Коляски остановились, и разговор прервался. Долли с любопытством разглядывала английскую городскую усадьбу. Увиденное впечатлило: прихотливый узор чугунной решётки, полный цветущих роз сад, ну и сам дом оказался выше всяких похвал — простой, гармоничный, можно даже сказать, изысканный. Коляска покатила по мощёным дорожкам и остановилась перед мраморным портиком с резным фризом.
— Добро пожаловать, — сказал Алексей. Он подал руку тётке и тут же заметил появившуюся в дверях молодую женщину с ребёнком на руках. — Похоже, нас уже встречают…
Княгиня была обворожительна: высокая и стройная, она двигалась на редкость грациозно. Расчёсанные на прямой пробор и собранные в косу, необычайно длинные каштановые волосы оттеняли тонкие черты лица и очень светлые глаза, обрамлённые угольными ресницами. Мальчику — крошечной копии Алексея — было на вид года два.
— Если бы вы знали, как я рада наконец-то познакомиться с другими членами нашей семьи, — призналась красавица.
Передав ребёнка мужу, она по очереди обняла старую графиню и всех трёх девушек, а потом повела гостей в дом. В вестибюле их встретили красивая брюнетка, чей возраст Долли определила как «за тридцать», и юная девушка, скорее всего, ровесница Лизы.
— Это — мои самые близкие друзья, — сообщила Катя, — мадемуазель Луиза де Гримон и её племянница герцогиня Генриетта.
Передав родных заботам жены, Алексей распрощался и поспешил на службу, а Катя и Луиза повели гостей в их комнаты. Девушкам выделили три соседние спальни в левом крыле второго этажа, а старой графине — апартаменты в правом. Долли с интересом оглядела свою комнату. Сначала ей показалось, что английский стиль очень уж сух и невзрачен, но, присмотревшись, княжна оценила неброское изящество пастельной обивки, тонкость цветочных рисунков и вышивку гладью по шелку. Всё выглядело очень достойно и при этом мило.
Долли задумалась. Если в Англии так обставляют комнаты, как же здесь одеваются? Княжна уже заметила, что Катя, Луиза и Генриетта носили изысканные шёлковые платья с тонкой вышивкой. Похоже, наряды из ратмановской девичьей здесь сочтут неказистыми. Впрочем, Долли и не собиралась выезжать, а дома вполне можно было обойтись тем, что есть. Княжна окинула взглядом своё любимое светло-зелёное платье и, представив, что о нём подумали милые француженки, расхохоталась. Скорее всего, дамы де Гримон решили, что русские гостьи — беспросветные деревенщины. Это показалось Долли таким забавным, что она захохотала в голос и от смеха повалилась на кровать.
— И что же здесь такого смешного? — спросила заглянувшая в комнату Катя. — Ты так весело хохочешь.
— Я решила, что Луиза и Генриетта посчитали нас деревенщинами, — произнеся последнее слово, княжна вновь зашлась смехом, — деревенщинами в лаптях.
— Почему в лаптях?
— Ну, не знаю, — призналась Долли. Она вскочила и, свесив руки, вперевалку, как медведь, прошлась по комнате, — просто русские деревенщины в лаптях.
Обе уже хохотали до слез. Первой опомнилась Катя.
— Ладно, не смеши меня больше! Луиза, Генриетта и я — мы все одеты в платья из нашей мастерской, если захотите, мы и вам сошьём любые наряды — это станет моим подарком.
— Как, ваша мастерская? — удивилась Долли. — Вы что, её купили?
— Нет, мы её построили, — с гордостью сообщила Катя. — Я встретила Генриетту и Луизу два года назад, они — сестра и дочь казнённого якобинцами французского герцога. Луиза очень хорошо шьёт и рисует, и первые платья она не только придумала, но и сшила сама. У неё была мечта — создавать красивые наряды и продавать их. Я дала денег, и мы купили здание заброшенной фабрики, из которой сделали модную мастерскую и жилой дом для работниц. Луиза сама наняла французских швей-эмигранток. Так начала работу наша мастерская. А потом в дело вошла твоя тёзка — Долли, жена российского посланника в Лондоне графиня Ливен. Она-то и придумала план, как ввести эти платья в моду и как их успешно продавать. Так что теперь нас в деле трое: я, Луиза и Долли. Помогает нам мой поверенный Штерн, он возит сюда ткани и отправляет готовые платья на континент.
Долли взирала на невестку с восторгом.
— Даже не верится, какие вы молодцы! Я тоже мечтаю о любимом деле: хочу разводить лошадей. Но когда я только заикаюсь об этом, все считают, что слышат весёлую шутку.
— Ну мы-то тебя понимаем! Впрочем, если хочешь разводить лошадей — ты приехала туда, куда нужно: в Англии — лучшие верховые.
— Я знаю. Моего любимого коня Лиса папа выписал именно отсюда, — призналась Долли. — Знаешь, я решила пересидеть здесь два с половиной года: дождаться, пока мне исполнится двадцать один. Тогда я получу наследство от мамы и бабушки и смогу сама распоряжаться своей судьбой. Ты разрешишь мне у тебя остаться?
— Понятно, ты не хочешь выходить замуж, — догадалась Катя. — Боишься, что муж будет стеснять твою свободу?
— Да, замуж я уж точно не выйду.
— Что за блажь? — изумилась Катя.
Говорить или нет? Долли стыдилась прошлого, но с Катей всё казалось таким простым, а мерзкая тайна была так тягостна, что княжна решилась:
— Ты не знаешь о том, что случилось со мной и Дашей Морозовой, но, если согласна слушать, я всё тебе расскажу.
