гвен шепнула мне на ухо:
– Рива бутылку чудесилки притащила, после ужина будем праздновать!
Я растерялась – как-то не ожидала, что девчонки так расстараются. Теплый комок, затаившийся где-то у солнечного сплетения с утра, и не думал растворяться.Сегодняшняя лекция куратора была посвящена типам магических связей. Высшие и низшие, между человеком и животным, человеком и человеком, животным и животным. Стихийные и сознательные, наведенные и самозародившиеся, полезные, зловредные, нейтральные. Партнерские и рабские, служебные и частные, односторонние, двусторонние, парные, групповые…Записывая за мистером Вилсоном классификацию и определения типов магических связей, я пока четко сформулировала одно: магических связей – тьма, им не счесть числа, явление это капризное и прихотливое, и при различных условиях, способно перетекать из одной формы в другую, порой не предупреждая субъектов связи.На этой мысли я шепнула ручке несложное заклинание, и цвет чернил в ней сменился на красный. Черкнув на полях: «Осторожно! Не связываться!», я для верности обвела пометку в круг, и вернулась к синим чернилам и конспектированию лекции.
Лекция в целом мне понравилась, несмотря на все коварство описываемого явления.Когда занятие закончилось, и я уже складывала вещи, мистер Вилсон окликнул меня:
– Кейт, задержись, пожалуйста.
Я послушно осталась ждать, пока одноклассники разойдутся, а потом пошла за тьютором в его кабинет при аудитории.Здесь, среди шкафов, заполненных интересными работами по теории магии, авторскими экземплярами книг, методичками, картами и пособиями, едва находилось место для большого письменного стола, пары стульев – одного за столом и одного перед – и старого, но держащегося с достоинством дивана.Привычная обстановка, навевающая спокойное, доверительное состояние. Располагающая к открытости.
– Это мистер Роск, – представил мне тьютор стоящего возле одного из шкафов мужчину в темном костюме.
Надо же, а я и не заметила его сразу в насквозь привычном интерьере…
– Он хотел бы поговорить с тобой о твоем будущем, – твердо закончил мистер Вилсон и даже придержал меня за плечи, будто подозревал, что я могу развернуться и уйти, хлопнув дверью.
Вот еще! Такого за мной никогда не водилось. Водилось за мной другое, и я, потакая своей вредности, спросила:
– О чем это он хочет поговорить? Вы его предупредили, что я планирую совершенствоваться дальше по направлению зверомагии?
На зверомага мужчина в костюме не походил совершенно. Он походил на серьезного человека из серьезного учреждения. Желающего поговорить со мной на серьезные темы, угу.Отлично, я мгновенно напряглась. Приятно знать, что твой куратор никогда не сдается!
– Кейт, не спеши, – мягко попросил тьютор. – Послушай мистера Роска.
Человек-в-костюме поставил на место книгу, которую просматривал до нашего появления, и сел на диван, предлагая мне сесть рядом.Нет, спасибо, я постою! На это нас не купишь – «сядьте рядом, почувствуйте себя на равных»…
– Мистер Роск, – решительно врубилась я в разговор, желая раз и навсегда положить ему конец, по возможности минуя и начало, и кульминацию, – я не буду заниматься оборонной магией. Я уже выбрала свой путь в жизни и решения не изменю!
– Значит, зверомагия, – мистер Роск поставил локти на колени, оперся подбородком на собранные в кулак руки. – Позвольте узнать – почему?
Расслабленная поза и спокойный взгляд собеседника как-то сбивал меня с воинственного настроя. Но я собралась!
- Потому что мне это нравится! Хотя и не представляю, как это вас касается... проворчала я себе под нос продолжение фразы.
- Не надо дерзить, юная мисс, - миролюбиво хмыкнул собеседник, ничуть не задетый моим выступлением, и я окончательно уверилась - из этих. Аристократ. Старая магическая знать.
Эх, ну что им стоило устроить этот разговор на денек раньше? Тогда бы я им продемонстрировала, почему не стоит тащить меня в защитку. Так нет же, явился как раз тогда, когда дикий коктейль из ПМС и Феррерса меня отпустил. И разочарованно вздохнула, и признал его правоту:
- Извините. Просто... - и неопределенно передернула плечами.
Нет, не просто. Ничего в этой теме не просто. И пока я свою зверомагию не отстою - просто не станет!
- Вы понимаете, как теряете в статусе, делая такой выбор? - неожиданно спросил мистер Роск. - Кем вы можете стать, если обратитесь к зверомагии? Ни денег, ни громкого имени, ни мало-мальски весомого положения в магическом сообществе. Защитная магия открывает совсем иные перспективы...
Он говорил спокойно и доверительно, не напирая на мой талант, не убеждая настойчиво не зарывать его в землю и сделать такой выбор, как он говорит. Он говорил о вещах приземленных и практичных, о которых порой говорила мне мама и думала я сама - о том, что мало иметь дар, надо его еще выгодно приложить и грамотно монетизировать.
- Кейт, задумайтесь, что даст вам зверомагия? Прозябание в диких, неуютных местах, оторванных от цивилизации? Весьма скромный достаток? Сомнительный статус скотницы? А защитная магия - это шанс для вас. Шанс блистать. Шанс прославиться. Войти в мир магической элиты, как равная!
И на этих словах я опомнилась.
- Вам всего семнадцать, а у вас уже есть две запатентованных разработки. А сколько у вас работ, не аттестованных в патентной палате? - разворачивал наступление министерский чиновник и, без сомнения, представитель старого магического рода. Может, и не высший аристократ, но определенно, из старой знати.
Много, мистер Роск. Много. И пусть они не проходили госаттестации, они прошли самую главную проверку в мире - практикой. Феррерсом и его дружками.
- И ведь все они связаны с защитной магией, верно? - продолжал развивать мысль Человек-в-костюме. - И ни одной - со зверомагией.
Верно. Все верно. Это была хорошая попытка, мистер Роск. Но я уже очнулась - я вспомнила основную причину, по которой так отчаянно упираюсь, в упор не желая видеть собственного счастья. Магическая элита. Аристократия. И нет, я не стану равной среди них - к чему эти сказки мистер Роск? В научной элите - да, возможно. В магической... Даже не смешно!
- И вы хотите променять это будущее на нищенское существование зверомагом у черта на куличках, у виверны под хвостом?
- Да ладно вам, - буднично пресекла я мягкую, окутывающую речь Роска, - у них зарплаты больше, чем у моей мамы - даже у младших смотрителей. Я же была в заповеднике и спрашивала.
Мой скептичный, откровенный тон развеивал остатки заманчивых картин, нарисованных Роском.
- А если вдруг мне мало покажется денег, ну, мало ли, алчность одолеет, то я объединю зверомагию со своим защитным талантом, уйду в туристический бизнес и буду грести золото лопатой, показывая туристам те места, которые раньше были недоступны к посещениям из-за чрезмерной опасности.
- Значит, вы окончательно решили и не передумаете? - хмыкнул Роск, распрямляясь на кураторском диване.
- Окончательно и не передумаю, - твердо отозвалась я.
И вот за это вам отдельное спасибо, мистер Роск! За грамотно подобранные аргументы.
- Что ж, у меня больше нет вопросов к мисс Сеймур, - с по-прежнему благожелательными интонациями сообщил мистеру Вилсону Роск.
- Я могу быть свободна? - подчеркнуто обращаясь только к тьютору, уточнила я.
- Да, Кейт, идите, - грустно улыбнулся куратор.
Попрощавшись и чуть виновато пожав плечами - мол, извините, мистер Вилсон, вы сделали все, что могли! - я вышла из кабинета наставника в смежную с ним аудиторию теоретической магии, а после и в коридор. И еще кое в чем вы ошиблись, мистер Роск. Мне не семнадцать, а восемнадцать, и сегодня мы будем это отмечать! А в библиотеку за дополнительными материалами по магическим связям можно и в другой раз зайти! Да, и про инициацию надо не забыть литературу взять....
Радостно закинув рюкзачок на плечо, я поспешила на следующее занятие, чувствуя, как теплый комок, исчезнувший было во время разговора с чиновником, начал сиять опять. А вечером, после ужина, мы сидели кружком на полу у нас в комнате, и с благоговением смотрели, как Рива достает из шкафа заветную бутыль из темного стекла в оплетке из грубой веревки. На праздничной скатерти, до которой было временно повышено мое покрывало, уже нашли свое место присланные мамой печеньки, пирожные, и именинный фруктовый пирог, горкой громоздились на школьных тарелках выпрошенные у понимающей поварихи бутерброды. Коробка конфет, фрукты и начатая шоколадка - праздничный стол собирали «с миру по нитке». Верхний свет погасили, и вместо него над нашими головами парил рой разноцветных светлячков.
Я трепетно прижимала к груди свой подарок.Разномастные кружки, составленные одна к одной рядом с Ривой, ждали, когда Рива победит плотно пригнанную пробку, и настанет их час. Чудесилка - питье-неожиданность. Все бутылки разные. В каждой напиток отличается цветом, вкусом, крепостью, запахом... Да что там! Каждый глоток - это сюрприз, и никогда не угадаешь, что случится после следующего. Заговоришь голосом соседки (или, еще смешнее, соседа!)? Запоешь щеглом, заквакаешь жабой? Или, может быть, твой язык на ближайшие пять минут превратится в змеиный? А после следующего глотка появятся рожки? И нет никакого способа предсказать, что случится в итоге!
Поэтому, когда гордая собой добытчица-Рива совладала с упрямой пробкой и в кружки хлынуло густое темно-красное вино, кружки мы разбирали с некоторым трепетом. Мы переглянулись, и не сговариваясь сделали первый, самый волнующий глоток, зажмурившись для храбрости. Мне понравилось - сладко, но не приторно, немного ягодной кислинки на языке и медовое послевкусие, обволакивающее горло... Когда вино протекло по пищеводу и достигло желудка, я открыла глаза. Мы с соседками внимательно оглядели друг друга - и не нашли никаких изменений. Ну, ослиных ушей никто не приобрел - уже хорошо. Они бы до завтра, конечно, развеялись бы, но все равно!
- Повезло! - сказала Гвен, как самая смелая, и мы с изумлением уставились на вылетевших из ее рта бабочек.
- Хорошая бутылка! - ошарашенно выдавила Рива на пробу, и ее слова повисли в воздухе мягко светящимися знаками нотной грамоты.
- Ага! - поддакнула Алела, когда выжидающие взгляды переместились на нее, и взвизгнула, когда из ее рта упала и покатилась по полу тяжелая золотая монета.
- Да-а-а уж, - выдохнула я радужными мыльными пузырями, и мы все дружно повалились на пол от хохота, катаясь, всхлипывая и отмахиваясь от мешанины из монет, бабочек, нот и пузырей, подсвеченной разноцветными светляками.
Спустя пару часов, когда именинный пирог был съеден, волшебное вино допито, а соседки, всласть нахохотавшись, расползлись спать, я кралась по школьному коридору в направлении кабинета счислительной магии. Там уже который год плохо работал замок, и достаточно было дернуть посильнее, чтобы он открылся, а изнутри дверь очень удачно подпиралась стулом. Записку со словами «Посмотри в окно, придурок!» я отправила адресату минут пять назад, когда поняла, что спать не хочу, а хочу подарок. А когда чары, удерживающие магическое послание истаяли, отчитавшись мне заодно, что сообщение получено, я с гаденькой улыбочкой запустила в небо из окошка салют - выбрав такое место, чтобы сверкающая надпись «Феррерс - какашка» уж точно была видна из мужского крыла. Феррерс, само собой, не догадается его подарить, так что придется выбивать. Упаковать подарок он тоже не додумается, поэтому голубенькую ленту я предусмотрительно захватила с собой.
Эдвард
Записка Сеймур разбудила меня, когда я только успел задремать. В окно я выглянул скорее из любопытства - раньше чертова кошка посланий не присылала. Лучше бы не выглядывал! После двух-трех попыток развеять надпись, я добился только того, что оно сменило цвет, и, не выдержав, ломанулся искать стерву, намереваясь либо свернуть ей шею, либо вынудить убрать ее мерзкое послание, по обстоятельствам.
Чутье вывело на дрянь точно, как по наводке. Кипя от злости, дернул дверь раз, другой... Что за?.. Замок, что ли, сменили?
И только услышав глупое хихиканье, понял, что замок ни при чем - это стерва забаррикадировалась изнутри, и думает, что ее это спасет! В бешенстве, я пнул дверь ногой, надеясь, что от удара стопор вылетит, и я доберусь до мерзавки, но нет - результатом стало лишь глумливое хихиканье, еще более мерзкое, чем в первый раз. Всё! Ей конец! Я ее убью, оторву ей голову, на этот раз - точно! Чувствуя, как в груди зарождается рык, я сосредоточился на помехе, выпустил заклинание и с удовлетворением отметил, как что-то за дверью с грохотом отлетело, а сама дверь покорно отворилась под моей рукой.
- Тебе конец, Сеймур. Либо ты сейчас же убираешь это дерьмо в небе, либо я выдерну твои поганые кишки и намотаю их тебе на...
Сеймур сидела на парте, обхватив колени. Что с ней было не так. Как бы я ни злился, этого было нельзя не заметить. И это заставило меня оборвать угрозы на полуслове.
- Ой-ой-ой, как страшно! - едко фыркнула Сеймур, попутно слезая с парты. За каждым словом из её рта летели мыльные пузыри. Что за?..
Двигалась Сеймур неуверенно и спускалась на пол, вцепившись в парту для страховки, но когда отпустила опору, ее всё равно качнуло из стороны в сторону. Китти ойкнула - и еще несколько пузырей взмыли и лопнули под потолком. Та-а-ак. Так. Проклятье, пожалуй, исключу. Красная пелена, заволокшая глаза при мысли, что эта овца умудрилась схватить проклятье от кого-то другого, медленно таяла. Новая злость, наползавшая волной, была уже по иному поводу. Раскоординированные движения, глупые смешки... В висках застучали крохотные молотки.
- Что ты пила?
Злой рык отразился от стен кабинета, я сам не понял, как оказался возле нее и когда успел впиться пальцами ей в подбородок, запрокидывая голову Сеймур так, чтобы видеть ее глаза. Она замотала головой, пытаясь освободиться и фыркая, как возмущенный котенок. Молоточки в висках забились сильней.
