– Укусила чем? – спрашиваю я.
– Эта штука… – Он корчит гримасу. – Она сделана из частей тел людей: основа из грудины, а струны, кажется, из волос. Когда я дернул за одну, на короне арфы отросли зубы, и она бросилась на меня. Кажется, целилась в горло.
Он был прав тогда. Насчет гротеска.
Снова наступает очередь Майке, но зеркало ничего ей не показывает. Никто дальше не добивается успеха, и, когда мы идем на третий круг, в комнате ожидания накапливается все больше и больше тихого отчаяния.
Нас ведь не убьют, если никто не найдет ответа. Верно?
Даже Зэй не предлагает новых идей – как и его книга с ответами. По крайней мере, бесимся не только мы. Мне кажется, Декс может лопнуть в любую секунду.
– Лайра Керес, – зовет дева-сатир.
Для меня это четвертый круг. Я захожу в комнату и в этот раз не смотрю, а закрываю глаза и пытаюсь успокоить сердце, чтобы сосредоточиться.
Сперва я даже не замечаю, что что-то делаю, но когда понимаю, что напеваю, то раздается негромкий звучок, и я чувствую, как вокруг моей головы, груди и руки обвиваются ленты.
Я распахиваю глаза и вижу распахнутую дверь, толстую и мраморную, раскрывающую проход в какую-то пещеру. Еще одну пещеру. Много меньше, чем в слепых долинах. И на мне ленты, которые прикрепляют к моему телу четыре флага.
У меня падает челюсть.
Музыка. Арфа не хочет, чтобы на ней играли, – она хочет слышать музыку.
– Я смогла. – Слова шепотом срываются с моих губ. Меня фигачит ликованием, как будто я украла лучшую в мире добычу, и я сглатываю порыв восторга.
Я победила!
Ну, в смысле, не специально. Это была просто счастливая случайность. Но со мной обычно не происходят счастливые случайности.
О боги, я победила.
Я выиграла гребаный Подвиг.
Аид будет на клятом седьмом небе – ну, или его варианте, по крайней мере. Четыре Подвига пройдено, и я не мертва, и у меня одна победа, как у Диего, Зэя и Джеки. Впервые с тех пор, как Аид назвал меня своей поборницей, я ощущаю прилив уверенности в том, что я смогу это пережить. Может, даже снять проклятье.
И быть любимой.
Счастье проносится по моим венам, я аж подпрыгиваю на цыпочках от этой бурлящей теплой энергии. Возможно, хорошо, что Аида здесь нет, а то я уверена, что бросилась бы к нему в объятья.
Я заглядываю в дверь, не желая, чтобы наблюдающий мир богов видел, что я ощущаю в этот момент.
Сделав глубокий вдох, я шагаю в темную и жуткую пещеру.
Сделав всего шаг в пещеру, я замираю.
Зэй и Майке все еще там. И остальные тоже.
Я должна принять решение. Штука в том, что если кто-то из них не догадается, то он умрет. Не будь это ставкой, я бы сказала Зэю и Майке и оставила остальных разбираться самим.
Я роняю руки вдоль тела, закрываю глаза и испускаю раздосадованный стон. Но я не могу не. Я открываю глаза и смотрю наверх, зная, что, как бы они это ни делали, весь Олимп смотрит, как я переживаю это.
– Прости, Аид, – говорю я ясно и четко.
Я пройду много преисподней за это, когда он выйдет из тюрьмы богов, или где там его держат, – если он вообще будет со мной разговаривать.
И вообще, я очень хочу снова поспорить с ним хоть о чем-нибудь.
«Соберись, Лайра».
Я выхожу обратно через мраморную дверь, ведущую в пещеру, и закрываю ее, а еще секунд тридцать спустя дева-сатир открывает дверь в зал ожидания. Как только остальные замечают, что на мне флаги, все вскакивают на ноги с хором восклицаний и точно не одним ругательством.
Я поднимаю руку, чтобы заткнуть их всех.
– Все вы, до одного, должны поклясться своими жизнями, что если я дам вам ответ, то вы не навредите и не помешаете всем остальным поборникам при прохождении сегодняшних подвигов.
Обмен информации на безопасность сработал на предыдущем Подвиге, так? Потом я колеблюсь. Теперь слово «последствия» имеет для меня новый смысл.
Я кошусь на Зелеса:
– Это против правил?
– Нет.
– Хорошо. – Я смотрю на остальных поборников.
Ко мне обращены лица со множеством выражений: шок, неуверенность, злость. Но доказательство того, что я знаю ответ, на моем теле в виде четырех флагов.
– Обещайте, или я скажу только своим союзникам, и можете рисковать оказаться в Нижнем мире.
– Что ты делаешь? – беззвучно спрашивает Зэй.
– Простите, – так же отвечаю я ему и Майке. Она, по крайней мере, показывает мне большие пальцы. Вот так. Она понимает.
Нив таращится на меня, будто я жук, которого она хотела бы раздавить подошвой.
– На хрена тебе говорить нам ответ, воровка? – говорит она, и ее канадский акцент еще гуще обычного. – Ты могла бы просто сказать союзникам и дать остальным проиграть.
Что не оставляет никаких сомнений в том, что она сама поступила бы именно так.
– Скажем так, я не поклонница смерти как наказания.
