– Еще никогда не был избран ребенок предыдущего победителя.
Зелес жестом отсылает Аридамов прочь, и после того, как Матиас кидает на своего сына до странности острый взгляд, они уходят вверх по лестнице.
– Вот что вы можете выиграть здесь, – говорит Зелес. – Трон для вашего покровителя, сто лет бессмертия для вас и вашей семьи на Олимпе, где будет все, что вам понадобится или захочется, и благословение благословений для земель и народа вашей родины.
А что же проигравшие? Я знаю, что предыдущие чемпионы возвращались домой, но не все. Их наказали? Боги не то чтобы известны всепрощением.
– Теперь перейдем к правилам Подвигов…
Зелес возвращается к своим сородичам. Все четверо даймонов замирают, впадая в какое-то подобие транса. Они говорят в жуткий унисон, как будто читая с листа:
– Боги и богини Олимпа будут разделены на четыре группы по добродетелям: Сила, Отвага, Разум и Сердце, – по добродетелям, которые ценятся ими превыше всего.
Значит… если мой покровитель – Аид, то какая добродетель у меня?
– Каждый бог и богиня уже задумали состязание, в котором будут участвовать поборники. Поборник, который победит в большинстве из двенадцати Подвигов, победит в Тигле.
Ну, хоть не бой насмерть. Победить или нет. Это я могу. Я уже начинаю прикидывать союзников. Не для того, чтобы выиграть, – просто чтобы выжить.
Сэмюэл находится в первых строчках моего списка, учитывая его размеры и силу, вместе с Римой Патель, избранной Аполлоном. Ее темно-синее платье в пол подчеркивает стройное телосложение и выгодно оттеняет большие карие глаза. Она нейрохирург, что может быть полезно, если не все Подвиги связаны с физической силой. Джеки Мёрфи, поборница Афродиты, – еще один вариант. По меньшей мере метр восемьдесят роста и, я бы сказала, около тридцати лет; она выросла в сельской местности в Австралии, о чем говорят завидные мышцы и очень загорелая кожа, – очевидно, Джеки каждый день бывает на солнце.
Не то чтобы есть шансы работать с кем-то в команде. Не для меня, по крайней мере. Теперь я несу двойной груз: и своего проклятия, и того, что я поборница Аида.
Уверена, все они постараются держаться от меня подальше. Или будут на меня охотиться. Я практически чувствую перекрестье прицела у себя на спине.
И все же стоит попробовать.
– Или… – Даймоны прерывают мои мысли своим монотонным стереозвучанием. – Если поборники погибают в процессе Тигля и в конце в живых остается только один, этот поборник побеждает по умолчанию.
Тяжелый камень ужаса падает в желудок, на кучу таких же, уже лежащих там. Они фактически сказали, что мы можем убивать друг друга, чтобы победить.
Слова «союзники» и «соперники» только что приобрели совсем новое значение.
– Во что ты меня втравил, во имя бездн Тартара? – с шипением шепчу я Аиду.
Он не отвечает.
«Покарай меня сейчас», – хочу сказать я. Это было бы быстрее и наверняка менее болезненно.
– Поборники могут взять с собой на испытание любые инструменты смертных, исключая современное оружие. Все, что они смогут нести с собой, включая награды, которые смогут завоевать в процессе прохождения Тигля. С этого момента покровители могут наставлять своих поборников и вдохновлять их, но не смеют как-то иначе помогать или мешать любому поборнику, своему или чужому.
Что-то мне подсказывает, что им пришлось вписать это в правила.
– А мы, даймоны, будем судьями и хранителями правил Подвигов, с правом окончательного оглашения победителя.
Внезапно все даймоны разом выпадают из своего транса, или что это было, и Зелес говорит:
– В этом веке в правилах есть одно изменение, поскольку Аид присоединился к Тиглю. Если бог смерти будет коронован, это повлияет на человечество, поэтому мы решили сообщать о победителе в каждом Подвиге и позволить близким получать тела погибших.
Вокруг меня ахают и люди, и боги. Я вскользь думаю о том, будет ли кому какая разница, если мое тело вернут Ордену.
– Итак, поборники, – продолжает Зелес, – вы можете отказаться участвовать в играх, и ваш покровитель или покровительница выберет другого на ваше место.
Я резко поворачиваюсь к Аиду с открытым ртом, готовая озвучить свое решение:
– Я…
Он качает головой, потом тихо говорит мне:
– Последний человек, который попытался уклониться от игр в Тигле… Арес избрал вместо него его дочь.
У меня нет никого настолько близкого, чтобы его могли избрать, но я все равно закрываю рот и долго молча вздыхаю. Все знают, что отказы богам никогда не заканчиваются для смертных ничем хорошим.
Больше никто не отказывается от этой «чести».
– Превосходно, – говорит Зелес. – Какие-нибудь вопросы?
С чего бы мне начать?
Но остальные поборники качают головами, так что я не высказываюсь. Скорее всего, будет умнее подождать и спросить Аида, когда мы останемся наедине.
– И без дальнейших церемоний я открываю Тигель этого века, – провозглашает Зелес. – Поборники, приготовьтесь к вашему первому Подвигу. Он начинается сейчас.
