— Спасибо, что проводили, — сказала Долли. Она закрыла ворота и быстро пошла по дорожке к дому. Нынешнее приключение тут же вылетело из её головы, зато Михаил Печерский долго смотрел вслед тонкой фигурке в голубом сарафане.
— Племянница графини Апраксиной, — задумчиво произнёс он.
Жаль, что отъезд назначен на завтра, уж больно интересная барышня… Впрочем, Михаил теперь знал её адрес. Глядишь, расхрабрится и напишет письмо.
В конце мая от Алексея Черкасского наконец-то пришло письмо. Брат сообщал, что сейчас живёт в покорённом Париже и пытается найти Елену. Алексей поздравлял Долли с прошедшим днем рождения и сообщал, что его подарком станет бабушкин изумрудный гарнитур. В конце письма Алексей разрешил сёстрам потратить на восстановление храмов по пяти тысяч рублей, деньги им должен был передать управляющий московским имуществом Черкасских.
— Вот видишь, дорогая, Алекс не забыл о твоем восемнадцатилетии, — обрадовалась старая графиня. — И как он угадал, что тебе больше всего пойдут изумруды? Сейчас я принесу гарнитур, и ты всё наденешь.
Долли про себя усмехнулась. Ещё бы брат не догадался! Сколько раз тётка обсуждала с Опекушиной, что Алекс содержит одновременно двух любовниц. Так кому же ещё понимать, что идет женщинам?..
Старая графиня вернулась в гостиную с бархатным мешочком в руках и бережно разложила на столе серьги, колье из семи квадратных изумрудов в алмазном обрамлении, а потом широкий браслет и кольцо.
— Как красиво! — восхитилась Даша, а Лиза попросила сестру: — Пожалуйста, надень.
Долли взяла кольцо и пристроила его на безымянный палец, оно оказалось велико, но на средний подошло идеально. Девушки уже окружили её — Лиза вдела в уши серьги, а Даша помогла застегнуть на шее колье.
— Ах, дорогая, если бы мама и бабушка могли видеть, какой ты стала красавицей, — растроганно заметила графиня, и на её глаза навернулись слёзы.
Долли подошла к зеркалу и в изумлении замерла. Роскошные камни играли всеми оттенками зелени, оттеняли её яркие глаза и тёмные волосы. Но откуда взялась эта королева с лебединой шеей и точеными плечами? А лицо? Долли окончательно растерялась.
«Что со мной? Когда я в последний раз смотрелась в зеркало?» — спросила она себя.
Как можно было не обратить внимания на столь разительные изменения? Заметив её недоумение, старая графиня улыбнулась. Она обняла Долли.
— Просто пришёл твой черёд, дорогая, вот ты и расцвела.
— Странно, тётя, я-то почему ничего не заметила? — Долли изучала своё отражение, и ей казалось, что даже форма рта у неё изменилась, губы как будто немного припухли и стали ярче.
Тётка вздохнула:
— Просто на тебя навалилось слишком много забот: ты спасала себя, друзей и семью, но природу не обманешь, она живёт по своим законам. Ты — красивая девушка, и твоё предназначение — выйти замуж и стать счастливой.
— А вот это не для меня, — отрезала Долли. Её передернуло: мгновенно вспомнились пережитые отчаяние и ужас. — Тётя, не будем спорить, устраивайте браки сестёр, а про меня забудьте, пожалуйста.
Княжна бережно сняла украшения, сложила их в бархатный мешочек и, поцеловав погрустневшую графиню, ушла в свою комнату.
«Нечего вспоминать о прошлом, надо смотреть вперед», — уговаривала себя Долли, оставшись в одиночестве.
Нужно не печалиться, а заниматься делом. Брат разрешил вложить деньги в восстановление храмов, а это — большая радость. Сколько всего можно сделать на пять тысяч! Наверное, удастся перекрыть свод и восстановить главы. Вот об этом и нужно думать.
Управляющий князя Алексея — сухощавый немолодой бородач старовер в длинной чёрной поддёвке — привёз в дом графини Апраксиной десять тысяч рублей в золоте. Евдокия Михайловна разделила деньги пополам и отдала княжнам:
— Ну, милые мои, решайте, как вы поступите с деньгами, только не отдавайте всё сразу, а сами оплачивайте работы и делайте нужные покупки. Так и вам будет приятнее, и для дела лучше. Но я ставлю одно условие: выходить за ограду можно лишь в сопровождении вооружённых дворовых. Кстати, на улице тоже долго не задерживайтесь.
— Хорошо, тётя, мы всё так и сделаем, — пообещала Долли и подтолкнула сестру к выходу.
Короткую дорогу до Ивановского монастыря компания, состоящая из двух княжон, Даши Морозовой, горничной Марфы и пары дворовых мужиков с охотничьими ружьями, одолела за десять минут. Монастырские ворота смотрели прямо на вход церкви Святого Владимира, поэтому сёстры договорились встретиться у надвратной часовни монастыря через полчаса. Долли с Дашей Морозовой поднялись по крутым ступеням к церкви, а Лиза с Марфой вошли в ворота монастыря. За каждой из пар зашагал молчаливый охранник.
