ется, этот жар направлен внутрь, на себя, за то, что он это признает. Качнув головой, Аид исчезает в глубинах дома.
А я его отпускаю.
Мы проводим на Олимпе три дня. Три дня без Аида. Я думаю, он отправился в Нижний мир, поскольку, когда я спрашиваю сатиров, они только пожимают плечами и говорят, что этого бога нет среди нас.
Разве он не знает, что после того, как даймоны забрали его, я была в ужасе, что могу больше никогда его не увидеть? Но он опять исчез, и у меня такое чувство, что я переживаю все это заново. Я понимаю: он злится на меня, но я не выношу, когда он тратит время на всемогущую хандру.
Когда к нам пришли Триника и Амир с просьбой официально присоединиться к нашему союзу, мы согласились. Я ждала, что Аид объявится и будет спорить со мной, ведь ему придется заботиться еще о двоих, но он не появился.
До сих пор.
А значит, сегодня нам с Буном пришлось готовиться к моему следующему Подвигу, который мы будем проходить, без Аида рядом.
В комнате Буна появилась одежда, такая же, как у меня. Только вместо бабочки в центре груди у него на воротнике вышита куколка. Еще у Буна появился собственный жилет и инструменты. Мы оделись. Рано поужинали. А потом собрались в доме Гефеста вместе с одиннадцатью другими поборниками и их близкими.
Я изображаю благоговение, которого не испытываю, когда мы заходим, притворившись, что никогда не бывали здесь раньше. И прекращаю, когда замечаю бледное лицо Дэ. Он сегодня подавлен и тих, замкнут в себе. Декс хлопает поборника по плечу и бормочет что-то, неслышное мне, и Дэ отстраняется.
Дэ не скрывает своего горя. И я не думаю, что ему стоит это делать. Может быть, это заставит богов передумать насчет Тигля. Но, скорее всего, нет. Смерть Исабель не заставила.
– Мы все собрались? – спрашивает Гефест.
Интересно, но с нами нет никого из наших богов. Не то чтобы Аид был где-то рядом, чтобы «собраться» здесь, мать его.
Удовлетворенно кивнув, Гефест поднимает руки, и, начиная от земли, все выше и выше поднимается линия текущего света. И в процессе дом бога превращается в другой мир. Как будто мираж медленно поглощает все окружение, чтобы раскрыть новое. Когда линия миража поднимается над нашими головами, она исчезает в дожде искр, как от удара молота по раскаленному металлу, и мы оказываемся в кругу больших камней в лесу, настолько темном и пустом, что даже ветер в ветвях звучит одиноко.
– Ну… это было нечто, – бормочет Бун. Я смотрю на него, подняв брови, и он пожимает плечами. – Знаю, ты рассказывала о Подвигах, которые уже прошла, и я вроде как был с тобой в процессе еще одного. Но когда ты действительно участвуешь, это ощущается иначе.
– Да ладно.
Нас окружают сосны. Не такие высокие, как секвойи в «Мьюире»: они тоньше и ниже, но достаточно густые, чтобы заслонять свет солнца.
В верхней точке круга толстые стволы поддерживают горизонтальную каменную плиту, образовывая ворота. На каменной перемычке выгравированы два молота, а между ними слова:
СТУПАЙ ВПЕРЕД СМЕЛО.
Я хмурюсь. Почему эти слова кажутся такими знакомыми?
Гефест похож на образцового сказочного дровосека со своей нечесаной бородой и мышцами. Для полноты картины ему не хватает только клетчатой красно-черной рубахи, высоких сапог и топора.
Я провожу рукой по спине, чтобы проверить собственный топор.
Бог скрещивает руки на груди и широко расставляет вывернутые ноги, отчего слегка отклоняется от нас.
– Добро пожаловать на седьмой Подвиг, поборники, и добро пожаловать, гости.
Он говорит это негромко, и потому вся группа подается к нему, пытаясь расслышать все слова.
– Сперва я хотел бы поздравить вас. Вы потеряли всего одного поборника и установили рекорд, пройдя больше половины Тигля и потеряв так мало. Молодцы.
Мне перехватывает горло. Ложась спать, я все еще вижу полные ужаса и боли глаза Исабель, и вряд ли Дэ оценил, что его бабушку исключили из списка потерь, судя по крепко сжатым губам и отсутствующему взгляду.
Не знаю, чего ожидал Гефест. Может, радостных криков и аплодисментов. Мы все в молчании смотрим на него. Кажется, это его не расстраивает.
– Сегодня вы с напарниками будете состязаться со временем, и только со временем.
Ну, хотя бы новый подвох.
– Вы стартуете по очереди. Маршрут не позволит поборникам мешать друг другу.
– Полоса препятствий? – шепчет мне Бун. – Легко.
– Ты не видел предыдущую. – После Артемиды не могу сказать, что я жажду повтора. Хотя Бун не знает про ожог. Он не видел серебристых шрамов на моей руке.
Он посылает мне нахальную ухмылку:
– Я тебя по ней проведу.
Я закатываю глаза.
– Это не полоса препятствий. – Гефест сурово смотрит на нас двоих.
Я, как могу, делаю вид, что пристыжена сообразно моменту.
– Вы будете искать свой путь через этот лес к башне, – продолжает бог. – Внутри, на первом этаже, вы найдете одного из моих автоматонов. Вы должны победить его, чтобы пройти на следующий этаж, где вас будет ждать еще один автоматон. Они все разные. С кем-то придется драться. Другие потребуют иных навыков.
