– Идея Лайры, – говорит Бун остальным. – У нас была тайнопись, но для действия в моменте нужно было что-то еще. Раньше мы использовали сигналы руками и язык жестов, но для этого нужно было видеть человека. А она придумала свист, когда ей было всего шесть.
Мое единственное истинное достижение, как считает Орден.
Я не могу справиться с жаром, поднимающимся по моим щекам. Мной в жизни никто не хвастался. Ни разу.
Это… приятно.
Внезапный смех Норы нарушает тишину и заставляет меня сесть прямее, а значит, еще ближе к Буну. Свет понимания загорается в его глазах, когда он смотрит мимо меня на нее и Аида, а потом снова на меня. Но ничего не говорит.
А потом Зевс, которому явно надо снова стать центром внимания, хлопает в ладони:
– И снова добро пожаловать, гости. Давайте же насладимся пиром.
Ой, вряд ли.
Тихий стук в дверь меня не будит. После вечеринки Бун сказал, что хочет посмотреть Олимп, а Аид ушел с остальными богами и богинями, так что мы пошли домой вместе с Зэем и его матерью. Она, кстати, милейшая, хоть и очень робкая женщина.
Я успела только переодеться в пижаму и почистить зубы. Вечеринка продлилась до ночи, и звезды все еще усеивают чернильное небо за моим окном булавками света: их так много, что они освещают эти земли даже без помощи луны.
Нахмурившись, я открываю дверь.
Там стоит Бун, прислонившись к косяку и скрестив ноги, а в его руке Шлем тьмы, который он протягивает мне как подарок.
– Твою мать! – Я хватаю его за руку и затаскиваю в комнату, посмотрев в оба конца коридора и почти ожидая, что за Буном ломится разгневанный Декс. Его нет. Коридор пуст, и я закрываю дверь, прежде чем вихрем повернуться к Буну. – Пламя преисподней, о чем ты думал?
Самодовольная улыбка Буна гаснет, превращаясь в нечто, похожее на обвинение в мою сторону.
– Я думаю о том, что я гребаный вор, Лайра. Как насчет тебя?
Я стою прямо, скрестив руки на груди, прикрытой тонкой пижамой, не совсем забывая о том, что сейчас на мне нет лифчика.
– А что насчет меня?
Бун делает шаг ближе:
– Может, твои навыки не в лучшем состоянии, но, как только этот придурок Декс раскрыл, что объявил на тебя охоту, ты должна была забрать это. – Он поднимает шлем. – И ты это знаешь. Так работает мир – даже здесь.
Он кидает шлем мне на кровать.
– Я не собираюсь играть так. – Я вздергиваю подбородок.
– Декс выживет без шлема. – Бун сжимает кулаки. – А ты можешь не выжить, учитывая, что он способен подобраться в шлеме к тебе. Сама не поймешь, как умрешь.
– У меня и так уже больше инструментов, чем у остальных, – говорю я. – Аида один раз уже наказали за это. Я не буду отбирать их у других только потому, что мне кто-то не нравится.
– Не нравится?! – Бун практически кричит. – Он хочет убить тебя, Лайра.
У меня отвисает челюсть, и я понимаю, что таращусь на него, но то, как он кричит…
Должно быть, Бун замечает мое замешательство, потому что немного успокаивается, глядя на меня.
– Что?
– Ты говоришь так, будто тебе не все равно.
– Это так.
Я резко мотаю головой:
– Это невозможно.
Его плечи напрягаются, и он отводит взгляд.
– Но все равно не в том смысле…
О преисподние.
– Нет, – торопливо обрываю его я, чтобы он больше не сказал ни слова. – Я о том, чтобы волноваться за меня так. Зевс проклял меня, когда я родилась. Я недостойна любви. Меня нельзя любить или заботиться обо мне.
Бун застывает по-воровски, его взгляд скользит по мне так, будто он видит меня в первый раз.
– Это правда?
Я пожимаю плечами.
– Недостойна любви, – бормочет он себе под нос, как будто пытается уложить в разуме смысл. – Это и правда… отстой.
Он меня настолько удивляет, что я смеюсь:
– Да. И правда.
– Кто еще знает?
– Феликс. Аид. Мои родители. – Так называемые. – И всё.
Брови Буна сходятся на переносице.
– Этого не может быть.
– Уверяю тебя, это так.
Он все же качает головой:
– Я всегда восхищался тобой.
Вот как?
– Ты умна, ты видишь то, что не замечают другие, – типа, все в подробностях. Поэтому ты такой хороший клерк.
Бун считает меня хорошим клерком. Пузырик удивленного счастья надувается у меня в груди, но я заставляю его лопнуть.
– Восхищение – это не забота.
– Одно и то же, – настаивает он. – Я даже хотел в пару с тобой на несколько дел.
Я возмущаюсь:
– Ты несешь дичь.
Бун ухмыляется:
– Я серьезно. Но ты всегда отгораживаешься этой стеной с огромной надписью «Держитесь подальше, на хрен» на воротах. Ты держала всех заложников на расстоянии вытянутой руки, так что ни у кого не было шанса узнать тебя. Стать твоим другом.
Я это делала? Я так не думаю.
– Проклятье…
Бун наклоняется – он и правда очень высокий, – смотрит мне прямо в глаза, и я вижу искренность в его взгляде.
– Может, я и не влюблен в тебя, Лайра, и, может быть, это из-за проклятья. Но я бы хотел быть твоим другом.
О.
– Правда? – шепчу я.
На его лице медленно расплывается милая улыбка, и в ней нет ни грана жалости.