- Между прочим! Мой день рождения, что хотела - то и пила! И кстати, ты задолжал мне кое-что, Феррерс!
- Что?.. - из последних сил удерживаясь, чтобы не оторвать ей голову на месте, медленно и страшно протянул я, давая этой дуре шанс передумать.
- Подарок! - нагло выдохнула она и помотала у меня перед носом какой-то дурацкой голубой лентой.
Я бы свернул ей шею. Предки свидетелями - я за этим и шел. Вот только сам не понял, как оказался стоящим у стены голышом и с эрекцией, давясь попеременно матом и смехом, наблюдая за стоящей на коленях Сеймур, пытающейся повязать бант мне на... ... на эрекцию, твою мать!!! Дело не ладилось - с моторикой у пьяненькой Кейт приключилась та же беда, что и с координацией, лента выворачивалась, как живая, соскальзывала, узел выходил то тугим, то слабым, то расползался... Кейт то хихикала, то обижено сопела, и радужные пузыри поднимались цепочкой мимо моего бедра, невесомо касавшись живота, лопались с едва ощутимыми брызгами.
Мне уже не было смешно. Сердце колотилось в пересохшей глотке, кровь пульсировала в ушах. Русая голова, склонившаяся к моему паху. Прикосновения неловких пальцев. Дыхание, касающееся то паха, то бедра, то живота... Помогите мне, предки! Лента снова соскользнула с члена, как изворотливая змея, и Сеймур с обиженным фырканьем куснула меня в бедро и, подбирая ленту, метнула гневный взгляд снизу-вверх. Нет, предки, не надо мне помогать - просто дайте мне терпения, а с остальным я сам справлюсь! Я тихо рыкнул, и Кейт, то ли успокаивая, то ли извиняясь, лизнула меня в место укуса, протянув влажным горячим язычком огненную дорожку. С судорожным выдохом сквозь стиснутые зубы, я выдрал у Сеймур чертову ленту и со злобным рычанием сам повязал гребаный бант. Пальцы у меня ощутимо подрагивали.
Сеймур, так и не встав с колен, зачарованно следила за каждым жестом, каждым движением. Я ощущал ее взгляд кожей. Чувствовал его прикосновение. И когда я закончил, Сеймур запрокинула голову. И я, поймав ее взгляд, сглотнул, и прикрыл глаза, не в силах смотреть, как она встает, прижавшись к моим ногам грудью, поднимается, скользя кожей по голой коже, целуя и покусывая.
Твою мать, Сеймур! Черт, черт, черт!!!
Один рывок - и вот уже она стоит, притиснутая к стене, а я прижимаюсь к ней всем телом, и целую горячий рот, и острый язычок скользит мне на встречу, лаская мой жадный язык. Мои руки мечутся по ее телу, и она выгибается мне навстречу, извивается, трется бедрами, и между нами только треклятый голубой бант...
Чертова Сеймур! Подхватывая ее под ягодицы, чувствуя, как ее ноги обвиваются вокруг моего пояса, рывком вгоняя член в горячий вход, я мог думать только об этом. И все мои охренительно яркие ощущения сбились в два слова, мечущихся по черепной коробке. Чертова Сеймур! Я вколачивался в податливое тело, стиснув зубы, плотно зажмурившись, потому что стоило мне открыть глаза - и я бы тут же кончил от одного только зрелища голубого банта, то и дело сминаемого нашими телами.
А мне надо, надо было удержаться еще чуть-чуть, потому что по напряженному лицу Сеймур, по ее закушенным губам, по отчаянным рывкам и судорожным вздохам, я видел - она уже близко, и надо продержаться самую малость, еще толчок, еще удар, и ещё чуть-чуть, дождаться, пока Китти-котенок сначала напряженно замрет, а потом обмякнет всем телом - и тогда с ней можно будет делать всё, что пожелаю. И тогда настанет моя очередь. А для этого надо не смотреть вниз, где мой член, блестящий от смазки, ныряет внутрь Китти, на смятый, потемневший от нашего пота идиотский бант, то и дело прижимающийся к растянутому входу.
Твою мать! Не думай об этом, кретин! Поздно...
Семя вытекало непривычно долго, с трудом преодолевая препятствие. Приятное онемение растянулось дольше обычного. Я всхлипнул и запрокинул голову, смакуя долгий, охренительно сладкий оргазм. А когда пришёл в себя, наткнулся на жадный, испытывающий взгляд Сеймур, кончившей, судя по всему, вместе со мной.
Кейт уже оделась и ушла, а я все еще неторопливо собирался, давая ей время отойти подальше, на случай, если кто-то бродит по коридорам в неурочное время. Оделся. Застегнулся. Воспользовался очищающим заклинанием - неспешно, тщательно проговаривая звуки. Подобрал и сунул в карман ленту, легко спавшую с меня после того, как всё закончилось. В несколько пассов убрал прочие следы пребывания в кабинете студентов в неположенное время. Следует признать, что сложившееся разделение ролей у нас оказалось удачным. Она следит, чтобы нас никто не обнаружил в процессе, я подчищаю следы после. Уже у себя в комнате я спохватился, что кое о чем забыл, и выглянул из окна. Слава предкам - идиотская шуточка Сеймур растаяла сама собой. И хорошо. Потому что идти, вытаскивать стерву из постели, чтобы заставить-таки убирать позорящую честь и достоинство рода надпись у меня не было сил. Раздевшись, я рухнул на кровать. И уже засыпая, с ухмылкой подумал, что ленту надо бы засунуть пока куда-нибудь с глаз долой и при случае - вернуть.
Глава 6
Кейт
Через несколько дней после дня рождения, мне магической почтой пришел подарок от неизвестного отправителя. В узком футляре, который обнаружился в слегка потертом бархатном мешочке, лежала тонкая плетеная цепочку, с кулоном-жемчужиной. Перевернув мешочек, я его на всякий случай потрясла – но ничего, напоминающего записку или открытку с подписью из него не выпало.Убедившись, что никто из соседок не заметил маленького происшествия, я сунула футляр обратно, и убрала мешочек поглубже в тумбочку, в самые недра, где уже хранился один секрет, статуэтка-артефакт.Можно подумать, мне и впрямь нужна записка, чтобы догадаться, от кого это!
Утро отъезда шельгарцев выдалось ясным. Школьный портальный зал на массовые перемещения на такие дальние расстояния рассчитан не был, так что всех гостей собрали перед главным входом. На черном полотне, размером с два наших портальных зала, расстеленном там же, перед входом, была начерчена перемещающая звезда, снаружи и изнутри облепленная магическими знаками. Я про себя уважительно присвистнула – для того, чтобы запустить такую, понадобятся совместные усилия всего нашего преподавательского состава!
Не было официальных мероприятий и общего построения, но и студентов, пришедших попрощаться с новыми приятелями или просто поглазеть, никто не гнал.И тех, и других нашлось прилично. Я, например, прибытия делегации по обмену не видела, так что случая упускать не собиралась.Проводить временных соучеников пришли многие, ребята с разных курсов, почти всех специализаций. Разве что, из аристократов никого не было.Вот же, снобы, покачала я головой, и продолжила наблюдать за бурлящей толпой. Студенты обнимались, хлопали друг друга по спинам, обещали писать, торопливо обменивались адресами и памятными мелочами.
Наконец, шельгарцев построили, пересчитали и преподаватели активировали разовый портал. Внутри семилучевой звезды вспух нежно-голубой светящийся шар, по нему побежали белесо-золотистые молнии разрядов, и он раскрылся портальной аркой. Она пару раз дрогнула, мигнула и стабилизировалась – и стало видно, что с той стороны перехода тоже полно взрослых магов и любопытствующих студентов.Ага, значит оттуда переход тоже поддерживали! Ничего же себе, сил на эту махину требуется… Дешевле было обе делегации поездом отправить. Правда, и дольше тоже.Пока я размышляла, несколько наших наставников вошли в переход, а из него вышли четверо магов – по-видимому, преподавателей из «Белого ворона».Шельгарцев, успевших частично расползтись и смешаться с местными, снова построили, пересчитали – и под надежным преподавательским конвоем увели домой через портал.Арка перехода, на перемещение горстки взрослых даже не отреагировавшая, поглотив три десятка магов, недовольно загудела и мигнула, но устояла. Преподаватели, деловито и слаженно стабилизировавшие силовые потоки, дали сигнал коллегам с той стороны. Выглядели они собранными и напряженными, но спокойными. Выматывающая нагрузка была для них не впервой.Наконец, с той стороны перехода пришел ответный условный знак – и из перехода появились знакомые лица студентов Андервуда, конвоируемые андервудскими же преподавателями.Директор Пакгауен пересчитала прибывших, и кивнула, разрешая закрыть переход.Голубоватая светящаяся арка начала сжиматься, таять и наконец схлопнулась с белой вспышкой, оставив после себя звон в ушах, ощутимые и неприятные колебания магического фона, да черное полотно с выгоревшими напрочь линиями гексы.Слава Магии, все закончилось!
Теперь жизнь вернется в привычную колею, без коллективной девичьей истерии, разговоров с кошачьими придыханиями и восторженных шепотков по углам, и наконец-то можно будет вздохнуть с облегчением, решила я, и пошла на завтрак.
А в обед семеро студентов не появились в столовой. Не то, чтобы это было так уж необычно, выходной же, но кто-то вспомнил, что и за завтраком их, вроде бы, не было, преподаватели, которые завтрак тоже большей частью состава пропустили, на всякий случай решили уточнить местонахождение невиданного чуда – не голодных студентов, и не сумели.В течении получаса школу прошерстили от крыши до подвалов. Семерых студентов-аристократов нигде не было.Суета и беготня нарастали по экспоненте, и опережая их летела паника. В лицах преподавателей, в напускном и неубедительном спокойствии директора, в метаниях прибывших специалистов – сквозила паника. Проступала, как болотная вода из сырого мха под каждым шагом неосторожного путника.
Чрезвычайное происшествие. Форс-мажор. Плохо, очень плохо.И хуже всего было то, что одним из этих семерых был Феррерс.Я не переживала. В отличии от всех наших преподавателей и посторонних специалистов, я отлично знала эту живучую скотину. Он вывернется. Во что бы там не вляпались остальные, этот вывернется.
Я осторожно опустила на кровать подаренную мамой книгу и обтерла ладони о штаны.Руки почему-то были ледяными и ужасно потели.Я снова взяла в руки справочник по сопряжению сложносоставных заклинаний, попробовала вернуться к чтению – и поняла, что в который раз читаю одну и ту же страницу. И не могу продвинуться дальше первого абзаца. Да что там – взгляд соскальзывал с первой строчки, внимание ускользало, мысли рассыпались карточным домиком, листьями на ветру.
Возьми себя в руки, Кейт.Ах да, я не могу взять себя в руки – я уже держу в них книгу.Отлично, умничка, Китти. Взяла книгу – и читай!Самовнушение помогало плохо. Никак не помогало.Тяжелый кожаный переплет снова выскользнул из потных ладоней.Я закрыла справочник. Пожалуй, пора выйти из комнаты и что-нибудь разузнать, раз наполниться книжными знаниями сегодня не получается.
Как только стало ясно, что происходящее - ЧП, выходящее за рамки компетенции школьных преподавателей, в школу вызвали полицию, министерских магов, главу магического ковена Траумана и еще только Магия знает кого, а студентов разогнали по спальням. Попытались разогнать. Взбудораженные происходящим, подростки то и дело нарушали указания наставников, перемещались из спальни в спальню, сталкивались в коридорах, переговаривались тоненькими возбужденными голосами.
Представители старых магических родов - не такие, как обычные люди. За огромную силу они платят такую же неподъёмную плату. И не в ответственности дело. И даже не в налагаемых государством ограничениях и обязанностях. Для старых магических родов появление ребенка - событие. Низкая рождаемость делает каждого наследника драгоценным. И эмоциональная холодность - это всего лишь один из механизмов сохранения потомства, способ пережить и справиться со слишком рано открывающейся родовой силой. Говорят, с возрастом это преодолевается, но я не знаю. Со стороны такие же отмороженные, как молодняк, а близко я не видела.
Да и не об этом речь. Дело в том, что никто и никогда в здравом уме, твердой памяти не станет причинять вред представителю древней магической знати. Даже я. Уж на что я терпеть не могу Феррерса, сколько бы мы с ним ни воевали, но и то я никогда не имела подобных мыслей. И неминуемость кары тут не при чем. Дети аристократов - драгоценность. Не только для них - для всех нас. Древние магические рода - наша оборона. Они бруствер, щит, который отделяет простых людей от магических и всех прочих катаклизмов, и, случись беда, примет на себя первый удар.
И выдержит его, укротит свирепое буйство стихии. Умерит разрушительную мощь техногенных катастроф. Встретит первый удар чужой армии. Даст всем прочим время если не принять контрмеры, то хотя бы укрыться. Волнорез, в который из века в век бьет яростный прибой, и растратив силы, доходит до берегов ласковыми волнами. Кто своей рукой лишит защиты не только себя, но и потомков? Семеро пропавших подростков из аристократических родов - это удар. Страшный Удар
Я повертела головой, выбирая маршрут, и решила, что общий холл подойдет. Спустилась на первый этаж, встала за кадкой с раскидистой монстерой, прислонилась к стене и замерла со скучающим безразличным видом.
С обеда в школу успели стянуть внушительные силы, в холле было полно людей в форме. Кто-то что-то замерял, списывая показания измерительных артефактов в таблицу, кто-то пил кофе из школьной столовой, кто-то с озабоченным и хмурым выражением говорил с собеседником через повисшую перед его лицом сферу связи. От входа к лестнице в административный корпус прошел офицер в незнакомой форме, ведя на сворке шектарскую поисковую химеру. Тварь, похожая на покрытую красно-бурой ромбической чешуей крупную собаку, повернула в, мою сторону острую морду, пронзила насквозь взглядом золотистых глаз и, не сочтя интересной, ушла с хозяином дальше, цокая по камню холла длинными когтями.
