Я колеблюсь, услышав ласковое обращение. Оно явно ничего для него не значит. Аид не продолжает разговор немедленно, и я как-то тоже умудряюсь промолчать, внимательнее разглядывая бога, стоящего передо мной.
Он не совсем такой, как я ожидала. Ну, помимо очевидного мрачно-задумчивого типажа.
Дело в его одежде. На нем поношенные ботинки и джинсы, Элизия ради! Джинсы низко сидят на узких бедрах, к ним в пару небесно-голубая рубашка с закатанными рукавами, и загар на его предплечьях темнее, чем я ожидала от жителя Нижнего мира. Кто бы знал, что предплечья могут быть сексуальными?
Поверх рубашки Аид носит винтажные кожаные подтяжки, которые, наверное, пересекаются над лопатками, типа как ремни кобуры. Металлические кольца на подтяжках явно предназначены для чего-то, для чего он сейчас их просто не использует. Они для оружия? Или у него спина болит?
– Я прошел проверку? – лениво спрашивает Аид.
Я резко перевожу взгляд на его лицо:
– Ты выглядишь иначе, чем я думала.
Обе брови вздергиваются.
– А что ты ожидала? Сплошь черную одежду? Возможно, кожаный прикид?
Жар проносится вверх по моей шее. Вообще-то что-то вроде того.
– Не забудь про рога. И, возможно, хвост.
– Это другой бог смерти. – Он раздраженно фыркает, а потом бормочет что-то про отвратительные ожидания.
Видимо, имеется в виду соответствие этим ожиданиям. Странно, что у меня есть нечто общее с богом. Пусть я проклята, но хрена с два я позволю проклятью диктовать, кем мне надо быть.
– Твой дом в Нижнем мире – Эреб, – подчеркиваю я.
– И?
– Он называется… Погоди. – Я поднимаю руку. – Земля теней.
Кто-нибудь, заклейте мне рот скотчем.
Аид сует руки в карманы, небрежно расслабляясь, как будто хищник на поводке:
– Я всегда считал это название неоригинальным. Это же Нижний мир. Разумеется, там есть тени.
Похоже, этот разговор немножечко сходит с рельс.
– Наверное. – А потом я действительно обдумываю его слова, потому что мой мозг не может иначе. – Ну, фактически ты не бог теней и даже не богиня ночи. – Вот теперь меня понесло. – А если фигня про огонь и серу – правда, то, похоже, там должно быть неплохое освещение.
Его глаза вспыхивают, словно блики на отточенном лезвии.
Не могу понять, оскорбляет или удивляет его мое наблюдение.
К несчастью для нас обоих, у меня хорошее воображение – и куча бесценных комментариев:
– Если так подумать, у тебя проблема с восприятием.
– У меня проблема с восприятием, – повторяет Аид.
– Да, естественно. Смертные поверят тому, что им говорят, если не увидят это собственными глазами. Мне всегда говорили, что Аид окутан тьмой, пахнет огнем и покрыт татуировками, которые оживают по его воле.
Его взгляд скользит вниз по моему телу с такой взвешенной медлительностью, что давешний жар ползет выше по моей шее и переходит на щеки.
– Но все же это ты одета во все черное и носишь татуировки, звезда моя, – указывает Аид.
Я следую за его взглядом на мою облегающую черную водолазку и джинсы: я не во всем черном. Один рукав слегка задрался и обнажает бледную кожу запястья, откуда выглядывает чернильная татуировка. Две звезды. Третья звезда на втором запястье, а когда я свожу руки вместе, получается Пояс Ориона.
Одно из немногих моих воспоминаний до того, как меня забрали в Орден: я смотрела из окна спальни на то, как по небу движется Орион. Это созвездие – неизменная, закрепленная навеки отметина в ночи.
Так вот почему он уже дважды назвал меня звездой? Я натягиваю рукав пониже.
– Что ж…
Аид подходит ближе, оставив небрежность позы. Настолько близко, что я чувствую его запах – и именно тогда понимаю, что бог смерти пахнет самым темным, грешным и горьким шоколадом.
– Как тебя зовут? – спрашивает он.
Я определенно не хочу, чтобы бог знал мое имя.
– Феликс Аргос.
Аид не ловит меня на лжи. Просто смотрит оценивающим взглядом, как будто что-то обдумывает. Возможно – новое креативное наказание для меня.
– Что ж… – Я попугайничаю, повторяя его фразу, и бросаю взгляд на стену храма и спуск с горы. Выход так близко. Только до него не дотянуться: это как открытая дверца в птичьей клетке, снаружи которой сидит кошка. – Что теперь будет?
– Что ты имела в виду, говоря, что ты проклята?
Ох. Я не хочу говорить об этом. И пытаюсь юлить:
– А ты не знаешь?
– Расскажи, как будто не знаю.
– А если я не хочу?
Аид поднимает бровь, и я улавливаю смысл послания. Пытаясь не стискивать зубы, я отказываюсь думать о том, что Аид – второе существо, с которым я когда-либо делилась этой историей.
Сделав глубокий вдох, я торопливо говорю:
– Двадцать три года назад, когда я была у матери в утробе, они с моим отцом пришли сюда принести жертву и помолиться о благословении для родов. У нее отошли воды, а твой брат, похоже, оскорбился, ведь она осквернила его святилище. В качестве наказания он проклял ее ребенка – получается, меня, – чтобы никто никогда его не полюбил. Всё. Вот и сказке конец.