Лиза впервые за много месяцев вышла из усадьбы. Когда они шли по своему переулку — тёплому, залитому весенним солнцем — и когда подходили к монастырю, княжне было хорошо и весело, но как только она прошла в монастырские ворота, прекрасное Лизино настроение растаяло как дым. Огромный двор, обнесённый высокой, всё ещё закопченной после пожара каменной стеной, был завален обломками, а остовы обгоревших зданий, казалось, вот-вот обрушатся на головы проходящих мимо людей. Но, присмотревшись, Лиза поняла, что часть строений всё-таки уцелела. Маленькая церковь слева от ворот, а также несколько служебных построек казались обитаемыми — около них на кострах варили пищу женщины, а вокруг бегали оборванные ребятишки.
— Пойдём в церковь, Марфа, — предложила Лиза, и они направились к открытым дверям храма.
На его крыльце, привалившись к стене, сидел худой дедок в потёртом армяке. Увидев посторонних, он встал.
— Дедушка, вы здесь живёте? — обратилась к нему Лиза.
— Да, вон в той трапезной, — подтвердил старик и показал рукой на обгоревшую постройку без оконных рам, с кое-как залатанной разномастными кусками крышей.
— А в церкви тоже люди живут?
— Нет, барышня, страшновато в Божьем доме жить — грех ведь. Зиму мы в ней пробыли, не спорю, а теперь в трапезную перебрались.
— А войти в церковь можно?
— Отчего ж нельзя? Только смотреть не на что — французы там всё испоганили и разграбили.
Под сводами маленького храма было прохладно и сумрачно. Иконостас и царские врата исчезли — только несколько кусков дерева с остатками позолоты напоминали о их существовании, рядом с колоннами кто-то заботливо сложил отбитые куски стен с яркими мазками уничтоженной росписи.
— Вот так басурмане с нашим храмом обошлись… А ведь он был домашним у монахинь, кельи к нему примыкали. И уж как тут сёстры красиво пели — так от самого Кремля люди приходили слушать!
— Это храм Святой Елизаветы?
— Да, так и есть.
Лиза перекрестилась и вышла на залитый майским солнцем двор. Теперь, после увиденного в разорённом храме, всё показалось княжне светлее и лучше: закопчённые стены уже не пугали, а трапезная с пустыми глазницами окон показалась не такой убогой, как прежде.
— Дедушка, кто в монастыре сейчас за старшего? — спросила Лиза.
— Федор Добров. Сам он — из купцов. Как лавку и дом на Солянке потерял в пожаре, так теперь здесь у нас верховодит.
— А где найти Доброва?
В голове Лизы уже созрел план, только она не знала, хватит ли ей денег, подаренных братом. Старик указал на очень рослого чернобородого мужчину в короткой тёмной поддевке, тот стоял на крыльце трапезной:
— Да вот Фёдор на крылечке стоит, сюда глядит.
Лиза поблагодарила деда и направилась к Доброву, Марфа и охранник поспешили за ней. Увидев, что вновь пришедшие идут к нему, Добров сам направился навстречу гостям. Он сразу выделил Лизу и обратился к ней почтительно, но с чувством собственного достоинства:
— Чем могу быть полезен, сударыня?
— Мне сказали, что вы здесь главный. Так ли это?
Встретившись с ним взглядом, Лиза сразу же поняла, что стоящий перед ней великан — человек порядочный и надёжный. Такой не обманет.
— Да, я здесь за старшего, — подтвердил Добров. — Народ тут подобрался разный, но ничего, пока справляюсь.
— Я хочу помочь вам отремонтировать жильё для погорельцев и восстановить храм, только не знаю, сколько для этого нужно денег.
Лиза говорила открыто, ведь она уже знала, что этот чернобородый гигант не подведёт.
— Благое дело, барышня! — обрадовался Добров. — Мы всё сами сделаем — нам бы только с лесом помочь да окна остеклить.
— Но я хочу и храм восстановить. Вы будете в этом помогать?
— Конечно! Там крыша целая. Стены заново выровняем и побелим. Вот только иконостас французы сломали — они его на кострах пожгли.
— Давайте сначала здания восстановим, а потом иконами займёмся. Сколько нужно леса и стекла и что ещё потребуется?
Добров в задумчивости потёр лоб.
— Сразу я сказать не могу, посчитать нужно. Вот если бы вы ещё разок здесь появились, я бы вам отрапортовал.
— Хорошо, я приду завтра в это же время, — пообещала Лиза.
Она простилась с собеседником и пошла к воротам. Там, пританцовывая от нетерпения, ждала сестру Долли. Увидев Лизу, она побежала навстречу.
— У меня всё получается, на мои деньги свод перекроем и все пять глав восстановим, и ещё на колокольню останется! — с восторгом сообщила Долли. — А ты что надумала?
— Восстановить трапезную, где сейчас живут погорельцы, и храм в честь святой Елизаветы. Мне будут помогать обитатели монастыря. — Лиза рассказала сестре о разговоре с Добровым.
Бывший купец и впрямь не подвёл: когда обе княжны назавтра вновь пришли в Ивановский монастырь, чернобородый гигант уже ждал их.
Лиза представила Доброва сестре и перешла к делу:
— Вы всё посчитали?
— Да, чтобы восстановить трапезные, нам на тёс и стекло надо рублей двести. Всю работу мы сделаем сами, нанимать никого не станем. А что до храма — так там всё, кроме стен, цело, даже окна не выбиты. В нем мы работы и так сделаем, без денег: глину и песок на берегу возьмем, всё, что нужно для раствора, тоже добудем.
— Хорошо, если я дам денег, вы сами всё, что нужно, достанете?