В заповеднике, где я проходила собеседование, таких тоже держали. Младшие смотрители хвастливо показывали их впечатлительной стажерке, разрешали гладить по горячей плотной чешуе и рассказывали, как по гребню и форме чешуй отличить боевой подвид от поискового, и их оба - от гончего, и учили по взгляду -умному и наоборот - различать диких и служебных. У этой взгляд был, определенно, умный... То, что для поисков пропавших студентов привлекли химер, было с одной стороны хорошо. Умные, выносливые твари обладали отличным магическим чутьем и обычным нюхом. Если уж кто и мог взять след исчезнувшей семерки, так это они. С другой стороны... Успешно прошедшей по следу встреченная мной химера не выглядела. Спокойная и собранная, без малейших следов поискового возбуждения, без бурлящего азарта охоты. Плохо, очень плохо.
Мой план был прост: спуститься в холл, приткнуться в уголке, постаравшись стать как можно незаметнее, и послушать, о чем говорят занятые в поисках маги. Авось, да проясниться хоть что-то.
Расчёт оправдался ровно на половину: из всей поисковой команды внимание на меня пока обратила только химера. На вторую половину план провалился - ничего, из того, что я услышала, интереса не представляло. А вскоре стало ясно, что если я задержусь под кадкой еще ненадолго, то либо пущу корни, либо дежурящие в холле офицеры меня таки выставят. Ни один из этих вариантов мне не нравился, да и к цели не приближал, так что я оторвалась от родимого ствола и, как и положено гонимому ветром листу, отдалась дрейфу в сторону движения воздушных масс, в надежде, что в той стороне удача будет ко мне щедрее.
В какой-то мере, так и вышло: течением людского потока меня вынесло к столовой. Есть не хотелось, несмотря на то, что в обед я толком не поела. Вот только руки противно мерзли,и что-то горячее пришлось бы сейчас кстати. В столовой было шумно,студенты, воспользовавшись законной возможностью, покинуть комнаты, вовсю общались. Голоса сливались в ровный гул. Я прошла вдоль стойки первых блюд, выбирая, что бы в себя запихнуть. Луковый суп брезгливо пропустила, сливочный крем-суп бледным видом вдохновения не вызвал, а в конце ряда меня ждал любимый томатный суп. Много красного перца и пряных трав. То, что надо. Уж это точно поможет мне согреться!
Однако любимое блюдо не лезло в горло. Кусочек подсушенного черного хлеба застревал во всех узкостях пищевода и в конце концов стал комом где-то существенно выше желудка. Так. Это что еще за тонкая душевная организация? Кейт, дорогая, ты себя ни с кем не путаешь? Твоими нервами якорные канаты можно заменять, да и душевной мягкости в тебе не больше, чем вот в этом вот сушеном хлебе! Немедленно прекратить! Р-р-распустилась!
И правда, что это я? Веду себя, как изнеженная разбалованная девица, а не как будущий зверомаг, укротитель виверн и прочих тварей! Мысленная затрещина самой себе помогла: аппетит не вернулся, но ужин я съела из чистого упрямства. Столовая гудела. Допивая гранатовый сок с галетным печеньем, я вслушивалась в разговоры. Как только директор Пакгауэн сообщила о происшествии в министерство, школу полностью закрыли для сообщения с миром - поздновато несколько, на мой взгляд, ну да им виднее. К нам нагнали магов не из полиции даже, а из магической безопасности, территорию взяли в оцепление, а внутри периметра установили режим частичной магической тишины. Вот это как раз было мне очень понятно - каким еще образом можно обеспечить сохранность магических следов в образовательном заведении, где разом собрано под восемь сотен малолетних волшебников?
Судя по некоторым из наших, у студентов с дисциплиной кровная вражда, и как только они получают распоряжение, считают делом чести его нарушить. Не все, конечно - но для того чтобы затереть какой-нибудь чудом сохранившийся магический след, хватит и одного особо одаренного, которому припечет начать колдовать именно сейчас, и наверняка - в самом неподходящем для этого месте. А с режимом магической тишины такие штуки не проходили. После того, как его вводили, магия блокировалась напрочь у всех, кто не имел соответствующего допуска. Любые манипуляции с силой становились невозможны - и нам еще повезло, что после такого форс-мажора нас еще щадящим вариантом накрыли!
Если бы министерские чиновники и ребята из магбезопасности применили полный вариант чар, то мы бы извертелись: маги, получающие от четверти до трети информации о мире через свой дар, это волшебство переносят очень плохо. Резкое исчезновение данных от одного из органов чувств, существенное и весомое понижение остроты всех оставшихся вызывает дезориентацию, дискомфорт вплоть до физического, панические атаки... Для всех по-разному, но в целом, тут действует общее правило - чем сильнее волшебник, тем хуже он переносит исчезновение силы. И тут ничего не поделаешь, физиология.
Нам достался щадящий вариант - мы просто несколько часов не могли колдовать, а когда эксперты закончили обследовать территорию, чары отозвали, и всё стало по-прежнему. Нет, дело не в удаче, внезапно поняла я, случайно зацепившись взглядом за мага без знаков различия, дежурившего у дверей в столовую. Просто полная тишина выжгла бы любые остаточные эманации. А магическая стерильность хороша при лабораторных экспериментах, а не на месте совершенного преступления.
Интересно, почему все-таки химера не взяла след?.. Уймись, Кейт. Это не твое дело - вот и оставь его тем, кто в нем разбирается. Уж будь уверенна, детей аристократов будут искать со всей тщательностью - и к утру точно найдут! А тебе завтра рано на занятия - так что, собирай-ка вещички, дорогая, и иди спать. Уснуть оказалось легче сказать, чем сделать. Сон категорически не шел. В конце концов, глубоко за полночь, я сдалась, и решила прогуляться до кухни. Если разыскать дежурного повара и как следует надавить на жалость, можно разжиться на сэндвич с маслом. Ибо организм, похоже, решил, что хватит с него высоких переживаний, и о земном подумать пора. А избегать столкновения с наставниками, не одобряющими студенческих шатаний по школе после отбоя старшекурсники умеют виртуозно!
Набег на кухню прошел удачно - служитель плиты и разделочной доски, убоявшись голодной студентки, выдал мне здоровенный... э... Назвать сэндвичем половину батона, начиненную ветчиной и овощами, у меня язык не поворачивался. Но, судя по обреченному взгляду повара и отсутствию сопротивления, я была не первой, кто его навестил. Видимо, перебудораженные дневными событиями студенты ночью не могли уснуть и искали на кухне утешения и снотворного.
Присев на нижнюю ступеньку лестницы в девичьем крыле, я неспешно обгрызала свою добычу. Вот кто знает, почему ночью та же еда, что и днем, не в пример вкуснее? Никто не знает! Я так увлеклась своим занятием, что вовремя не услышала клацанье когтей по полу. Химера выплыла из-за угла длинной тенью. Шедший следом за ней маг ступал совершенно бесшумно. Впрочем, даже услышь я их заранее, это бы ровным счетом не изменило - от этих не убежишь.
- Нарушаем? - строго вопросил маг-поводырь, и я расстроенно кивнула, попытавшись понезаметнее проглотить откушенный кусок.
Химера смотрела на нас с сэндвичем с холодным интересом. То ли любопытствовала, кто из нас вкуснее, то ли прикидывала, сильно ли ее взгреют, если она одного из нас сожрет. Ну, или мне это мерещилось.
- Можно я её угощу? - само собой вырвалось у меня.
Очень уж хороша была эта наглая уверенная в себе и в хозяине чешуйчатая морда, вместе с ее гастрономическим любопытством.
- Ну, угости, - благодушно хмыкнул маг, которого мое неожиданное предложение повеселило, и присел рядом со мной на ступеньку, пристроив отстегнутый поводок на колени. - Только смотри, она плотоядная, выберет мясную начинку, а остальное убирать сама будешь.
Послушно кивнув, знаю мол, я разломила свою добычу на две части, протянула одну половину магическому зверю с ладони. Острая морда с подвижным носом заинтересованно ткнулась в подношение, разворошила его, и ловкий малиновый язык аккуратно подцепил кружок помидора, и втянул в бездонную пасть - только белоснежные клыки блеснули. Капуста, оливки, маринованный острый перец, которого по моей просьбе повар положил от души... Мы с нежданным соседом с одинаковым умилением смотрели, как «плотоядная» химера целенаправленно выдергивала из разворошенного бутерброда овощи, напрочь игнорируя ломтики сочной розовой ветчины.
- Кажется, ваша девочка скоро начнет искать себе партнера! - не удержалась от того, чтобы блеснуть знанием я. - Кстати, я Кейт.
- Разбираешься? - одобрительно улыбнулся маг, пожимая мою протянутую руку, но не спеша представляться в ответ. Я неопределенно пожала плечом. - Немного. Я в Шектарскком заповеднике стажировалась, после школы работать к ним пойду. - Знаешь, почему она мясо не взяла? - решил проверить мои знания волшебник. Я снова пожала плечами:
- А она меня воспринимает как детеныша, которого нужно опекать, и оставлять самые полезные куски. Первый признак приближающегося гона - обострившийся материнский инстинкт.
Маг одобрительно хмыкнул, и когда я протянула руки, чтобы погладить химеру, на мой вопросительный взгляд только кивнул. Чешуя под пальцами ощущалась удивительно приятно. Горячая, тонкая за ушами, под челюстью и вокруг носа, грубая и толстая на лбу, на боках, она не скрывала удивительной силы этого стремительного создания. Под чешуйчатой шкурой перекатывались литые мышцы, и не оставалось сомнения, что это существо в любой момент готово сорваться с места в стремительном рывке, способно долго и неутомимо идти по следу, гнать добычу столько, сколько понадобиться - чтобы, в конечном итоге, неминуемо настигнуть. От души натискавшись волшебную тварь, переносящую мои нежности с эпическим спокойствием (и без малейшего следа удовольствия), я сочла момент подходящим, и скармливая буро-алому чуду кусочек за кусочком свою половину бутерброда, и спросила:
- Как же так вышло, что они не взяли след?
- С чего решила, что не взяли? - уязвленно проворчал мой собеседник, и я даже слегка удивилась:
- Ну, раз уж свора здесь, и боевые маги еще не унеслись вслед за химерами к месту нахождения пропавших студентов - очевидно, не взяли...
Волшебник вздохнул, и потрепав по холке свою спутницу, которая его незамысловатую ласку приняла куда благосклонней, чем мои восторги, и даже бутерброд, пояснил неохотно:
- Портал, девочка. Похититель очень грамотно выбрал время - после такого мощного магического возмущения фон еще долго остается неспокойным, а любые следы более слабых возмущений просто стираются...
Он встал, пристегнул поводок к шлейке, и коротко щелкнув языком команду боевой напарнице, распорядился мне: - Пойдем, до комнаты провожу. Я кивнула, отряхнула облизанные служебной химерой руки, в несколько заклинаний устранила оставленные нами с ней следы, и пошла рядом с магом.
Мысли, только было успокоившиеся, снова гудели растревоженными огнепчелами. Похититель! Маг, случайно оговорившись, сказал - «похититель». Вот, значит, как. А мне все говорили - зверомагия тебе не пригоди-ится! Но кто? Кто мог похитить почти десяток молодых, но все равно, аристократов? Пусть еще подростки - но все они имели доступ к немалой силе. Кому по плечу проделать такое, и остаться мало того, что живым, но и незамеченным? Портал. Портал и в этом помог. Он не только затер все следы - он еще и укрыл магические выплески в момент совершения преступления. Значит, это было утром. Значит, пока я пялилась на работу портала, кто-то в это же самое время методично и расчетливо делал свое дело. В висках заломило. Я стиснула зубы. Кажется, я наконец-то поняла, что заставляло Феррерса все пять лет нашей вражды ограждать меня от посторонних посягательств. Это острое чувство собственности, не имевшее ничего похожего в моих прежних переживаниях.
Моё! Моё, понимаете? Это мой враг! Это я, я и только я имею право... Любое право! Все права! Я, я, и только я, и никто, никто кроме меня!
- Спокойной ночи, Кейт, - уверенный голос моего провожатого-конвоира вмешался в мои мысли. - Не переживай, все будет хорошо.
Дежурное утешение. Но оно пришлось как нельзя кстати - по крайней мере, напомнило мне о существовании мага, и о том, что мы уже дошли до дверей моей комнаты.
- Спасибо, офицер, - я принужденно улыбнулась. - Конечно, будет. Пока, красотка!
Я помахала желтоглазой даме, непринужденно сидевшей у ноги мага, и куда сердечней повторила:
- Спасибо!
Глава 7
Со спокойствием этой ночью, правда, не задалось. Я долго ворочалась с боку на бок, сон не шел, в голову лезло разное. Мысли, предположения. Воспоминания. Само собой, отчего-то вспомнилось, как после глупой сплетни про гомосексуальность злобный Феррерс заставлял трогать себя у него на глазах, и не прикасался, пока… ну, пока я не решила бороться с его гомосексуальностью до победного конца – и плевать, что таковой и в помине не имелось. Главное ведь, что я одержала победу, верно?
Сквозь сонную дымку усталости мысли и воспоминания, не дававшие уснуть, будоражили, бередили, заставляли ворочаться на кровати, метаться из стороны в сторону, в поисках удобной позы. А поза все не находилась, только внутри крепло, нарастало острое неудовлетворение… произошедшим!Прожигающий насквозь взгляд светлых глаз, отпечатавшийся в памяти, мерещился мне в темноте и руки сами собой пришли в движение.Я осторожно коснулась груди, провела ладонью по животу, спустилась ниже...Потрогала гладкие складки. Легко-легко, еле ощутимо погладила. И снова вернулась к груди, мимоходом скользнув по животу, задев выемку пупка… Сердце застучало глуше, быстрей. Беспокойное возбуждение потекло по жилам вперемешку с тревогой.
Ласкать саму себя в густой ночной темноте, под покровом защитного полога было странно, непристойно, ужасно неприлично… Возбуждающе.Я обняла себя одной рукой за грудь, вторая рука легла на венерин холмик, сжала, отпустила и снова сжала, пальцы скользнули меж половых губ, мазнув клитор, проникли внутрь и выскользнули, снова погрузились, и снова выскользнули, при каждом движении тревожа чувствительную точку…За закрытыми веками теперь прочно встал образ Феррерса – напряженного, с пылающим жадным взглядом и пересохшими губами... Движения пальцев непроизвольно ускорились, я повернулась на бок, сжимая колени, усиливая контакт, томление возросло, все внутри сжалось, и сладкая молния пронзила тело, освобождая от напряжения.Я расслабленно вытянулась на постели, перекатываясь обратно на спину, облизнула пересохшие губы.
