Аид садится передо мной на корточки, опустив руки, испытующе глядя на меня.
– Я не тот, кого благодарят, Лайра. Я тот, кого боятся.
Типа как все рассыпаются прочь от него каждый раз, как он подходит ближе? Или он подыгрывает своей репутации, в чем я уже начинаю сомневаться? Будь он правда злым или бесчувственным, он бы не дал мне воды.
– Считай, что я дрожу от страха, аж тапки сваливаются.
Его губы дергаются:
– На тебе нет тапок. И вообще никакой обуви.
– Я бы никогда не добралась сюда на каблуках.
Образы сломанных лодыжек и сотрясений проносятся у меня в голове, и я слегка содрогаюсь.
– А остальной твой костюм? – спрашивает Аид.
Я перевожу взгляд вниз. Сейчас я только в брюках и блузке: прекрасный пиджак я содрала с себя где-то по пути наверх.
– Он мешался.
– Понятно…
Я снова отхлебываю воды.
– Итак… ты желаешь получить свои дары или нет? Ты точно их заслужила.
О боги. Причина, по которой я изначально чуть не убилась, поднимаясь сюда. Аид протягивает руку, и после краткого колебания я принимаю ее и позволяю поднять себя на ноги. И вот только тогда удосуживаюсь оглядеться.
Комната совсем не такая, какую я ожидала увидеть. Не греческий стиль – возможно, викторианский? Стены обиты красной шелковистой парчой с изысканными черными панелями в основании. Красные бархатные шторы занавешивают дверь и окна. Вся мебель – стол, стулья и кушетка – сделана из черного дерева и красного бархата. А потолок… У основания люстры свернулся дракон, вырезанный из черного дерева.
– И где именно мы находимся?
– Все еще на Олимпе. – Голос его стал сухим, как пыль во время засухи. – Это комната в моем доме.
Серьезно?
– Я думала, ты никогда не остаешься на Олимпе.
– Не остаюсь.
Я поднимаю брови, осматриваясь вокруг:
– Понятно. Так они что, просто… придерживают для тебя местечко?
– Что-то вроде того.
– Декор выбирал не ты. – Это не вопрос.
Его глаза легонько щурятся.
– Это все Адди устроила. Ее вкусы часто бывают несколько чересчур.
Только сейчас в его голосе есть легкий оттенок, который почти похож на приязнь. К Афродите? К богине, о которой он меня предупреждал?
Я морщу нос:
– Видимо, она не получала извещение о том, что ты питаешь отвращение к ожиданиям.
Аид давится звуком, похожим на смешок.
– Вряд ли я ей когда-то об этом говорил. – Он отводит взгляд. – И потом, я здесь не обитаю, а она была рада этим заняться.
У меня теплеет в груди, и я немедленно давлю все сантименты. Вот что мне точно не нужно, так это считать Аида чем-то большим, чем он есть – богом смерти, который бессердечно затащил меня в этот бардак.
Я не должна думать, что он может быть милым.
– Итак. – Аид распрямляет плечи. – Лайра Керес, я присуждаю тебе два дара для вспоможения во время Тигля.
– Как формально. А нельзя быстренько со всем этим закончить?
Он задумчиво смотрит на меня:
– Я бы мог не давать тебе никаких даров.
Я равнодушно смотрю на него:
– Знаешь, если дар приходится зарабатывать, то это уже не дар. Надо бы называть их призами.
Аид вздыхает, лицо его приобретает скучающее выражение.
– Так ты хочешь получить дары или нет?
Если я не буду осторожна, выйдет так, что я бежала по этой лестнице и блевала ему на обувь впустую. Так что я натягиваю на губы сладкую улыбочку:
– Разумеется, я хочу получить свои призы.
– Я так и думал. – А вот он и снова стал сволочью. – Первый дар выбирает тебя.
– А остальные занимаются этим в своих личных домах?
Раздражение оттого, что я его перебила, искажает его черты, потом исчезает.
– Да. Если мы не будем знать, какие дары получили другие, будет гораздо…
– Сложнее, но интереснее. Я поняла. – Я закатываю глаза. – Вы, боги, любите поразвлечься.
Его взгляд становится насмешливым, а идеальные губы кривятся.
– Не включай меня в их ряды. Я не имею отношения к Анаксианским войнам, равно как и к их Тиглю.
Значит, в этот раз он вмешался по доброй воле, и не только для того, чтобы наказать меня. Любопытство вспыхивает с такой силой, что комната уходит на задний план: мое внимание сосредоточено на нем, и только на нем.
– Тогда почему сейчас?
Лицо Аида напрягается всего на мгновение, прежде чем он снова расслабляется. Но я замечаю. Он допустил ошибку, сказав мне это.
– Скажем так, мне надо выиграть другую игру.
Я моргаю, глядя на него:
– А я твоя пешка?
Спустя секунду он пожимает плечами – такой беззаботный, такой бессердечно-обыденный жест.
Я медленно и глубоко выдыхаю, очень стараясь не потерять спокойствие и не дать богу смерти коленом по яйцам. Чем дольше я рядом с ним, тем больше я забываю, кто и что он такое. А об этом очень опасно забывать.
– Как насчет того, чтобы перейти к призам?