Долли вздохнула и начала свой рассказ со встречи у водопада в Ратманове и закончила отъездом из Москвы.
— Теперь ты понимаешь, как я виновата — привечала насильника и убийцу. Я ничего не понимаю в мужчинах, поэтому и хочу жить без них, а в Англии тётя и Алекс не смогут подсовывать мне «подходящих женихов». Все-таки кони лучше, чем люди, это — и удовольствие, и труд.
— Ну я надеюсь, ты ещё передумаешь. — Катя смотрела на золовку с сочувствием. — Пожалуйста, хотя бы не зарекайся…
Долли предпочла сменить тему разговора, поэтому спросила:
— А можно, чтобы платья сшили и Даше Морозовой?
— Я с самого начала рассчитывала и на неё, — ответила Катя. — Пойдём к Луизе, пусть снимет с вас мерки и, может, сразу что-нибудь предложит из готовых нарядов.
Узнав, что нужно сшить наряды русским гостьям, Луиза обрадовалась. Она сразу же принесла портняжную ленту и принялась снимать мерки. Долли всегда с трудом выносила это нудное действо, но сейчас мужественно терпела. Когда её отпустили, княжна устроилась на диване, с сочувствием наблюдая, как такую же экзекуцию проводят с Дашей Морозовой. Уставшая с дороги Лиза прилегла, и её решили не будить. Лёгкие шаги и шелест юбок в вестибюле привлекли внимание Долли. Она решила, что идет кто-то из домашних, но, как оказалось, ошиблась.
В гостиной появилась высокая, очень стройная дама с яркими и живыми тёмными глазами… Сколько же ей лет? Может, двадцать пять? Или на два-три года больше?.. Дама улыбнулась и мгновенно сделалась очаровательно сердечной, а в глубине её глаз сверкнули золотистые искорки.
— Похоже, что про меня здесь сегодня забыли! — с иронией заявила она. — Всё посольство знает, что к князю Алексею приехали сёстры — и лишь мне одной не удосужились сообщить о столь счастливом событии. Катя, ты нанесла сокрушительный удар по моей репутации!
— Долли! — обрадовалась княгиня. — Ну как я могу про тебя забыть? Просто я не решилась отвлекать тебя от дел. Ты так занята из-за визита государя.
— Я пока отдыхаю: наше посольство дало один бал и пять приёмов, а англичане — лишь три раута, а балов и вовсе ни одного, так что теперь мяч на их стороне. Принц-регент, как обычно, сидит без денег, а посему действует просто: жалует своим приближённым «честь принять у себя русских». Так что ближайший бал даёт маркиз Хартфорд, и ждать сего эпохального события предстоит ещё шесть дней. Поэтому в делах нет никакой спешки. Дайте-ка мне лучше посмотреть на княжон Черкасских.
Дама обернулась к Долли и спросила:
— Это — моя тезка?
— Да, дорогая, позволь представить тебе светлейшую княжну Долли Черкасскую, — объявила Катя и, обратившись к золовке, добавила: — Познакомься с супругой нашего посланника в Лондоне и моей ближайшей подругой, графиней Дарьей Христофоровной Ливен.
— Очень приятно, ваше сиятельство, — отозвалась Долли, сделав реверанс.
Графиня перевела взгляд на Дашу. Катя поспешила представить и её:
— А это — подруга нашей семьи Дарья Морозова.
— Хорошо. — Графиня похлопала по плечу смущённую Дашу и спросила: — А где вторая княжна?
— Лиза устала с дороги и пока спит, мы представим её тебе чуть позже.
— Придётся подождать, — с комичным сожалением заметила Ливен. — Как видно, она ещё красивее, чем все присутствующие здесь барышни, раз вы её так прячете.
— Да уж, среди Черкасских некрасивых нет, — в тон подруге ответила Катя, и все засмеялись.
Дождавшись, пока всеобщее веселье утихнет, графиня Ливен спросила:
— Сколько лет Долли?
— Мне в январе исполнилось восемнадцать. Это что, важно?
— Конечно! Девушку из такой семьи, как ваша, нужно представить ко двору. Удобнее всего это сделать здесь, пока император в Лондоне.
Графиня Ливен окинула скептическим взглядом зелёное платье Долли и обратилась к мадемуазель де Гримон:
— Луиза, княжну нужно срочно переодеть! Что там получается по фасонам и срокам?
— Штук пять утренних и дневных платьев из готовых изделий мы сможем быстро подогнать, но бальных туалетов сейчас нет, хотя за неделю один-два сошьём.
— Значит, представляем Долли государю на балу «Всех союзников», — решила Ливен.
— Что это за бал такой? — удивилась Катя.
— То, что ждёт нас в Хартфорд-Хаус. Хозяин дома учудил: назвал свой бал так высокопарно. Теперь весь Лондон потешается.
Разговор складывался так, как будто мнение самой Долли никого не волновало. Это было по крайней мере неучтиво. Приехала в Европу, называется!
— Нужно спросить Алекса, — напомнила о себе княжна. — Может, он не захочет, чтобы я выезжала.
Давая понять, что бунт сейчас не уместен, Катя под прикрытием длинной скатерти наступила Долли на ногу, но при этом заговорила как ни в чём не бывало:
— Конечно, Алекс обрадуется возможности представить свою сестру императору, но давайте для начала познакомим Долли с великой княгиней Екатериной Павловной.