Окей, ладно, Феррерс, признаю – что-то в этом есть.Тело, получив разрядку, расслабилось, а с ним и мысли.Всё будет хорошо. Конечно, будет.Зарываясь в свое одеяло по самые уши, я почти сумела поверить в эти слова.Не сдохни там, придурок…
К утру ничего не изменилось.Растревоженная несвоевременными воспоминаниями, спала я плохо, беспокойно. И сны мне снились… беспокоящие. И, не выспавшись, с утра встала злой и раздраженной. Как медведь-шатун в миниатюре.Первая утренняя мысль была – Феррерс придурок. И даже пропасть ухитрился придурочно. И похитил его, наверняка, такой же придурок, как он сам!Он пропадает, а я с какой-то стати должна из-за этого переживать?! Да как бы не так!У меня что, своих дел нет?Сейчас пойду, возьму справочник по горным тварям, и выучу его наизусть!А про Феррерса и думать не буду – равнинные твари меня не касаются!
Признаться честно, я лелеяла надежду, что за ночь все уже устроилось, но увы.За завтраком выяснилось, что ночью в школу прибыли родители похищенных студентов. Кто-то видел, как они выходили из портального зала, кто-то услышал, что их приглашали пройти к директору…Значит, держать дальше в неведении родителей стало невозможно. А не допустить их к месту развития событий оказалось не по силам и оцеплению...Воскресный день, свободный от занятий выходной, превратился в пытку. Домой нас не отпустили, по неизвестной причине решив держать в школе, да и, честно говоря, я бы и не уехала.Оставаясь здесь, я чувствовала хоть какую-то причастность. Оставалась надежда, что если что-то вдруг изменится, нам сразу сообщат, если понадобится помощь – позовут…Глупости, конечно. Ну, кто станет посвящать в какие-то подробности восемь сотен подростков?Но покинуть Андервуд я бы не смогла. Этой мысли во мне противилось все. Мне нестерпимо хотелось знать хоть что-то. Хоть какую-то малость, хоть что-то обнадеживающее…
А еще, со вчерашнего вечера вызревала в моей голове одна безумная мысль. И она требовала вдумчивой проработки – если я хотела, чтобы к моей идее отнеслись серьезно.С самого завтрака, на котором я не глядя схватила первый попавшийся комплексный завтрак, и торопливо побросала его в себя, я засела в библиотеке. Обложилась я вовсе не книгами, а своими собственными старыми тетрадями.В этих тетрадях я делала расчеты, фиксировала замеры, вела журнал экспериментов. В них в виде сухих выжимок и безликих цифр хранились мои исследования. И сейчас я внезапно поняла, что в этих записях имеется нечто, куда более интересное, чем я полагала. Только нужно было структурировать эти данные – и собственную неожиданную мысль.Возможно, я и ошибаюсь. Но в любом случае, это шанс. И не попытаться использовать его было бы глупо.
Уже приближался обед, когда я вернулась к себе в комнату. Данные из кипы старых тетрадок (шутка ли – трехлетний журнал наблюдений!) я тщательно уместила на три листа в виде своеобразного отчета, но этого было мало. Прежде чем идти со своей идеей к преподавателям, следовало тщательно подготовиться.Я перебрала всю одежду, выискивая подходящую юбку – такую, которая при резком развороте обвивалась бы вокруг ног. Собрала волосы в высокий хвост. Пощипала брови. Спрятавшись в пустующем учебном классе поколдовала чуток, отдаваясь этому занятию со всем доступным мне вдохновением. И еще около часа репетировала нужное движение.
Когда я решила, что готова, обед уже миновал.Удачно, не придется иметь дело с голодными и злыми волшебниками, мелькнула мысль, и отступила, а на смену ей пришло волнение и опасение, что меня не станут слушать. Устав нервничать, я постучалась и открыла дверь.
- Разрешите?
В учительской было людно. Преподаватели, маги, занимавшиеся розысками, чиновники, родители... Взгляд выхватил из мешанины лиц лорда Феррерса, с такими же резкими чертами лица, что и у его сына, и удивительно красивую женщину рядом с ним. Я торопливо отвела глаза - смотреть на родителей Феррерса не было сил.
- Кейт? Что-то срочное? - Декан моего курса выглядел так себе, хоть на пятом курсе никто и не пропал. Кажется, это было не очень сильным утешением. -Да, мистер Лоудер. Я хотела спросить, есть какие-нибудь новости о похищенных? Папка под мышкой неприятно скользила, и я дернула локтем, поправляя её. - Мисс, - раздраженно начал один из магов без знаков различия, но декан прервал его одним жестом. - Кейт, - мягко обратился он ко мне, - Когда у нас будет, что сказать студентам, мы обязательно все вам сообщим. Иди. Не беспокойся. - Значит, их местонахождение вы ещё не установили, - я настырно предпочла «не услышать», что меня выставляют вон. - Кейт, - уронил декан с предупреждением. - Тогда я могу помочь, - с хладнокровием и уверенностью, которых вовсе не испытывала, вклинилась я в его зарождающийся гнев.
- Чем ты можешь помочь, девочка! - вскипел маг, который пытался меня выставить из учительской еще когда я только пришла. - Пропавших детей ищут лучшие специалисты в области поисковой магии. Похититель блокирует все их усилия! Ну чем, чем ты можешь помочь?
- Во-первых, не «девочка», а мисс Сеймур, - холодно обрезала я, не собираясь уступать здесь и сейчас ни шага. Спасибо, Феррерс, научил стоять стеной под давлением любого превосходящего авторитета!
- Во-вторых, я тоже уже четыре года блокирую все поисковые заклятия. И что?
По повисшей в учительской тишине я поняла, что своей агрессивной отповедью добилась как минимум одного - их внимания. Теперь находящиеся здесь взрослые меня видели. Это не означает, конечно, что они меня услышат - но, по крайней мере, они меня видели!
- Мы с Феррерсом не ладим, - тем же холодным тоном продолжила я, покосившись на угол, где сидели его родители. - Это, хм, мягко сказано... Конфликт с первого курса. Травля. За четыре года я перепробовала все способы магически укрыться от преследований. Феррерс сделал что-то, что позволило ему «видеть» меня сквозь все маскировки, блокировки и отводы глаз. Если это работает в одну сторону -значит, можно воспользоваться им и в другую. Нужно только разобраться, что именно он применил, и использовать это, для того же, для чего пользовался Феррерс - обойти поисковые блоки.
Я старалась говорить буднично и делово, но говорить о подробностях нашей с Феррерсом вражды в присутствии его родителей было неловко. Я чувствовала себя так, будто оговариваю их сына в момент, когда им и так тяжело. Пусть Эдвард действительно все это делал, пусть эти подробности были важны для дела - все равно. У меня было устойчивое ощущение, что я из пустой прихоти издеваюсь над людьми, а не пытаюсь помочь - в том числе, им же.
- Пожалуйста, мисс Сеймур, не уравнивайте заклинания нашего похитителя и свои ученические поделки, - устало вздохнул маг, которому, как видно, ужасно надоело со мной возиться. - Ваш щит любой мало-мальски грамотный маг пробьёт и не заметит.
- Ну, почему же, - от того, что я собиралась сказать, у меня похолодело в животе и пересохло во рту. И только на лице сохранялось уверенное в себе, даже слегка надменное выражение. - Мистер Вилсон, к примеру, не пробил.
И словно в прорубь нырнула:
- И мистер Лоудер - тоже.
На нашего декана я старалась не смотреть. Все же, все должно иметь границы. Особенно - наглость. И чувство меры однозначно мне подсказывало, что признавшись, что ставила эксперименты на наставниках, я эти границы перешла. Вот только взялся ходить - ходи. И утаить эту информацию, раз уж я взялась убеждать присутствующих, не вышло бы. Поэтому я отложила самоедство с извинениями на потом, и просто продолжила:
- А вот Феррерсу нужно не больше двадцати минут, чтобы найти меня в любой точке Андервуда. Это включая время, потраченное на ходьбу.
И отвернувшись от мага, который от моей папки с тетрадями в лучшем случае отмахнулся бы, я протянула ее декану:
- Возьмите,здесь расчеты.
Вопреки моим страхам, во взгляде профессора, направленном на меня, читался сдержанный интерес, научное любопытство исследователя, а не гнев и возмущение, как я подсознательно ожидала.
- Возможно, ваш однокурсник просто поставил на вас маяк, - заинтересовался разговором еще один из магов службы безопасности, находившийся в учительской.
- На мне не было маяка, - старательно контролируя голос, чтобы он оставался спокойным, безразличными и не дрожал, ответила я. - И Феррерс мне не однокурсник, он на год старше. В папке на пятой странице полный список мер по поиску маяка, принятых мной, и отчет с отрицательными результатами. Остаточных эманаций от обряда или ритуала, которые мог бы провести Феррерс, чтобы иметь возможность локализовать мое местонахождение, тоже обнаружить не удалось. Если честно, я так и не смогла установить, как он это делает. Тут он меня переиграл.
Признание далось мне с трудом, и выговаривала эти слова я скрепя сердце, но врать, передергивать и набивать себе цену в разговоре с безопасниками точно не стоило.
- Лично я, все же, ставлю на ритуал, который я просто не смогла обнаружить - ни один маяк не держится вечно, их необходимо устанавливать повторно, а за четыре года я бы рано или поздно вычислила этот момент.
Профессор Лоудер пролистал мою папку до конца, бегло просматривая записи. Я видела, что он действительно читает, а не делает вид - его глаза двигались, а в некоторых местах он задерживался для более тщательного изучения. Я отчаянно надеялась, что это хороший признак, что мне повезет, и взрослые поверят мне, не отмахнутся. Ну, что им стоит хотя бы попробовать?! Не получится - так не получится. Перелистнув последнюю страницу, профессор Лоудер передал папку декану шестого курса, а тот - тьютору Феррерса. Я молча ждала. Пока мне не скажут хоть что-нибудь, я не уйду. Маг читал записи, и я прекрасно знала, что он видит.
Перечень приемов, которые я использовала для сокрытия локализации. В шапке по каждому - характеристика, место в магической классификации и формула. А дальше - отчет об «испытательном прогоне», если можно так назвать проверку маскировочного способа на наставнике. Некрасиво, но мне нужна была уверенность, что заклинание применено верно, защита срабатывает и это не я -косорукая дура, а Феррерс - хитрая задница.
После отчета о контрольном прогоне шел журнал наблюдений применения магического приема против Феррерса: порядковый номер, дата и время испытания, точка конфликта (А), точка укрытия (Б), расстояние от точки А до точки Б, и время, за которое требовалось объекту «Э.Ф.», чтобы обнаружить объект «К.С». И вывод после каждого исследования: эффективность не соответствует минимальному уровню. По объемам расчётов, приведенных в отчетах, все прекрасно видели - это не новодел. Исследования действительно велись несколько лет, и даты, проставленные мной, соответствуют истине. В этой папке было еще много чего. Протокол поиска мной маяка, к примеру, с отрицательным итогом. Результаты контрольных замеров для выявления следовых эманаций обрядов, с помощью которых Феррерс мог бы пеленговать мое местонахождение - тоже, само собой, нулевые.
Но кое-что там и отсутствовало. К примеру, о потайном местечке под ивами я не упомянула ни словом. Я терпеливо ожидала вердикта. Куратор Феррерса перевернул последний лист, закрыл папку и сказал:
- Мисс Сеймур, мы благодарим вас за потраченные усилия, и ценим ваше желание помочь студентам Андервуда, но, к сожалению, не можем принять ваше предложение. Подобные действия могут помешать работе профессиональных поисковых магов и насторожить похитителя - увы, без гарантии какого-либо положительного эффекта. Но ваши усилия обязательно будут оценены. Я передам вашему преподавателю по теории магических систем, что вы заслужили высший бал по его предмету. Вы позволите, я оставлю это себе? Благодарю.
Я, онемев от изумления, смотрела, как наставник небрежным движением убирает мою папку в стол, запирает ящик, поворачивается ко мне... И это всё? На тебе, деточка, «отлично», и вали отсюда?! - Вы можете быть свободны, мисс Сеймур, - буднично произнес он, подтвердив мои мысли.
Я приготовившись было спорить, захлопнула рот, яростно крутнулась на месте, так что высокий хвост хлестнул по спине, а юбка взметнулась вокруг ног, и выскочила из учительской, от души хлопнув дверью.
- Травля? Преследование? - вкрадчиво, с ощутимой угрозой в голосе спросил министерский чиновник за закрытой дверью. - Что вообще творится в вашей школе!
Я с облегчением выдохнула и торопливым шагом пошла к себе, стараясь принять вид поагрессивней, чтобы никому не пришло в голову со мной заговорить. Может быть, хлопать дверями это и хамство - пусть, я согласна, чтобы меня считали хамкой. Зато теперь, пока коротенький волосок не коснется пола, я буду слышать всё, о чем говорят в учительской, а поток воздуха от юбки и дверей обеспечит ему хоть сколько-то продолжительное падение. Зря я, что ли, час повторяла это движение? Теперь пожинала плоды своей предусмотрительности, прислушиваясь к происходящему в учительской.
- У Эдварда Феррерса самопроизвольное эмоциональное раскрытие, -раздраженным тоном ответил чиновнику тьютор Феррерса. - Это девушка - его эмоциональный донор, их конфликт контролируемый и протекает под жестким надзором. Родители обеих сторон оповещены, не так ли, лорд, леди?
Ответ четы Феррерс я не разобрала, они сказали что-то негромко, но явно выразили свое согласие. Ответ четы Феррес я не разобрала,они сказали что-то негромко,но явно выразили свое согласие.
- И именно поэтому мы не можем воспользоваться щедрым предложением мисс Сеймур. У них с Феррресом устойчивая отрицательная односторонняя связь, позволяющая реципиенту чуять донора, но никак не наоборот! Надеюсь, я все внятно изложил? У министерства нет претензий?
Последние его слова я слышала все хуже, а ответ чиновника и вовсе не разобрала - волосок упал на пол, и связь оборвалась. Я остановилась на половине пути к своей комнате и свернула в сторону свободного класса, в котором готовилась к беседе с наставниками. Подслушанный разговор дал богатый улов - богаче, чем я ожидала. Мне было над чем подумать.