Я сижу в кресле выпрямившись, как будто палку проглотила. Сейчас? И не дадут время на переварить? Или подготовиться? Хотя бы морально? Просто… идите играйте и надейтесь не подохнуть.
Они тут явно не шутят.
Зелес запахивает крылья поплотнее.
– Первый Подвиг – больше испытание для разминки. А не те двенадцать, в которых вам придется состязаться друг с другом… И это единственный Подвиг Тигля, в котором у каждого из вас есть шанс победить.
Он делает паузу, давая словам улечься.
Меня все еще заботит то, что мы начинаем немедленно.
– И вам захочется победить, – говорит даймон. – Те, кто хорошо себя проявит, получат два дара от ваших покровителей: одну реликвию и один навык или атрибут, благодаря которым вы можете пройти Тигель до конца.
Зелес хлопает в ладоши, и пространство вокруг столов с неприлично роскошной едой мгновенно заполняется тысячей блестящих артефактов всех форм, размеров и видов, размещенных отдельно и грудами по всей платформе, даже на широких перилах. Битком забито, словно антикварная лавка сблеванула.
– Поборники… где-то здесь, на этой платформе, спрятан знак – предмет, который должны найти вы, и только вы. У каждого он свой. – Зелес оглядывает нас. – Когда вы его найдете, вас заберут дальше на Олимп… – Он машет рукой на крутую, уходящую вверх лестницу. – Вместе с вашим покровителем. Добравшись до своего бога или богини, вы пройдете испытание, и они наградят вас двумя дарами.
Не может все быть так просто. Верно?
– Если вы не доберетесь до своего покровителя на Олимпе в течение часа… – Даймон указывает на солнечные часы на полу у наших ног, – вы лишитесь своих даров.
А. Вот в чем подвох. Не получить волшебные дары наравне с другими – это серьезная помеха для начала. Эта мысль укладывается в моем мозгу так же уютно, как я сама сижу меж двух богов.
Я гляжу на Аида и вижу, что он наблюдает за мной – или скорее изучает меня. Пытается понять, хватит ли мне ума для этой проверочки? Только ему сейчас запрещено мне помогать, верно? И – с пометкой «Молния!» – меня годами не учили и не испытывали в Ордене, а когда испытывали, я не очень хорошо справлялась. И уж точно я не знаю, насколько мне помогут навыки офисного клерка.
Мои плечи опускаются. Он выбрал неправильную поборницу.
Рука Аида тянется к моей, поднимает ее и кладет на подлокотник его кресла, переплетая наши пальцы у всех на виду. Очередная показуха для остальных.
И она работает. У потрясенного Диониса справа от меня отвисает челюсть.
Шелковый голос Аида вьется вокруг меня, просачиваясь в мышцы и закручивая их, как гайку, каждым словом:
– Не волнуйся, звезда моя. Я сберегу тебя, и испытание сие таинственно, но на пути будут знаки, что помогут тебе.
– Довольно! – огрызается Зевс на Аида.
Даже Зелес выглядит слегка ошарашенным, его крылья подергиваются. Учитывая, где примостилась моя рука, я его не виню. Никто из других богов или богинь так не валяет дурака со своими поборниками. Но опять-таки, я думаю, в этом и смысл.
Аид издает мрачный смешок, но поднимает другую руку, якобы объявляя о капитуляции:
– Я не скажу более.
Губы Зелеса сжаты в нитку, но он продолжает:
– Поборники, время пойдет… сейчас.
Остальные участники спрыгивают с кресел, несколько человек бегут к богатствам, беспорядочно наваленным перед нами.
Выдернув руку, я вскакиваю больше с поспешностью, нежели с грацией, и слегка оступаюсь – достаточно, чтобы Артемида, севшая рядом с нами, презрительно усмехнулась. Ее умные ореховые глаза напоминают мне о ястребе, с которым она охотится. Она и сложена как охотница: худощавая, сильная, но легкая, и то, как она двигает головой, обозревая все, лишь усугубляет впечатление. Ее броня такая, как я и ожидала: сплошь луны, луки и стрелы поверх зеленого наряда, оттеняющего ее кожу цвета красного дерева.
Зеленый – это добродетель… возможно, Силы? Или Сердца? Не помню, и мне думается, что Артемида может ценить и то и то.
Я специально нелепо ухмыляюсь в ее сторону и пожимаю плечами, а она отворачивается, явно считая меня неуклюжей и наивной. Неплохо. Учитывая, где и как я выросла, я рано научилась тому, что немного дезинформации пойдет мне только на пользу. Бун до сих пор думает, что я боюсь темноты.
Кстати говоря, о чем он думает прямо сейчас? Наверняка он охренел, увидев, как я исчезаю из логова, только чтобы оказаться у храма рядом с Аидом.
Сам Аид, до сих пор расслабленно сидящий в кресле, машет рукой в сторону столов и груд артефактов.
– Беги, играй, звезда моя.
Он правда думает, что мне смешно?
Я прикусываю язык, чтобы не задать этот вопрос вслух.
– Какой сердитый взгляд, – прицокивает Афродита. – Берегись, Аид. Я могу украсть ее у тебя. Меня забавляет подобная… дерзость. – Последнее слово она произносит с придыханием.