– Правда.
Я не уверена, что верю в это. Может быть, это так ощущается, потому что мы на Олимпе. Может быть, это место ослабляет действие проклятья. Не знаю. Ну вот гляньте, как Зэй захотел быть моим союзником. Или как Майке ведет себя со мной, как со всеми остальными. И я точно не невидима здесь. Хотя это может быть из-за Аида. Он плохо смешивается с толпой.
Какой бы ни была причина, часть меня жаждала дружбы с тех пор, как я поняла, что ее у меня не может быть. Я затыкала эту часть, игнорировала и засовывала поглубже, и она сейчас чувствует это. Эту легкость, как будто я вот-вот взлечу.
– Ладно, – говорю я. – Друзья.
Улыбка Буна становится шире и наглее:
– Хорошо. Теперь по поводу Декса…
Я закатываю глаза и пихаю его.
– Мы вернем шлем.
– Выслушай меня. – Бун поднимает руку. – Декс видит в тебе сильную соперницу с опасным богом-покровителем. Его сестра умирает от рака, и, я полагаю, он попросит о ее исцелении, если победит.
Я моргаю.
– Ч-что? – Это правда? – Откуда ты знаешь?
Он смотрит на меня.
Ясно.
– В его понимании ты стоишь между ним и спасением его семьи, – говорит Бун. – Конечно, он хочет помочь родне, но не только: в случае победы он сможет дать своей сестре и племяннику все. – Он указывает вниз. – Богатство, долгую жизнь, благословения… что угодно.
Вместо того чтобы раззадорить, его слова выпускают из меня воздух, как из проколотого шарика, и я будто слышу свист, с которым этот воздух медленно вытекает из меня. Я представляю Рафа и то, как тот смотрит на своего дядю.
– Другими словами… – тихо говорю я, выдвигая подбородок, – у него есть благородная цель, и он сделает что угодно, чтобы ее достигнуть.
Бун несколько долгих секунд таращится на меня, прежде чем развернуться на каблуках, пройтись по комнате, потом развернуться обратно. Он упирает руки в стройные бедра.
– Ладно. Я верну шлем. Я хорошо знаю, что с тобой лучше не спорить, когда ты так выдвигаешь подбородок.
Я чуть не убираю его обратно, но это важный вопрос.
– Хорошо.
В глазах Буна сверкает озорство, и я понимаю, что слегка запуталась. Что сейчас произошло?
– Давай хотя бы сперва опробуем эту штучку. Боги встречаются, чтобы обсудить нечто важное. Стоит подслушать.
Вот это типичный Бун. Прыжок разом, обеими ногами, без плана, просто с абсолютной уверенностью, что каждый раз все получится.
Я понимаю, что он видит мои сомнения, когда склоняет голову, пристально глядя на меня.
– Ты сама знаешь, что хочешь, Лайра-Лу-Ху.
Я закатываю глаза:
– Терпеть не могу это прозвище.
– Знаю. – Он усмехается. – Я его придумал, чтобы оно у тебя было.
Как я и думала.
– Но потом я понял, что оно совершенно прелестно тебя раздражает и обычно позволяет подергать пару твоих ниточек.
Я фыркаю:
– Сомневаюсь.
Но я тянусь к шлему и поднимаю его. Медный, с закрывающей нос пластиной, разделяющей прорези для глаз, он на удивление тяжелый.
– Но в этот раз отдаю тебе должное. Идем послушаем. Может быть, узнаем что-нибудь полезное.
Бун берет шлем из моих рук и надевает себе на голову. И тут же исчезает. Я тянусь вперед, нащупываю твердый, мускулистый живот, прикрытый рубашкой, и как только я касаюсь его, то тоже исчезаю.
Отдергиваю пальцы – и снова появляюсь.
– Ого. Как удобно.
– Но так труднее. – Его голос звучит близко. Очень близко.
– Что именно? – спрашиваю я.
Спустя биение сердца его губы прижимаются к моим. Это милый и целомудренный поцелуй. Я отшатываюсь с шокированным писком и все так же близко слышу низкий смешок.
– О боги, Бун, – ворчу я. – А это еще зачем?
– Я просто… хотел, чтобы это случилось. В знак благодарности за то, что ты меня любишь. – Его голос делается серьезным, и мне жаль, что я не вижу его лица. – Пусть даже это случилось между друзьями.
Прежде чем Аид назвал меня своей поборницей, подобная оговорка могла бы быть болезненной. Вместо этого я чувствую лишь… симпатию. Как будто Бун подарил мне нечто драгоценное.
Я улыбаюсь в ту сторону, где должно быть его лицо.
– Я знала, в кого втрескаться. Ты надежный парень, так?
– Ш-ш-ш… Мне надо поддерживать репутацию.
– Да-да. Идем уже.
Следует небольшая пауза, а потом Бун внезапно снова появляется со шлемом в руках, темные брови напряженно нахмурены.
– Еще одно, прежде чем мы пойдем. Ты знаешь, что говорят про вас с Аидом по всему Олимпу? Что вы любовники.
От этих слов в воздухе повисает напряжение.
Я сглатываю стон. Если бы боги видели, чем мы с Аидом занимались сегодня утром, они бы наверняка знали, что я не против этой идеи. А еще меня всю ночь мучила мысль о том, как я зашла в хижину Буна и подумала, что там Аид. Штука в том, что если оставить чувства к Буну в стороне, то хрен с ним, с будущим: я хочу бога смерти. Даже если это будет быстрая, взаимно удовлетворяющая схватка, я сохраню память об этом.