Первое, и самое ужасное - мама знает, что я спала с Феррерсом. Какой кошмар! Как я теперь буду ей в глаза смотреть? О, магия, я же столько его ругала, а сама! О том, что об этом, вообще-то, знает не только мама, я и вовсе трусливо старалась не думать. Преподаватели, наставники, куратор... Я думала, что отлично все скрываю, а на самом деле имел место «жесткий надзор» и «контроль над конфликтом»...
Ощущение было такое, как будто все взрослые стояли за стеклом и наблюдали, как я... Как Феррерс... О, Господи! Да я даже в мыслях не могла это произнести! Мамочки, какой кошмар!
Так, стоп, это сейчас не важно. Усилием воли я задавила панику и отмела лишние мысли. Второе, что я сумела почерпнуть из разговора - между мной и Феррерсом есть связь. Магическая, многолетняя устойчивая связь отрицательного типа. И ее бы можно было использовать для обнаружения пропавшего лорденыша, вот только связь у нас - односторонняя! И это объясняет, почему я так и не смогла установить способ, которым он меня пеленгует. Стоп. Ничего это не объясняет. Потому что связь-то, коли она есть, с начала этого года уже не отрицательная, а отрицательно-положительная, переменная.
Классификация типов связей возникла в памяти так отчетливо, будто эту тему мы изучали только сегодня. Точно. С момента вступления мной и Феррерсом в интимный контакт типология магической связи поменялась, место в классификации сдвинулось. Тьютор Феррерса в должен был использовать другой термин. А если не использовал... Значит, мы все же отлично все скрыли. Облегчение было таким огромным, что я уткнулась лицом в ладони и на минуту расслабленно обмякла. Какое счастье! И это только во-первых. А во-вторых, кажется, эту связь-таки можно попробовать использовать для поисков. Запросто. Только как бы поговорить об этом нюансе с наставниками, не знакомя широкую общественность с подробностями моей личной жизни и не сообщая им, что я подслушала частный разговор?
И если первое обстоятельство я еще могла бы перенести, в конце концов, «призналась сама» это далеко не так унизительно, как «знали всё с самого начала и наблюдали сквозь предметное стекло», то второе... Чем мне аукнется признание, что я подслушала преподавательский разговор, я не представляла. А ещё, после посещения учительской, у меня не исчезало ощущение, что они бы все равно не приняли меня всерьез, даже расскажи я им всем прям там, публично и в лицо, что типология связи поменялась. И что делать, я совершенно не понимала. Не знала. Не видела. Не могла представить и придумать...
И если бы у взрослых хотя бы были другие варианты! А их нет. Но они все равно не хотят слушать меня... Глубоко вдохнув и решительно выдохнув, я взяла себя в руки. Ладно, первый раунд поединка я сдала - но он все равно обогатил меня опытом и, самое главное, информацией. Есть с чем работать. А значит, нужно прекращать наматывать сопли на кулак, и именно этим и заняться - работать. Поднимай попу, Кейт. В библиотеке было прохладно, тихо и пустынно. То, что нужно!
Получив на руки запрошенную литературу, я зарылась в справочники по теории магии в разделе «магические связи». Ужасно хотелось заодно выяснить, что такое «самопроизвольное раннее эмоциональное раскрытие», обнаружившееся у Феррерса, но я отказалась от этой идеи. Похищенные находились у злоумышленника вторые сутки, время поджимало, и куда разумнее было потратить его на подготовку повторного штурма учительской. Штурм, однако, не задался. У дверей учительской, в которую я как раз собиралась постучать, меня перехватил мистер Вилсон, как раз из нее выходящий. Куратор поприветствовал меня с выражением «вот тебя-то мне и надо!» на лице, и повел за собой, в свой кабинет.
Отлично! Ему уже наябедничали!
Выглядел куратор не очень - чтобы не сказать, паршиво. У меня сердце сжалось, и кольнуло неведомое доселе чувство, подозрительно похожее на угрызения совести. Вцепилась тут как клещ, достаю всех - а наставникам и так сейчас тяжело... Но я усилием воли задавила это иррациональное ощущение. Я же не для развлечения, не из собственной прихоти всех достаю.
Куратор устроился за своим столом и обратился ко мне: - Слушаю тебя, Кейт. А мне между прочим, сесть не предложил...
Я без слов протянула ему библиотечный справочник, заложенный закладкой на главе, посвященной особенностям и поведению магических связей. Мистер Вилсон очень внимательно изучил отмеченную страницу (хотя чего ему там изучать, он нам по этой теме лекции читал), потом столь же пристально рассмотрел закладку (вместо закладки я, готовясь отстаивать свое мнение перед незнакомыми магами, использовала собственный патент на авторское заклинание -исключительно, для весомости). Куратор похмыкал.
- Кейт, чего ты хочешь от меня? Или как мне тебя называть? Мисс Сеймур?
Я сердито отмахнулась от последней глупости - знает же, почему я так сделала, и все равно укоряет! Видно, неслабо ему за меня выговорили... Ну да пусть их, делать мне нечего, кроме как из-за ерунды обижаться.
- Мистер Вилсон, я считаю, что связь могла сменить характер с одностороннего на двусторонний. - У тебя есть основания так считать? - задумчиво проговорил он. - Да. Но я не хотела бы их обсуждать, - я старалась, чтобы мой голос звучал твердо, бескомпромиссно.
Мистер Вилсон, куратор, ну услышьте меня, пожалуйста! Вы же меня больше четырех лет знаете! Вы поддерживали и направляли меня все эти годы. В большей мере именно вы вылепили из меня мага! Ну, услышьте меня сейчас, а?
- Кейт. Семеро аристократов пропали. Семеро! Сейчас не время для экспериментов. Я понимаю, что отношения с Эдвардом у тебя не из лучших, тебе его не очень-то жалко - но подумай об остальных.
- Вы не станете проверять мою версию?
- Нет, - прямо ответил куратор. - Проверить состояние и характер связи между двумя магами при отсутствии реципиента достаточно сложно. Это долго, трудоемко и ненадежно.
Я вдохнула. Выдохнула. Стиснула зубы, чтобы не заорать от протеста и гнева. Почему?! Почему именно сейчас меня никто не слышит?! Я не для себя! Не для своего эго! Не для славы, не для награды! Мне их всех действительно жалко! Даже Феррерса! Слышите?! Слышите, вы! Так. Отставить истерику. Я поморгала, разгоняя злые слезы. Разжала судорожно сжатые кулаки - ладони еще чувствовали места, где впивались в них ногти. Забрала со стола куратора справочник, аккуратно заложив нужную статью импровизированной закладкой, и вышла из его кабинета через до боли знакомый класс теоретической магии.
В конце концов, я не исчерпала все возможности до конца. У меня есть еще один вариант. Прикинув, где наиболее уединенное место на маршруте от учительской до столовой, я отправилась устраивать засаду на лорда Феррерса. Если меня когда-нибудь убьют, то точно не за отсутствие настойчивости.
Вот только, в этот раз она мне не помогла. Лорд Феррерс, выловленный мной по дороге на ужин, вежливо выслушал мое предложение, лишь бегло мазнув взглядом многострадальный справочник с «закладкой», и так же вежливо, без капли яда, избыточно свойственного его сыну, ответил, что предпочтет доверить судьбу своего единственного ребенка двум десяткам профессионалов, нежели одной энтузиастке.
И глядя в изможденное лицо с глубоко залегшими тенями, я даже разозлиться на него не смогла. Я чувствовала, что теряю последнюю надежду. Что земля уходит из-под ног, исчезает последняя точка опоры. Сил убеждать и спорить уже не оставалось.
- Связь двухсторонняя. Я уверена. - Я приготовилась выкатить свой последний аргумент. Давай, Кейт. Залпом. Как горькое лекарство! - Мы с ним спим.
И преодолевая жгучий стыд и чудовищную неловкость, я заставила себя смотреть в прозрачные светлые глаза.
Н-да, красавцем Феррерсу не быть никогда - весь в отца. Держи взгляд, Кейт, не отвлекайся! Это же Феррерсы, с ними слабину только дай... Я так старалась не отвести взгляда, что последовавший вопрос стал для меня полной неожиданностью. - Вы любите моего сына? - Нет! Конечно, нет, - я так растерялась, что выдала честный ответ прежде, чем успела подумать, что стоило бы его как-то смягчить. - Эдвард взял вас силой?
- Нет! Господи, да с чего вы вообще... - потрясенно воскликнула я, не сразу сообразив, отчего такой вопрос. А когда сообразила...
Ощущение стыда, и без того огромное, затопило меня по самые уши.
- Если бы он посмел что-то сделать со мной силой, я бы его убила, - отчеканила я железным тоном, таким холодным, что им можно было бы обращать воду в лед, и не отводя глаз.
А если мерзкий аристократишка посмеет сказать что-то о моей нравственности, я его двину. Вот этим самым справочником. Видимо, мое намерение отчетливо транслировалось во взгляде, потому что развивать дальше тему «А чего ж вы тогда спите с моим сыном, мисс Сеймур?» Феррерс-старший не стал. Вздохнул, смирившись с несовершенством мира в целом и конкретной студентки в частности, а также с тем, что так просто ему от меня не отделаться, и заговорил:
- Мисс Сеймур, в текущий момент поисковое заклинание, направленное на пропавших детей, поддерживают усилиями двух десятков магов единовременно. Даже в стабильной, рабочей фазе оно чудовищно энергоемко.
Я понимающие кивнула - подобные заклинания требуют наибольших затрат силы в момент установки, а после полного раскрытия их поддержание уже куда менее энергозатратно, но подобный масштабный поиск за двое суток выжал всех дееспособных магов. Но только как это связано с моим предложением?..
- Для того, чтобы осуществить ваше предложение, их работу придется свернуть, продолжил Феррерс, будто прочитав вопрос у меня в мыслях, - Но поднять заклинание вновь, если у вас не получится, уже ни у кого не будет сил. И, видя, как я поникла от этих слов, потрепал меня по плечу.
- Не переживайте, Кейт. Мы все хотим сделать всё возможное, чтобы всё обошлось. Но некоторым из нас остается только молиться...
Да не могу я молиться, я ни одной молитвы не знаю, хотела воскликнуть я в удаляющуюся прямую спину. Но какой бы в этом был смысл? А еще, мне почему-то показалось, что с мотивами высокого лорда всё не совсем ясно. Что-то я упускаю. Слишком уж он помрачнел во время нашего разговора... А может, просто волнуется за сына, а я всё выдумываю. В нашу спальню я вернулась разбитая. Сегодняшний день меня скрутил, выжал и оставил без сил. Напряженный труд на грани, не давший результата. За ужином я без интереса погоняла по тарелке овощи,есть мне не хотелось.Хотелось поплакать, или закатить скандал, или к маме. Мысли о том, что неведомый похититель может сейчас делать с Феррерсом и остальными, кружили вокруг меня, и возвращались, сколько бы я их не отгоняла. Я бы охотно пожаловалась кому-то, как мне плохо, но некому. Я бы охотно пошла к кому-нибудь за поддержкой - но не к кому. Я бы охотно обратилась к кому-то за советом - но никто мне его не даст. Решай сама, Кейт. Мамочка, мама... Что мне делать? Уснула я далеко за полночь, но и тогда неоформленные идеи громоздились в усталом мозгу.
Глава 8
А на утро оформились в решение.Я лежала в предрассветной мгле, кутаясь в одеяло и обрывки сна, и вертела это решение так и сяк. Оно мне категорически не нравилось. По целому ряду причин. Но это был шанс.Ладно, сказала я себе. Может быть, все уже само рассосалось – похититель уничтожен, его логово обнаружено, а похищенных студентов, всесторонне осмотренных медиками, родителями и безопасниками, распихали спать по койкам.Нет, ну, может же так быть? Надо не маяться дурью, а лучше поспать эти утренние часы.
Спать не хотелось. Но просыпаться не хотелось еще больше – потому что, здесь, в полусне-полуяви, и можно убедить себя, что все хорошо, что нынешние неприятности уже благополучно разрешены, а то и вовсе, мне приснились. Но стоит мне откинуть одеяло, и реальность навалится новостями, или, еще хуже, отсутствием новостей, разбивая мое иллюзорное спокойствие и ставя перед выбором. И потому я, сжавшись в комочек и натянув одеяло на голову, ловила золотистые блики сновидений прячась от реальности, просачивающейся сквозь ненадежную защиту.
Вот встала с постели Алетта, и кровать чуть слышно вздохнула. Шорох одежды подсказал, что соседка оделась и вышла из комнаты, сопровождаемая тихим скрипом двери.Вот перевернулась с боку на бок Рива, и я шестым чутьем ощутила – не спит. Тоже, как и я, прячется от реальности в утренние сны.Вот снова скрипнула дверь, впуская назад Алетту, и Гвен, вроде бы сопевшая носом в подушку, не выдержала:
– Ну что там?..
– Без изменений, – виноватым голосом ответила соседка.
Я села, откинув одеяло на колени. Прятаться больше не имело смысла. Перед носом во всей красе замаячил выбор.Не притворяйся, Кейт. Как будто, ты и впрямь стала бы выбирать!
Дверь в кабинет куратора я толкала с чувством дежа-вю. Кажется, за последние дни я бывала здесь чаще, чем за предыдущие пять лет обучения…
– Мистер Вилсон, можно войти? – соблюдая формальную вежливость, проговорила я.
– Доброе утро, Кейт.
Усталый голос куратора не разбудил во мне угрызений совести.В загроможденном кабинете кроме мистера Вилсона никого не было, и я почувствовала мимолетное облегчение. Все же, не хотелось бы говорить это при свидетелях.
– У тебя что-то случилось, Кейт? – с обреченностью в голосе спросил мой тьютор на мое долгое молчание.
Он, наверное, ожидал что я снова начну уговаривать его использовать для поисков похищенных связь между мной и Феррерсом, но у меня был другой план. И потому, собравшись с духом, я сказала то, что от меня давно хотели услышать:
– Мистер Вилсон, я согласна на инициацию по охранной магии.
Наверное, мне действительно стоило это сказать – хотя бы для того, чтобы увидеть изумленное лицо куратора.Даже застарелая усталость отступила, сменившись радостью во взгляде, и пока он поздравлял меня с тем, что я умница и сделала правильный выбор, я перебила его просьбой:
– Проведите, пожалуйста, обряд.