– Похоже на фильм, который я смотрел как-то раз, – шепчет Бун, наклоняясь ко мне.
Гефест бросает на нас еще один укоризненный взгляд.
– Ш-ш-ш, – шиплю я. – Вечно втравливаешь меня в неприятности.
– Не я, – говорит он. – Это все ты. Магнит для неприятностей. – Он обводит вокруг рукой, намекая на то, где мы и чем заняты.
– Мне поставить вас отдельно? – спрашивает Гефест тоном, говорящим, что с него хватит.
Я откашливаюсь:
– Он будет молчать.
– Вечно ты винишь меня, – шепчет Бун. А потом выпрямляется под каменным взглядом Гефеста.
Бог наконец отводит взгляд.
– Когда вы пройдете один этаж, автоматически откроется дверь на следующий. Победит тот, кто покажет лучшее время.
Бун встречается взглядом со мной и подмигивает в своем самоуверенно-наглом стиле, но я не возвращаю ему улыбку. Тут есть еще нечто. Всегда есть подвох.
– Когда команда закончит прохождение, сможет начать следующая. Если вы не сможете завершить маршрут за четыре часа, отпущенные каждой команде, вы не умрете, – говорит Гефест. – Вы будете просто дисквалифицированы из Подвига.
Ну, хотя бы в этот раз смерть не будет дополнительным стимулом. Вот, я знала, что мне нравится этот бог.
– Этажи и без того смертельно опасны, – прибавляет он.
Не важно. Беру свои слова назад.
– Две головы, разумеется, всегда лучше, чем одна, но у вас есть выбор, – добавляет Гефест. – Поборник и его гость могут сотрудничать и проходить командой, или поборник может идти один.
Все до одного в кругу переступают с ноги на ногу, поворачиваясь друг к другу с вопросом в глазах. «Этажи и без того смертельно опасны».
Гефест смотрит на Дэ, выражение его лица смягчается.
– Боюсь, у тебя нет выбора, Ким Дэ-хён. Тебе придется проходить испытание одному.
Дэ дергано кивает.
Среди нас нарастает легкий шум, но Гефест поднимает руку.
– Вы сможете обсудить свой выбор спустя несколько мгновений. Сперва последнее предупреждение. Все, что вам нужно сделать, – это прийти быстрее всех. Как вы это сделаете, вне зависимости от испытаний на каждом этаже, – решать вам. Но вы не можете переходить с одного этажа на другой, не победив или не перехитрив противника на каждом этаже. И в качестве дополнительного испытания: ваши дары не будут работать на маршруте, так что этого обходного пути тоже не будет. – Он опускает руку. – Теперь принимайте решения. Первая пара начинает через пять минут.
Я поворачиваюсь к Буну, уже открыв рот, чтобы изложить все доводы и аргументы, которые я успела составить, но тот прижимает палец мне к губам:
– Даже не думай идти туда одна.
Я хмуро смотрю на палец Буна, и мне очень хочется его укусить. Но я отстраняюсь.
– Мы не должны рисковать оба, – указываю я.
– Нет.
Я сердито смотрю на него:
– Не упрямься.
Он фыркает:
– Чья бы самая упрямая корова в мире мычала в ответ такой же упрямой корове. И потом, я же говорил, что всегда хотел с тобой поработать.
Я резко выдыхаю. Это был удар ниже пояса, чтобы додать мне теплых мурашек и заставить согласиться, и он это знает.
– Ты бы мог спастись. Мне было бы легче…
– Если с тобой что-то случится, каково будет мне? Особенно учитывая, что я хорош в такой фигне.
Теперь он взывает к моей разумной стороне, сути клерка. Он точно не откажется.
– Ладно. Рискуй жизнью. Мне по барабану.
От медленной ухмылки Буна у меня что-то трепещет в животе. Совсем чуть-чуть. Не как с Аидом, но все-таки, когда Бун решает быть обаятельным, против него сложно устоять.
Гефест поднимает руку, призывая к тишине.
– Первый – Амир, начинает со своей гостьей, Зинат.
Но Амир и женщина, которую он всем нам представлял как свою няню, спорят друг с другом. Она невысокая, но мощная, и мне ясно, что она до сих пор ждет, чтобы Амир слушался ее так же, как в детстве.
– Амир? – вопрошает Гефест.
– Нет, ayah[7], – огрызается Амир, бросая быстрый взгляд на бога. – Я не буду слушать тебя. Не в этот раз. Я спас тебя во время последнего Подвига не затем, чтобы терять сейчас. Я… – Его голос чуть захлебывается, и парнишка отводит взгляд, тяжело сглатывая. – Я этого не перенесу.
Зинат изучает лицо мальчика, которого знала и явно любила с младенчества, а потом протягивает руку и похлопывает его по кисти.
– Хорошо. Я подожду.
Его плечи горбятся от облегчения. Амир наклоняется и обнимает ее.
– Спасибо. Я лучше справлюсь, если не буду за тебя волноваться.
– У тебя всегда было доброе сердце, мой Амир.
Он улыбается. Надменный мальчишка, которого я сперва считала привыкшим добиваться своего во всем, превратился в кого-то совершенно иного. Поцеловав Зинат в щеку, он оставляет ее и уходит через ворота в лес.