Надеюсь, боги и богини слушают. «Примите к сведенью, – говорю я им безмолвно. – Я испорчу вам веселье, делая это каждый клятый раз».
Потом я смотрю на одного человека – только на одного.
На Декса.
Он смотрит на меня в ответ прищуренными темно-карими глазами, несколько секунд перекатывает желваки, плотно сжав губы, а потом отрывисто кивает:
– Клянусь.
После удивленной паузы остальные следуют его примеру – все до одного.
Вот. Хотя бы я выторговала то, что поможет мне и моей команде. Декс и его союзники не придут за нами сегодня.
– Музыка, – говорю я им. – Музицируйте: мычите или пойте. Но не пытайтесь играть на арфе. Она кусается. Делайте это, пока не откроется дверь. – Я смотрю на Зэя и Майке. – Я буду ждать вас у начала следующего Подвига.
Мне не придется ждать долго. Зэй сразу за мной в очереди, а Майке вскоре после него.
Я поворачиваюсь, чтобы выйти, но дева-сатир загораживает мне путь.
– Прости, Лайра Керес, но правила ясны. Если ты вернулась, то должна ждать своей очереди.
– Ха! – каркает Нив. – Так тебе и надо.
– Заткнись на хрен, Нив, – огрызается Дэ. – Она только что спасла тебе жизнь, мать твою.
У нее на скулах вспыхивают красные пятна, и Нив несколько раз открывает и закрывает рот.
– Она на самом деле не такая. – Дэ смотрит на всех остальных. – По крайней мере, я так не думаю. Даром Ареса был Дух соперничества, и, похоже, он превратил ее… – Он машет в ее сторону рукой. – В это.
Декс дает ему подзатыльник:
– Ни хрена им не говори.
Дэ упрямо выпячивает челюсть:
– Это им не поможет, но хотя бы ее не будут за это ненавидеть.
– Зэй Аридам, – вызывает дева-сатир.
Зэй останавливается передо мной, прежде чем пойти внутрь:
– Мы с Майке подождем тебя.
Я качаю головой:
– Я последняя. Между нами все поборники. С твоими крылатыми сандалиями у тебя есть шанс пройти препятствия. Ты должен попробовать победить.
Кто-то – может, Декс – насмешливо фыркает.
Я его игнорирую.
– Не ждите меня. Помогайте друг другу, и если я смогу догнать, то догоню.
Зэй оглядывается на Майке, которая, рассмотрев мое выражение лица, неохотно кивает. Без предупреждения он крепко обнимает меня.
– Ты сама побереги себя по дороге, ладно? Я не хочу винить себя в еще одной смерти.
Мое сердце сжимается так, что становится больно. Он чувствует вину, оставляя меня, и обнимает, чтобы мне стало легче. Как это вообще возможно? Мое проклятье должно сделать его… как минимум безразличным. Я впитываю это, как сухая губка, наконец дорвавшаяся до воды.
– Поберегу. И ты тоже береги себя, – шепчу я, обнимая его в ответ.
Ухмыльнувшись мне и отдельно Майке, он идет внутрь.
Спустя две минуты дверь открывается в пустую комнату.
Я последняя захожу в пещеру на следующий Подвиг.
Прохожу на влажную каменную поверхность и резко останавливаюсь, когда из теней выступает Диего. Он заходил прямо передо мной, так что долго не ждал, но…
– Почему ты еще здесь? – спрашиваю я, настороженно оглядывая его. Он поклялся, так же как и остальные. Никакого вреда и препятствования.
Вот только взгляд его теплый и добрый, как и улыбка, что слегка снимает мое напряжение.
– У нас не было возможности поговорить, но тебе кто-нибудь сказал, что я отец?
Я таращусь на него, потом качаю головой. Но ему за сорок, так что я не удивлена.
Он кивает:
– Двое. Марисоль и Габриэль. Им десять и двенадцать лет, и они – вся моя жизнь.
И я не могу не испытать приступ растущей приязни к этому человеку, моему конкуренту.
– Пусть даже они могут никогда не узнать, что со мной случилось… – Его плечи расправляются. – Я хочу, чтобы оба моих hijos[3] гордились своим papá[4], несмотря ни на что. Я буду совершать эти Подвиги честно.
У меня сжимается сердце. Отнимать у детей отца, который явно о них заботится… Как Деметра могла так поступить, когда сама недавно потеряла свою дочь?
– Ты заслужила право начать этот Подвиг до меня, – говорит он. – Поэтому я ждал.
О. Он действительно, действительно серьезно – про честное соревнование.
– Я знаю, что они гордятся, – говорю я ему. – Ты хороший человек.
– Muchas gracias[5]. – Потом он усмехается: – Но ты так думаешь, потому что Деметра благословила меня обаянием.
Она сделала его располагающим к себе. Приятно, наверное.
Я качаю головой:
– Я знаю, когда люди хорошие и когда располагают к себе.
Диего слегка серьезнеет и искренне улыбается мне. Потом делает глубокий вдох и отходит на шаг назад, пропуская меня вперед себя.
Именно тогда я наконец-то успеваю хорошенько рассмотреть начало полосы препятствий Артемиды. Я вижу впереди пещеру, залитую светом фонарей, свисающих со сталактитов, которые освещают ряд балок, подвешенных на разной высоте. Я смотрю вниз и вижу, что падать тут только метров шесть, зато на тысячи сталагмитов, похожих на зубы.