И смогла увидеть, как радость и воодушевление стекают с лица преподавателя, как будто смытые мокрой губкой.
– Кейт… Прости, но нет.
Я с каменным лицом выслушала отказ и объяснения – про магический фон, про то, что все сильные маги заняты в поисках, что сейчас просто некому заниматься мной – ведь никто не бросит поисковое заклинание ради инициации отдельной студентки!Я даже нашла в себе силы поблагодарить – и мое «спасибо» не прозвучало сквозь зубы. Горжусь! И, следует признать, есть чем.
– И, Кейт, тебя всё равно не допустят к поискам, даже если провести обряд прямо сейчас! У тебя нет соответствующего образования. Ты еще даже не совершеннолетняя!
– Уже почти месяц, как да, – пробормотала я себе под нос.
– И тем не менее. Кроме специализации нужно иметь определенные знания – ты сама понимаешь. Давай, подождем пока все уляжется, и тогда я и мистер Роск с радостью проконтролируем твой обряд!
Я кивнула – я ж разумная! Я ж покладистая, вашу мать! – и вышла из набившего оскомину кабинета.Что ж, я что-то подобное и предполагала, хоть и надеялась, что мне будет кому помочь. Но нет, так нет, справлюсь и сама.А если мистер Вилсон почему-то решил, что я хочу принять участие в общем поиске – тем лучше. Делиться с ним планами я не стану, поделилась уже раз.У них всех есть время, пока не истекут третьи сутки с момента похищения. Если к одиннадцати часам дня похищенных студентов не вернут в Андервуд, я сделаю все по-своему.
Назначенного срока я решила дожидаться в библиотеке – лениво листая книги, скользя взглядом по вязи рун, линиям чертежей и строкам формул...Мне бы метаться, тосковать о перечеркнутых планах, о загубленной судьбе, кусать губы и заламывать руки в панике от того, что предстоит пройти в одиночку, но нет. Я была холодна и спокойна. Собрана, уверена в себе и в своем решении.Состояние странного равнодушия, овладевшее мной, после того как решение было принято, очень удачно помогло мне пережить эти часы. Понимание, что пути назад нет, повлияло на меня неожиданным образом. Я была закована в осознание необратимости решения, как рыцарь в броню. Страхи и сомнения просто не проникали под доспех.
В одиннадцать часов я встала, аккуратно собрала и сложила книги, которых набралось неожиданно много, сдала их, вышла из библиотеки и пошла к учительской. Коротко стукнув в дверь (стучаться в служебные кабинеты не принято, но привычка брала верх), я приоткрыла тяжелую дубовую дверь, и, просунув голову, уточнила:
– Новостей нет?
– Нет, мисс Сеймур, – устало отозвался тоном «как вы нам все надоели» с одного из диванчиков куратор Феррерса. – Если будут, мы обязательно всех известим.
Я кивнула и закрыла двери. Я и не ожидала другого ответа. Но спросить, пусть даже я и была уверена, что это пустая формальность, было необходимо. Первый этаж, холл, главный выход, парадная лестница. Сразу от нее - налево. Газон. Отлично. То, что надо. Я собралась. Вдохнула, выдохнула, освобождая разум от посторонних мыслей, концентрируя внимание на единственно важном сейчас. Есть цель. Цель, достойная того, чтобы к ней идти. Остальное второстепенно.
Я глубоко вдохнула носом, и ме-е-е-едленно выпустила воздух ртом... Дерн газона вспоролся незримым лезвием, и глубокие ровные линии сложились в семилучевую звезду. Вдох носом, выдох через рот. Поток силы, шедший через меня, сегодня ощущался неповоротливым, неуклюжим. Им, привычным инструментом, привычные манипуляции, дававшиеся обычно легко, шли туго, требуя всю мою концентрацию, всю ловкость до последней капли. Я вкладывала их - и по внешним и внутренним лучам гексы появлялись символы, вырезанные в земле силой, как скальпелем. Стихия. Направление. Специализация. Ограничения по потенциалу, внутренний круг- к чертям. Пороговые ограничения по мощности потока, внешний круг - по максимуму. Вдох носом, выдох через рот. Поток слушается все хуже, сильная, трудоемкая магия поиска, творимая рядом, теперь явно ощущается - и ощутимо мешает. Но я не отступаю. Слава Магии, самые важные линии, требующие наибольшей точности, уже нанесены, остались калибровочные символы, которыми можно и пренебречь -но я упрямо вывожу их внутри египетской звезды.
Пол, символическое изображение возраста, потенциал по Найлу, потенциал по шкале Свейсон, отражение Неверка. Традиционные базовые показатели для инициации. И кое-что лично от меня, не имеющее отношения к традициям, да и к обряду инициации относящееся слабо. Тестовый прогон силы. Гексаграма, внутренний круг, внешний круг... Знаки призывно отозвался пульсацией, линии медленно наполнялись силой. Всё, пожалуй? Подпорки. Главное, помни, Кейт - это все подпорки. Основное - внутри тебя.
В ушах мерно, ритмично билась сила. Пульс, которого я раньше не ощущала и не слышала. Пульс, живший с дыханием, с током крови в моих жилах. Часть меня - и одновременно огромная внешняя сила. Океан, в кромке волн которого я стою. Прибой, бьющийся в ноги. От главного входа что-то кричали, кто-то бежал, не смея колдовать рядом с разворачивающейся мощью обряда. Много же им понадобилось времени, чтобы засечь. А я говорила, от их поиска даже я могу укрыться. Я сделала шаг в гексу, и полностью открылась магическому потоку. Связь, которую мне раньше никак не удавалось обнаружить, расправилась, налилась силой и стала явной. Энергетический канал, старый, устойчивый и прочный. Я, конечно, не Ариадна - но путеводная нить у меня есть. Жди в гости, Минотавр! Ну что, воля моя крепка? Вперед, Кейт! И если принятое решение будет стоить мне выжженного дара - так тому и быть.
Инициация - это единовременный выброс огромного запаса силы. При такой задействованной мощи многое получается куда проще. Люди, спешившие ко мне от здания школы, явно не поддержку в проведении инициации собирались предложить, и я не стала дожидаться, какие активные действия они предпримут, а в последний раз мысленно повторила порядок действий, убедилась, что помню нужные заклинания, и открыла переход, ориентируясь на второго носителя связи, как на маяк. Это оказалось просто. Проще, чем я думала. Гексаграмма обряда с одной стороны, Феррерс с другой, связь, натянутая между ними струной. Я прошла через переход к Феррерсу, как бусина по нитке, захлебываясь во все прибывающей силе, удерживая контроль над собой и обрядом только усилиями воли, и отпустила чары, которые начала создавать еще в гексе, с опорой на нее, и привязкой ко вписанным в нее рунам - чтобы злоумышленник, каким бы сильным не был, не смог их разрушить.
При такой задействованной мощи многое действительно становится легче. Выпуская из рук заклинание полной магической тишины и теряя сознание от энергетической перегрузки, я знала - всё удалось. Как бы там ни сложилось, я оставила магам-безопасникам такой яркий маяк, что мимо не пройдет никто.
Эдвард
Безжизненное лицо Кейт Сеймур, использовавшей как оружие собственную инициацию - это образ, которому впоследствии наверняка суждено стать одним из самых ярких впечатлений моих детства и юности. Отсутствующее выражение, расфокусированный взгляд, обвисшие руки... Марионетка с обрезанными ниточками.
Курса с четвертого, а то и раньше, заучка-Кейт умела обратить в средство самозащиты все, что оказывалось в пределах досягаемости - наше затяжное противостояние приучило ее не зевать и не теряться. Вот и теперь. Заклинание, которое она использовала, было из арсенала чар для установления магической тишины, только в какой-то неизвестной мне вариации. От силы, влитой в него, заклинание обрело почти материальную плотность. Оно снесло все запретки и блокировки выставленные Рэндалом Шарге, и не просто связало свободную магию, сделав ее недоступной для использования кем угодно, оно развернулось с такой мощью, что выжгло все установленные здесь магические конструкты, сковало организованные потоки.
Инициация мага - это единомоментый выброс силы чудовищной мощи. Сеймур, вместо того, чтобы хоть как-то ограничить проходящий через её каналы поток, дополнительно раскачала его заклинаниями-распорками и теперь висела, оглушенная призванной силой. Сломанная кукла, подвешенная в воздухе... Всё, что сумела собрать, Сеймур влила в свой «Штиль». И тот не подкачал -маскировка над кругом камней, где нас с остальными похищенными из Андервуда студентами держал гребаный черный маг, просто выгорела, заклинания пут и блоки на пленниках лопались мыльными пузырями, нещадно проходясь по нам отдачей.
Рассчитала Сеймур все верно - такой выплеск не предусмотришь, и барьеры против подобного не ставят, слишком уж избыточные затраты для этого требуются, поэтому, когда «Штиль» сделает свое дело, магия останется только у нее. И значит, тот, кто организовал похищение семерых членов магических фамилий, не сможет представлять для нее опасность, а яркий след выброса в магическом эфире станет надёжным маркером для старших. Не учла она только того, что может не справиться с призванной силой и потеряет сознание. И теперь висела в воздухе бледной куклой - открытая любому удару, беззащитная.
Я плохо помнил, как мне удалось освободиться. Помнил, что совсем не удивился, когда понял, что моя магия по-прежнему со мной и доступна. Зато удивился Шарге и его приспешники, не хуже меня разобравшиеся в происходящем. Феррерс - огненный род. Атакующие заклинания любой сложности даются нам без труда. А атака по площадям и вовсе не требует высоких навыков, достаточно голой силы. И вот её-то у меня было предостаточно.
Я не собирался рисковать. Я вложил в удар всё.
«Белый пепел», одно из родовых боевых заклинаний ушло, оставив после себя сосущее чувство незаполненности, почти сразу сменившееся ощущением текущего в меня ручейка - магия спешила заполнить высвободившееся место. Смотреть на то, что оставило после себя боевое заклинание, не хотелось до тошноты - по живым людям я его никогда не работал. Но я посмотрел, выполняя давнее обещание, данное отцу, который хотел, чтобы его сын осознавал собственную силу и налагаемую ей ответственность.
Чары исполнили содержащееся в имени обещание. Все, что не было защищено магически, стало пеплом, истлевшим до грязной белизны, и камни магического круга покрылись светло-серой копотью, и тела магов, затеявших темный ритуал с выкачкой силы и жизни из других магов, были повреждены магическим пламенем в разной мере, в зависимости от силы защищавших их артефактов. Шарге был сильным магом, сильным и состоятельным - на нем даже одежда уцелела почти полностью и теперь,как камни,покрылась слоем невесомого седого пепла.
Убедившись, что маг мертв, я отвернулся от него, не позволив себе не то что пнуть труп, но даже и плюнуть на него - аристократу пристала сдержанность! - и пошел туда, где висела Сеймур. Потоки силы вокруг нее мерно гудели, сплетаясь все туже, медленно, но верно, усиливая напряженность магического поля вокруг безмозглой идиотки. Если обряд не завершить, рано или поздно накопившаяся сила рванет, и от того, рано это случится или поздно, зависит исключительно размер кратера, который останется на месте взрыва. Осторожно подхватив бесчувственное тело, я подцепил след созданного Китти перехода, и шагнул, наплевав на оставшихся на месте обряда однокурсников. Извините, ребята. Сейчас есть дело поважнее.
Глава 9
Кейт
Сознание возвращалось медленно и как-то неравномерно. Самым первым вернулся слух. Над ухом бубнили голоса, вызывая, почему-то, тревогу. Я попыталась дернуться, отодвинуться от них и не смогла – шевельнуться не хватало сил. От мгновенного прилива паники я внутренне заметалась, и снова провалилась в вязкую тьму.Во второй раз вернуться в сознание получилось уже лучше. Вместе со слухом в этот раз возвратилось еще и обоняние. Наверное, у меня вырабатывался опыт. Появлялся, так сказать, навык по прихождению в себя.
Голоса по-прежнему негромко звучали где-то рядом со мной, но теперь я различала еще и запахи. Резкие запахи, ворвавшиеся в ольфакторную тишину, неожиданно успокоили – лекарств, дезинфицирующих средств, чего-то еще, уверенно связанного мной с больничным крылом, лазаретом и целителями. Я в лазарете. Это хорошо. Почему хорошо, я сказать бы не могла, но от этого факта мне точно стало легче. Спокойней. Настолько, что надоедливые голоса наконец-то разделились на слова:
– Динамика положительна, периоды бессознательного состояния сокращаются, она постепенно возвращается к нам. Поверьте, не стоит беспокоится – все, что ей нужно, это время.
Кто-то хмыкнул, выражая недовольство временем как целителем, и я невольно согласилась – могло бы лечить и побыстрей. И утекла в беспамятство.В третий раз очнулась я не сама – меня разбудили голоса. Кто-то назвал меня по имени. Я не могла сообразить, как именно меня зовут, но в что меня позвали, была уверенна точно.
– А характер у девчонки есть, – отметил мужской голос.
– Еще какой, – отозвался голос, принадлежавший женщине. – Была бы в ней хоть капля благородной крови, можно было бы подумать, а так… Нет, дорогой, я против, категорически.
– Дорогая, я же не спорю. Просто отмечаю, что характера мисс Сеймур не занимать.
Голоса помолчали, и женский твердо, будто решившись, произнес:
– Надо пресекать.
Мужской голос ответил молчанием. Но очень согласным.
– Господа, вы увидели всё, что хотели? Будьте любезны покинуть палату!
Мама! Мамочка!!! Этот голос я узнала, я помнила, и, рванувшись на него, случайно опять потеряла сознание.Ну а потом я просто очнулась и захотела пить. И была мама, торопливо поднесшая стакан на мой невнятный шёпот, и была самая вкусная в мире вода, и мамина ладонь, гладящая мои волосы, и ее шёпот о том, что я глупый ребенок и что так же ведь нельзя!Ну, нельзя, да. Но если все кругом дураки, то оказывается, что можно.