Взгляд Аида холодеет и становится таким расчетливым, что я делаю шаг назад.
– Он сделал тебя недостойной любви? – спрашивает бог, как будто не до конца верит мне.
Я резко киваю.
Это из-за проклятья родители отказались от меня. Они говорили, что из-за долга, но я-то знаю. Из-за него я оказалась в Ордене воров в три годика. Из-за него у меня нет преданных друзей. Из-за него Бун…
До сегодняшнего вечера я пыталась убедить себя в том, что могло быть и хуже. Я ведь могла пойти на корм кракену или получить змей вместо волос и каменные статуи в качестве друзей.
Но проклятье привело меня к этому моменту. К другому богу. А он еще хуже.
Этот бог явно считает мое проклятье интересным. Почему? Потому что меня проклял Зевс? Нынешний царь богов – козел. В этом мы с Аидом тоже согласны. Вопрос в другом: что он теперь будет со мной делать?
Аид машет мне рукой почти апатично:
– Можешь идти.
Могу…
Стоп… Что?!
– Я могу… идти? Серьезно…
Аид медленно поднимает брови:
– Желаешь поспорить?
– Нет. – Никогда не смотри в зубы дареному коню… или дареной лазейке.
– Сюда, – говорит бог.
Он поворачивается к тропинке, которая ведет нас к другому спуску с горы. Видимо, мне стоит следовать за ним? Аид идет легким стелющимся шагом. Я сосредоточиваюсь на его ботинках, потому что таращиться на его спину – те кожаные полоски встречаются у него между лопаток – или на его идеальную задницу, если уж на то пошло, просто не вариант.
Я задерживаю дыхание; каждый сантиметр моей кожи пощипывает от неуютного ощущения, которое лишь растет, пока я тороплюсь за Аидом. Это вся эта тема с «сырой силой богов». Я говорю себе, что пощипывание только из-за этого.
Я не уверена, что верю самой себе.
Мы молчим, пока не показывается тротуар, идущий параллельно центральной улице. Вместе с толпами. Я останавливаюсь. Аид тоже – и оборачивается.
– Проблемы?
– Э-э… – Я таращусь за его спину, и он прослеживает мой взгляд. Еще метр – и все смогут увидеть нас вместе. Увидят меня… с богом гребаной смерти.
– Не волнуйся из-за них, – говорит Аид, как будто прочитав мои мысли. – Только ты видишь, кто я на самом деле такой. Все остальные видят обычного смертного мужчину.
Ясно. Шикарно. Разве что заложники, которые еще крутятся рядом, могут заметить меня со странным мужиком и начать задавать вопросы. Я смогу выкрутиться?
– Идем.
Кажется, не смогу.
Мы выходим на многолюдный тротуар, и я приостанавливаюсь. Мне попрощаться, прежде чем мы разойдемся… или еще что?
Я коротко салютую:
– Спасибо, что не покарал меня.
Я думаю, что все проблемы позади, когда поворачиваюсь, чтобы уйти, но Аид разворачивает меня к себе, крепко схватив за плечи. Внезапно я смотрю в глаза цвета расплавленного металла. Они мерцают, словно горящий уголь.
– Будь осторожнее со словами, звезда моя, – говорит он уже не таким ровным голосом, как раньше: сейчас это уже шелк-сырец. – Тебе не угадать, когда боги могут поднять брошенную тобой перчатку… В любой другой день я мог бы сделать это.
Струны нервов натягиваются так туго, что я могу лопнуть в любую секунду; адреналин в жилах такой горячий, что сжимается кожа. Но проблема не в этом. В этот момент я чувствую себя более… живой. Как будто каждая оставшаяся мне секунда бесценна, потому что секунды эти сочтены.
– Кара – это быстрая смерть, – шепчу я. – Есть вещи и похуже.
Глаза Аида вспыхивают, когда он исследует выражение моего лица, и я задерживаю дыхание в ожидании вспышки боли перед пустотой смерти. Так я себе это представляю.
Она не приходит.
Вместо этого его лицо меняется. Эта перемена настолько тонкая, настолько медленная, что сперва я даже не уверена, что вижу ее, но предупреждающее пламя становится… мягче. Совсем другим видом жара.
Аид поднимает руку, чтобы провести кончиком пальца от моего виска к челюсти; прикосновение к коже совсем легкое, опьяняющее меня. Бог смотрит на меня, а я таращусь на него и знаю, что должна отвести взгляд. Из нас двоих смертная я, так что это я должна ломаться, сдаваться, признавать поражение.
Не могу. Не буду.
– Ты права, звезда моя, – тихо рокочет он. Его взгляд спускается ниже и задерживается на моих губах. – Есть вещи и похуже.
Потом его взгляд в мгновение ока становится из пламенного ледяным. Аид внезапно выпрямляется, разворачивает меня и слегка подталкивает в толпу, как будто выпуская слишком мелкую рыбешку обратно в океан.
Каким-то образом, хотя все остальное во мне полностью отключилось, ноги умудряются унести меня прочь. Я отхожу на десяток метров, прежде чем он окликает меня:
– Не нарывайся на неприятности, Лайра Керес.
Я столбенею, но не оборачиваюсь. Это