– Осторожнее, – предупреждает он, и мне кажется, что огонь в жаровнях по углам слегка клонится в мою сторону. – Ты забавляешь меня… пока что.
Другими словами, я не столкнусь с последствиями, пока продолжаю забавлять его.
Я слишком устала, чтобы с этим разбираться, так что поступаю так же, как поступала с Феликсом, когда он гнул пальцы. Скромно опускаю взгляд, как послушная маленькая смертная, складываю перед собой ручки и жду.
До меня долетает тяжкий вздох.
– Ты просто наказание, – бормочет Аид, затем стаскивает пиджак. Потом закатывает рукава, как будто больше не может позволить этой одежде сдерживать себя.
Я отвожу взгляд.
«Предплечья не сексуальные. Это просто части тела».
– Вот. – Он берет мою правую руку в свою, притискивает ладонь к ладони, потом закрывает глаза и шепчет несколько слов, которые я не разбираю. Почти сразу же он бросает взгляд на наши руки.
Нет, не на наши руки. На свое предплечье.
Как будто он разбудил спящих духов, от его касания проявляются линии, и я таращусь на то, как на его коже материализуются татуировки, которых не было секунду назад. Не татуировки, точнее, не черные линии пигмента. Эти – цветные и блестящие, и каждый набор простых линий складывается в животное: синяя сова, зеленая пантера, пурпурная лиса, красный тарантул и… крохотная и очаровательная серебряная бабочка.
Они двигаются по его коже, как живые: тарантул приветствует бабочку чем-то вроде взмаха одной из лапок, сова хлопает крыльями на ощерившуюся пантеру. Я не могу отвести взгляд, эти чары пленяют меня.
Сова отдельно вопросительно смотрит на Аида. Спрашивает разрешения, наверное?
– Все в порядке. Идите к своей новой хозяйке и помогайте ей, – приказывает Аид.
Тарантул ближе всех к нашим сомкнутым ладоням, он начинает двигаться первым, сбегая с кожи бога на мою, и я ахаю от ощущения крохотных пузырьков, когда он находит новый дом на моем запястье. Затем вперед крадется лиса, ее хвост последним исчезает с ладони Аида, прежде чем она устраивается на моей руке, обвивает хвостом лапы и с любопытством склоняет голову набок. Другие звери следуют за ними, выбирая место на моей коже и моргая на меня.
Все, кроме бабочки.
– Ты тоже, – говорит Аид. Но она остается на месте, медленно взмахивая крыльями.
– Кажется, не только я тебя не слушаюсь, – шепчу я.
Его взгляд взлетает к моему лицу, но я не ловлю его.
– Все хорошо, – говорю я верному маленькому существу. – Ты можешь остаться с ним.
– Ты обещала подчиняться мне, Лайра.
Я поднимаю брови, потом выдаю свою самую милую улыбку:
– Правда?
Я ни разу не соглашалась на это.
Аид отпускает мою руку, тепло от его жесткой ладони на моей исчезает… и его отсутствие ощущается как потеря.
«Приди в себя».
– Тебе повезло, – говорит он наконец. – Они не покидали моей руки ради кого-то другого с тех пор, как мать дала их мне.
Его мать? Титанида Рея? Сущность, с которой он и его братья сражались и которую заперли в Тартаре вместе с остальными титанами. Это от нее? Я таращусь на татуировки.
– Проведи пальцем от локтя до запястья, – говорит мне Аид.
Когда я так делаю, звери исчезают, закрывая глаза и ложась, впитываясь в мою кожу и истаивая на ней.
– Ого, – шепчу я.
– Теперь, когда ты их разбудишь, они будут тебя слушаться.
Я поднимаю глаза и встречаюсь с ним взглядом.
– И что они будут делать?
– Все, что тебе нужно. Могут приносить тебе предметы. Или можешь отправить их собирать информацию: разведать лучший маршрут, подслушать разговоры, шпионить за другими поборниками. – Он поджимает губы. – Может, и за богами, если осторожно.
Звучит как хороший способ заработать себе еще одно проклятье.
– Тебе не обязательно отправлять их всех разом, – говорит Аид. – Как и у зверей, которых они изображают, у каждого есть разные полезные таланты.
Я снова смотрю на свою кожу, которая сейчас чистая, как будто там никого и не было никогда. Как будто они не спят под ее поверхностью.
Аид откашливается:
– Еще тебе разрешен дар от меня лично…
Он делает паузу.
Достаточно долгую, чтобы до меня дошло. Бог смерти… колеблется.
Он опускает взгляд.
– Я предлагаю тебе поцелуй.
К этому моменту мне стоило бы переставать впадать в шок, особенно от Аида, но эффект от этих слов отдается, как камертон от удара о металл. Меня пробирает до самого нутра, где разгорается новое чувство. Непростое чувство.
Преследующее чувство.
Меня никогда не целовали. Я не должна этого хотеть. Или должна? Или это просто любопытство?
Аид подходит ко мне, заставляя меня задрать голову.
– Этот поцелуй оставит на тебе метку, что ты моя.
За менее чем двадцать четыре часа с нашего знакомства я испытала тысячу различных чувств к этому богу: страх, ненависть, раздражение, зависть, досаду, злобную признательность. Большая часть этих эмоций шла параллельно с яростью, вспыхивавшей и затухавшей при каждом событии.