Слабость отступала быстро, чувствовала я себя хорошо, так что могла себе позволить немного торжества. На самом деле немного – пока врач посещения не разрешит, а то ведь тогда придет куча народу, и расскажет мне, где и как именно я не права.Так, в сущности, и вышло. Но это потом, на следующий день, когда я смогла стоять и даже ходить, а тогда я могла только сидеть, и разговаривать-разговаривать-разговаривать с мамой. О, Магия, кто бы знал, как мне нравилось с ней разговаривать!
– Феррерс ведь не просто так к тебе цеплялся, это раннее эмоциональное раскрытие так проявлялось – ему эмоции требовались, сильные, яркие, а ребята в школе конфликтов избегали. Ну а ты у меня боец и воин, сходу в лобовую пошла. Вот он к тебе и прицепился, эмоциями от тебя подпитывался, – ласково гладя мои волосы, рассказывала мама. – Мне сразу все объяснили, все рассказали. Про то, что у аристократов такое не часто, но бывает. Честно предупредили, что сделать ничего не могут – мальчик не способен с этим единомоментно справиться, это можно только пережить. Сказали, что единственный способ оградить тебя от конфликта – это перевести одного из вас в другую школу, и поскольку Феррерсов все устраивает, то переводить остается только тебя. Пообещали, что препятствовать не будут, но если мы тебя оставим – род парня готов предложить тебе компенсацию, и за твою безопасность отвечать будет даже не ваш директор, а отец твоего Эдварда. И что школа, со своей стороны, обязуется эту безопасность обеспечить. Помнишь, когда меня в школу вызвали в самый первый раз?
– В единственный, – педантично поправила я, морщась каждый раз, когда мама называла Феррерса моим, – Больше тебя не вызывали!
– В первый, – нежно, как-то жадно мной любуясь, ответила мама. – Больше я просто не приезжала. Отвечала им, что раз сами втравили тебя во все это, пусть сами и справляются! А тогда я подумала – а что мы, собственно, теряем? Перевести тебя в другую школу я всегда успею, и никто не даст гарантий, что там конфликтов не будет. А Андервуд – это все-таки статус, это престиж. Название школы в дипломе – это твое будущее. Все варианты, куда я могла бы тебя отправить, были бы хуже. А здесь Феррерсы в обязательном порядке оплачивали тебе личного тьютора, потому что из-за их сына тебе требовался повышенный преподавательский контроль. У меня никогда не хватило бы денег на такое, а ты этого заслуживала, ты заслуживала самого лучшего. Вот я и решила – ты у меня девочка боевая, не растаешь от пары склок, а трудности закаляют характер, ну, и подписала тот договор!
– Выходит, Феррерс изначально был с прибабахом? – вредно уклонившись от маминых нежностей, полюбопытствовала я.
Вот так живешь-живешь, а потом – р-р-раз, и интересные вещи выясняются! Любопытство распирало меня, как летучий газ – воздушный шарик, мне хотелось ответы сразу на все вопросы, и мама охотно рассказывала. Я чувствовала себя ребенком в магазине конфет, которому разрешили выбрать все, что он пожелает – мне хотелось попробовать все и сразу!
– Ну-у-у, не то, чтобы с прибабахом, – протянула мама, даже не подумав отругать за грубое слово в адрес аристократа, представителя древней фамилии. – Но дети из магических родов эмоционально закуклены лет до пятнадцати-шестнадцати. Большая сила требует хладнокровия и выдержки – и те их дети, которые развивались как обычно, как правило, просто не переживали младенчества. К подростковому возрасту им успевают привить сдержанность, выучить управляться с родовой магией, приучить к жесткому самоконтролю, и в пубертат они входят уже умея сознательно держать себя в руках. Тогда-то, под воздействием гормонов, и начинает взламываться предохранительная эмоциональная скорлупа – и каждого родовитого подростка обязательно страхует личный тьютор. Именно для этого они и приставлены. Если бы твой Феррерс не имел пороков эмоционального раскрытия, то такие номера ему бы с рук не сошли. Для сильного мага это очень плохой признак. Подобные склонности вытравливают сразу, до того, как они приведут к запечатыванию дара.
- Так вот почему лорд Феррерс в первую очередь спросил, не силой ли меня... того... - под внимательным взглядом мамы я смутилась, смешалась и заткнулась. Я уткнулась носом в стакан с водой.
Мама покачала головой, и строго сказала:
- Конечно, он испугался. Полагаю, он был в ужасе от такой возможности изнасилование не оправдают никакими дефектами раскрытия, его сына сразу запечатали бы, если бы ты только на него заявила.
Я пожала плечами - вот еще, охота было бы клевету разводить. Можно подумать, все так просто, как мама говорит! Наверняка, Феррерса бы без доказательств не осудили, следствие бы провели - а там бы уже точно установили, что не было и близко никакого изнасилования.
- О чем вы еще с лордом говорили? Я опять пожала плечами - вот же привязчивое движение! - Да так, ни о чем. Про связь, про поисковое заклинание... - Ладно, мы с лордом еще успеем все это обсудить... - Ма-а-ам, ну, мам! Ну, мам, не надо, я же сама!
Мама вздохнула. Ей явно не нравилась эта ситуация, но она либо смирилась, либо не смирилась, что хуже, а отложила на потом. Ладно, потом наступит - тогда и решим.
- Милая, а как ты вообще к нему относишься? - спросила мама. - Нормально, - я неопределенно повела носом. - Ну-у-у, если выбирать между Феррерсом и тем придурочным похитителем, то я за Феррерса! - Ну, это мы уже поняли, - пробормотала себе под нос родительница, и осторожно уточнила:
- Ты его любишь?
- НЕТ! - Мне показалось, что мама выдохнула с облегчением.
Дверь в палату открылась, и сестра милосердия вкатила столик с обедом на двоих. Вдвоем с мамой они помогли мне устроиться с удобством, и сотрудница лазарета ушла. Я задумчиво принялась за еду. Вот теперь многое стало понятно. Логично, кристально ясно. Магическая связь, потребность в подпитке чужими эмоциями... Феррерсу, в принципе, было все равно, какую полярность будут иметь выдавливаемые из меня эмоции - лишь бы они были сильными. Просто отрицательных можно добиться с меньшими усилиями. Но я училась держать себя в руках, а к концу пятого курса окончательно изменила свое отношение к стычкам со старым врагом. Не просто делала вид, что мне все равно, а действительно перестала принимать их близко к сердцу. И, сама того не зная, посадила Эдди на голодный паек. И он нашел другой способ раскачать меня на яркие эмоции... Вспомнив те самые «яркие эмоции», я почувствовала, что краснею.
- Мама, а почему ты мне про дефективного и договор с лордом Феррерсом ничего не сказала? - спросила я первое, что пришло в голову, лишь бы отвлечься от непристойных мыслей.
Мама вздохнула:
- Это было строго запрещено, Китти. Вам с младшим Феррерсом не следовало ничего говорить - процесс должен был идти естественным путем, мальчику нельзя было мешать.
Я фыркнула в стакан с соком:
- Так это же не секретная информация, мама! В библиотеке она в открытом доступе есть, просто никто ее там не искал.
- Вот если бы один из вас сам до этих сведений докопался - это было бы «естественным путем», - отозвалась мама. -А помогать и подталкивать - нельзя.
- Ваши наставники обещали, что проследят, чтобы тебе не было причинено реального вреда. Меня заверили, что Феррерса-младшего будут плотно контролировать, и ситуацию ни в коем случае не пустят на самотек... Регулярно сообщали мне, как ты держишься, отчитывались по динамике. В последний год его всего обвесили маркерами для контроля агрессии - ждали кризиса. Вас же именно по этой причине не отпустили в Шельгар... И все равно пропустили все на свете!
Мама сердито поджала губы, и я с преувеличенным усердием заработала приборами, решив не просвещать родительницу, с какой скоростью у Феррерса агрессия переходит в либидо. Наверняка, до пиковых показателей она у него ни разу не доросла, перерождаясь на подходе - а сексуальное возбуждение нужно отслеживать совсем иной группой маркеров.
Я вздохнула. Без шансов. От слова «абсолютно». Мама чуть виновато улыбнулась: - Ты не злишься на меня, родная?
Я от изумления чуть не поперхнулась соком, но все же сумела совладать со своенравным напитком, и уставилась на мать во все глаза, ожидая разъяснений.
- Ну я ведь тебя, фактически, продала, - пояснила мама.
Я задумалась. С такой точки зрения я ситуацию не рассматривала...
- Задорого хоть продала? - на всякий случай уточнила я, хотя в маме не сомневалась.
Она слабо улыбнулась и кивнула. - Ну, и чего тогда переживать? - И правда, - легко улыбнулась мама.
А кризис у Феррерса, выходит, миновал. И если прикинуть и как следует вспомнить, то уже давненько - раз уж связь успела переродиться в двустороннюю, да и в целом... Энергетический канал между нами выглядел слишком уж... Надежным, что ли? Прочным. Устойчивым. Не так на демонстрациях выглядели каналы типа «донор-реципиент», ох, не так. Да еще и я во время инициации по этой полянке здорово потопталась, развернув ее во всей красе... Выбора у меня, конечно не было - но там теперь, небось, сам маг-прародитель не разберет, что в итоге вышло.
Я мысленно признала очевидный вывод - Феррерсу запретят ко мне и близко подходить. Ибо нечего одному из перспективнейших молодых магов, наследнику древнего знатного рода, связь с простолюдинкой крепить. А что чем теснее общение, тем сильнее она укрепляется, я не сомневалась. Теоретически, если свести контакты к минимуму - энергетический канал без подпитки должен свернуться. Связь перейдет в спящее состояние, а потом и вовсе развеется...
Мама осталась со мной до вечера, а те двое суток, что я была без сознания, она и вовсе была рядом неотрывно. Слабость отступала быстро, сменяясь зверским голодом и обманчивым ощущением энергии. бьющей через край. В том, что это чувство иллюзорно, я убедилась, когда потребовала убрать от меня судно и пустить в туалет.
Мудрая, опытная школьная целительница миссис Квельз просто дала мне попробовать - а потом подхватила на руки и вернула на место, когда я, не успев сделать двух шагов от больничной кровати, почувствовала, что у меня трясутся все жилки, я падаю - и ничего не могу с этим сделать. Стоило же мне лечь - и мерзкое чувство почти сразу отступило. К вечеру мне, впрочем, разрешили (и даже рекомендовали) вставать и делать под маминым контролем по паре шагов. И обещали, что уже завтра мне станет гораздо лучше. Кроме мамы, в тот день ко мне никого не пустили, прописав соблюдать покой и избегать сильных переживаний. Зато на следующий день посетители было хоть отбавляй. И я бы отбавила.
- Доброе утро, Кейт. Ты разрешишь мне называть тебя Кейт? - уточнил незнакомый маг со знаком дознавателя службы безопасности на лацкане пиджака.
Он пришел вместе с куратором, и при виде мистера Вилсона я невольно подобралась. Честно говоря. куратора я сейчас опасалась больше, чем дознавателя. Ну что мне может сделать дознаватель? Пальчиком погрозить? Я со всех сторон героиня, и хоть он на пупу извертись, этот факт бьет все остальные, не напрягаясь. А вот от куратора я за свои подвиги могла огрести за милую душу, и процедуру эту предпочла бы переносить в отсутствие посторонних дядек - мистер Вилсон и без моральной поддержки мне ремней из шкуры прекрасно нарежет, не извольте беспокоиться. Ну и безопаснику тяжелая артиллерия на поддержке была совершенно ни к чему, по моему скромному, чтобы не сказать, трусливому, мнению. Словом, принимать этих посетителей я бы предпочла по отдельности, будь моя воля. А еще лучше, не принимать вовсе. Но воля была их - и дознаватель, представившись мистером Ингридсоном,устроился на мамином стуле возле моей кровати, а куратор прошел к окну, да там и остался, неизвестно что в нем высматривая.
- Кейт, как вы себя чувствуете?
Я пожала плечами на этот вопрос Ингридсона, решив свести свое участие в беседе к минимуму. А отчет о состоянии моего здоровья он, если понадобится, у целительницы Квельз возьмет.
- Кейт,- не беспокойтесь, вас никто ни в чем не обвиняет...
Ну еще бы! Я фыркнула - я как маг до инициации была недееспособна, и ответственности не подлежала, да и сейчас... Дееспособна весьма условно, а до полной магической ответственности мне еще как шагом до экзаменов. После которых, собственно, оная и наступает. Так что попробовали бы они меня обвинять - надорвались бы!
- Послушайте, Кейт. Или лучше мисс Сеймур? Давайте договоримся так. У вас же есть вопросы по тому, что случилось? Я готов на них ответить настолько, насколько смогу - а вы взамен ответите на мои. Идет?
Я уже совсем было собралась гордо промолчать, чтобы он сам додумал, куда может идти вместе со своими договоренностями, но он, сволочь, забросил такую блесну, которую я заглотила сразу и до самого пищевода.
- Кто это был? - выпалила я вместо ответа на его вопрос, и маг позволил себе улыбнуться.
- Это был Рэндал Шарге, известный маг-исследователь темномагических обрядов. Несколько лет назад ему предъявили обвинения в нарушении профессиональной этики. - обстоятельно отчитался маг, - Доказать смогли только это, но были подозрения и посерьезнее - правда, мы не подозревали, насколько. Решения комиссии по этике хватило для того, чтобы у магистра Шарге отозвали лицензию на исследовательскую деятельность и запретили практику, а его группа распалась. Мы так думали. Теперь моя очередь, мисс Сеймур.
Я покорно вздохнула. В сущности, вопросы были формальные и неопасные, но я все равно аккуратно подбирала слова. Мало ли... Дождавшись, пока магический самописец, устроенный безопасником на прикроватной тумбочке, зафиксирует мои ответы, я наконец-то смогла задать свой встречный вопрос:
- На кой черт их украли?
- Их украли, как вы выразились, чтобы использовать как батарейки в чужом обряде. Кинули по периметру круга камней магически одаренных подростков, имеющих разного рода проблемы энергетического самоконтроля, и тянули из них магию. Потом потянули бы жизненную силу, но не успели. В обряд вмешались вы.
Не успела я самодовольно улыбнуться, как мистер Ингридсон продолжил:
- И уничтожили все следы - и теперь мы никогда не узнаем, что это был за обряд, для чего проводился и каких последствий следует ожидать в связи со всем этим. Вы стерли магические следы - а мистер Ферррерс-младший продолжил ваше благодарное занятие и уничтожил всех физических носителей информации.
Ого, а Эдди разнервничался!
Я взглянула на мага с любопытством,и он кивнул,подтверждая свои слова:
- К сожалению, после ваших дружных, слаженных действий, допрашивать нам некого, и все другие источники информации недоступны. Даже удивительно, как вам с мистером Феррерсом-младшим удалось достигнуть таких разрушительных результатов!
Как-как... мы много тренировались! Отвечать на сарказм дознавателя вслух я посчитала ниже своего достоинства, и с самым независимым видом уставилась на больничную стену у него за спиной, сделав вид, что не замечаю выговора в упор. От окна хмыкнул мистер Вилсон. Он-то отлично знал, что меня такими мягонькими наездами не проймешь. Ничего не поделаешь - мы с Феррерсом действительно много тренировались.
К сожалению, больше из разговора ничего интересного выудить не удалось. Мистер Ингридсон задал свои положенные вопросы, выслушал мои ответы и ушел из моей палаты. А куратор остался. Что ж, по крайней мере, расчленять меня при свидетеле он не стал. Не стал он делать этого и без свидетелей. Мы поговорили - и разговор вышел тяжелым, и оставил после себя ощущение взаимного непонимания, едкой обиды, тяжелой усталости. Моего упрямства. Кураторского раздражения. Мистер Вилсон ушел, а я осталась, гадая, могу ли я все еще считать его куратором, ведь эмоциональное раскрытие у Феррерса произошло, и оплачивать услуги личного тьютора для меня его родители больше не обязаны. Или не все такие злопамятные и мелочные, как ядовито сказал мне только что куратор?
Лорд Феррерс, навещавший сына в больничном крыле, изволил нанести визит и предложить мне награду - и это вылилось в еще один сложный разговор, куда более тяжелый, чем с тьютором, хотя бы потому, что нужно было проявить твердость, и настоять на своем, не сорвавшись ни в сопли, ни в постыдную истерику. Когда ко мне пробилась Гвен, всеми правдами и неправдами просочившись мимо персонала больничного крыла, я уже была выжата, как лимон. А после Гвен пришла мама - и сумасшедшее утро наконец-то закончилось, сменившись покоем.
К обеду я уже вполне уверенно ходила по больничному крылу, и маме не приходилось страховать меня, чтобы я не брякнулась на чистый пол, гремя всеми костями. И вообще, я чувствовала, что уверенно иду на поправку - так считали и целители во главе с миссис Кеельз. Я уже надеялась, что сегодня меня выпишут из больничного крыла и разрешат вернуться к занятиям, но не тут-то было. Посовещавшись, они решили все же подержать меня еще пару дней в больничном крыле - ради магического фона, насыщенного, ровного и целебного. Позволяющего как можно быстрее и безболезненней преодолеть как магическое истощение, так и обычную физическую слабость - от которой, впрочем, уже ничего не осталось.
Ну и ладно, оставили и оставили. В конце концов, пропущенные занятия я наверстаю. Да и есть у меня одно дело...
Глава 10
Эдвард
Мое появление из перехода с бессознательной Сеймур на руках было встречено бурными овациями. За овации можно зачесть отборный мат магов, в последний момент удержавших (или пустивших по другой траектории) боевые заклинания – спасательная экспедиция в полной готовности собиралась отправиться в логово врага, и обеспечить ему вечную память. Слава предкам, обошлось – нас с Сеймур оперативно приняли узкопрофильные специалисты, отвели в сторонку и принялись оказывать какую-то там помощь, успешно совмещая ее с допросом.Другие специалисты, менее профильные, обновив данные, бодро стартовали в осиротевшее логово. Если они рассчитывали на бесхозные сокровища, то зря – во-первых, нихрена там ничего нет, только голые камни, частично оплавленные моими стараниями, во-вторых, если вдруг там какая безделица и завалялась, то, по праву победителя чудовища, отходит роду Феррерс.Сеймур перебьется – она отрубилась и из борьбы за сокровища слилась.
Выслушав эти соображения, очень узкопрофильный специалист, пытавшийся наложить очищающее заклинание на рану под лопаткой, впечатленно присвистнул, и нас Сеймур разделили – ее в гексу, из которой как раз вынесли остальных похищенных Шарге неудачников, заканчивать обряд инициации, а меня – в лазарет.Последнее, что я слышал, перед тем, как подействовала анестезия, яростную ругань наших с Кейт кураторов и незнакомых волшебников из магбезопасности, не представляющих, как без потерь завершить для идиотки инициацию. Что-то очень уж забористое она наворотила, от души господа маги ругались.
Первый день в лазарете я проспал, и что там со мной делали, пропустил – чем и счастлив. Второй день – отвечал на вопросы многочисленных посетителей. Вопросов было больше, чем ответов, наш излишне гостеприимный хозяин недобровольных гостей держал без сознания до самого начала обряда, а после начала обряда мне стало не до наблюдений слегка. Недобровольная откачка магической и жизненной силы, которую организовал для нас похититель, – процедура трудоемкая, особенно, когда ты пытаешься сопротивляться.
Из сопротивления, правда, получилась одна херня – ну да хоть что-то.Мама, очень старавшаяся держаться как обычно, зачем-то притащила в палату обоих семейных адвокатов, и те бдительно следили, чтобы меня не переутомляли.Видимо, тоже не понимали, зачем они тут.На третий день был всего один посетитель из числа посторонних – солидный господин из безопасников сообщил мне, что использование связи как маяка для перехода можно трактовать как сознательную попытку усилить связь и тем самым привязать к себе наследника знатного магического рода, и, лучась почтением, поинтересовался, не желаю ли я подать жалобу на мисс Сеймур за противоправные действия.
В голове у меня стало легко-легко, светло-светло…И напрасно отец, прочитавший, наверное, что-то по глазам, спешно выкинул мага из палаты – я бы все равно ему ничего не сделал. В школьном лазарете колдовать можно только после магического разрешения от персонала лазарета, чтобы студенты не подтасовывали результатов обследований и не вмешивались в лечение. Хмыкнув, я спросил у старшего из двух наших адвокатов:
– Мистер Сенерс, не подскажете, как зовут этого господина?
– Зачем это тебе? – нахмурился отец.
– Да просто так, – обаятельно улыбнулся я, – память тренирую. А то он представился – а я забыл…
Все остальные посещения целители запретили. Особых повреждений я не получил – нарушенный магический баланс и неприятная рана под правой лопаткой, где раньше был вшит артефакт экстренного перехода, который, в случае опасности, должен был эвакуировать наследника рода в безопасное место.Его выдрали из тела еще в школе, прямо по живому, и теперь рана плохо заживала, что в общем не удивительно – магические травмы в принципе плохо поддаются лечению. Но все же поддаются.Сеймур я не видел с того самого момента, как сдал ее на руки безопасникам. И до того, как ночью четвертого дня она заглянула в мою палату.
Кейт
Палата Феррерса ничем не отличалась от моей собственной. Свет аристократ уже погасил и, когда я приоткрыла дверь, очень недовольно вопросил:
– Кто здесь?
Хмыкнув, до ответа я не снизошла, но раздраженному Феррерсовскому голосу порадовалась. Во-первых, раз гонор спать спокойно не дает, значит, не особо мерзавец и пострадал. Во-вторых, попробуй его койку наощупь найти.Быстренько преодолев расстояние от двери до цели, пока направление не забылось, я сбросила больничные неудобные тапки и завозилась, разыскивая край одеяла.
– Сеймур, ты? – надменно уточнила темнота голосом аристократеныша, и я не утерпела, поведала замогильным шёпотом:
– Нет, это миссис Освальд пришла лишить тебя самого дорогого!
– Самое дорогое из меня уже Шарге выдернул, – хмыкнул Феррерс, не убоявшись перспективы домогательств со стороны миссис Освальд, дамы в возрасте и необъятных размеров.
– Здорово досталось? – деловито уточнила я, чтобы он не подумал, что я его жалею.
Еще чего! Ему тут и без меня, небось, коллектив жалельщиков хороводы водил.Эдвард не ответил, судя по движению, потянулся куда-то, и в следующую минуту слабый огонек ночника осветил мою борьбу с одеялом.Ну, вот! Эта сволочь его под себя подоткнула! Гневно выдернув одеяло, я, наконец, опустилась на кровать рядом с Феррерсом. И впилась поцелуем в не ожидавший такого коварства рот.Зря он ночник включил. Больничная ночная рубашка мне не слишком к лицу.Я прижалась к нему всем телом, и Феррерс откликнулся быстро, он всегда быстро откликался. Я с наслаждением выгнулась навстречу рукам, забравшимся мне под рубашку, и сладко потерлась о живое, горячее, отзывчивое тело, закусив губы, чтобы не заскулить – до того это было хорошо.Я снова впилась в него поцелуем, запуская руки под футболку, гладя плоскую грудь, лаская, чуть царапая выпирающие ребра, трогая подрагивающий от прикосновений живот... Когда я запустила пальцы под резинку пижамных штанов, Феррерс нетерпеливо дернулся, и я мстительно замерла. А потом осторожно провела пальцами вдоль горячего твердого члена, от головки к корню, с ликующим восторгом чувствуя, какой он напряженный. Гладкий. Бархатистый...
Прерывисто выдохнув, я сжала его плоть, и Феррерс судорожно дернулся в кольце моих пальцев. И все это время мы целовались, целовались, как сумасшедшие, и моя свободная рука сжимала короткие волосы у него на затылке, его язык у меня во рту двигался, скользил, по-хозяйски входя и выходя, а руки собственнически тискали охотно подставляемую грудь. Я сдалась первой - отстранилась, задрала подол рубашки, и стянула с себя больничное рубище, с наслаждением отбросив его куда подальше. И неожиданно смутилась, поймав жадный, голодный взгляд Эдварда.
Но не дала опрокинуть себя на спину, а подцепила его футболку, и потянула ее вверх, и Феррерс послушно поднял руки. Майка улетела вслед за моей рубашкой, а я надавив на плечи, заставила Эдди опуститься на кровать, а сама устроилась на его бедрах, чувствуя сквозь тонкую ткань штанов напряженный член, намеренно об него потираясь и обстоятельно выцеловывая гладкую грудь, посасывая по очереди то один сосок, то другой. Феррерс было попытался притянуть меня ближе, но я прижала его руки к койке:
- Лежи! Я сама...
И стащила с него нижнюю часть пижамы, мельком ехидно отметив, что и здесь неравенство - Феррерса никто не заставил носить положенную рубашку!
А как бы он в ней был хорош - тощее чучело в рубище из натуральных волокон... Запустив штаны разыскивать майку и рубашку, я снова оседлала покорного, как хорошо выученный конь, Феррерса. Прижалась к его паху промежностью. Задушенно всхлипнула от будоражащего прикосновения. Вернула на постель руки Феррерса. И, внимательно глядя ему в глаза, обхватила его член рукой и направила в себя. Прижала ко входу. Погладила половые губы горячей головкой члена. Раздвинула их. Нашла клитор, и потерла его тугой, горячей, изумительно приятной плотью, чуть покачиваясь бедрами, чтобы усилить трение, сделать ощущения ярче. Феррерс, кажется, забыл как дышать. Не разрывая сцепившихся взглядов, я медленно направила его плоть в себя. Замерла, ощутив как гладкая головка раздвинула мышцы входа. Чуть подвигалась, на пробу, примеряясь. И медленно опустилась до упора. Ощущение восхитительной наполненности было таким... таким ярким. Таким идеальным. Я замерла, привыкая и смакуя. А потом, опершись руками на постель по бокам от Феррерса, начала двигаться. Сначала медленно, постепенно ускоряя темп.
Ощущение твердой плоти внутри, и полной покорности Эдварда заводили меня настолько, что я больше не могла контролировать себя, сходя с ума. Движения становились все резче, плавные покачивания давно сменились рывками, у меня болели бедра и сбилось дыхание, но я все наращивала и наращивала темп, не в силах становиться, чувствуя, как пальцы Феррерса впиваются в мои ягодицы, как его бедра такими же яростными рывками двигаются мне навстречу. И когда движения стали непереносимыми, когда дыхания перестало хватать совсем, я сжалась, замерла в предчувствии разрядки - опустилась на Феррерса, чувствуя, как он кончает, и умирая раз и навсегда от неописуемого наслаждения...
Чуть погодя, когда я пришла в себя, выяснилось, что я все же не умерла. Опершись на неверные слабые руки, я села, чтобы не давить своим весом на аристократа, и он тут же воспользовался этим, принявшись играть ртом с моей грудью. Поймал сосок, пожевал его губами, пососал. Выпустил, сосредоточив внимание на другой груди... Голова кружилась, сердце колотилось, как не моё. Ноги дрожали внутренней мелкой дрожью, отступившая еще вчера днем слабость радостно вернулась, в теле тряслась каждая жилка.
- Чтоб я еще раз тебя спасать полезла... Вляпаешься - подыхай, понял, Феррерс? - я со стоном опустилась на дрожащие руки, прижавшись к его груди своей.
Я же до своей палаты не дойду! Собравшись с силами, я скатилась с парня и попыталась встать с кровати. Вместо того, чтобы мне это позволить, не говоря уже о том, чтобы помочь, Феррерс ухватил меня поперек живота и притянул обратно, подмяв под себя.
- Э, нет, второго раунда я не переживу! - Я протестующе замотала головой.
Я и первый-то с трудом пережила!
- Да ладно, ты же все равно до своей палаты не дойдешь! - отмахнулся Феррерс, по-хозяйски оглаживая мое бедро и подтягивая меня так, чтобы мои ягодицы прижимались в стратегическом месте.
- Ну... и то так! - вынуждена была признать я, расслабленно вытягиваясь на койке Эдварда. В свою палату я вернулась перед самым обходом. Второй и третий раунды пережив не иначе, как чудом!
Утром, после обхода, меня выпустили из больничного крыла, выдав предписание щадящего режима и освобождение от физических нагрузок. Феррерса продержали еще дня три, выписав только к середине недели, и мне было очень интересно, как он станет держаться, когда ему напрочь запретят все контакты с привычным эмоциональным донором. Но эксперимент не удался - после лазарета я Феррерса уже больше не увидела. Его перевели на домашнее обучение, по официальной версии - для восстановления после полученной травмы.