Аид не сказал мне больше ничего о трех Подвигах, которые я пропустила, несмотря на то что я досаждала ему безостановочно, – плохой знак: мне не понравится то, что я услышу, но это не важно. Я все равно узнаю обо всем сегодня вечером.
Легкий ветерок ерошит мне волосы и ласкает кожу.
В Нижнем мире бывает ветерок. Я представляла себе жгучий ветер, несущийся над горящими полями, – но не здесь, в Эребе, Земле теней. Здесь ветерок прохладен и идеален.
На мне надето не что-нибудь, а сарафан веселого желтого цвета. Я понятия не имею, откуда Аид знает, что я всегда такой хотела. Заложники носят функциональную одежду или такую, чтобы слиться с окружением, когда мы на работе, но нам нельзя оставлять ее себе. И я по-любому никогда не доходила до такого уровня.
Я оглядываю аллеи, стоя у ограждения, и вздыхаю, потому что могла бы оставаться тут вечно и не скучать ни по какому иному месту. Но, возможно, тут дело в боге, который зовет это место домом.
Я чувствую Аида, прежде чем слышу или вижу, как он подходит ко мне. Не его эмоции. Я не ощущала их уже несколько дней, которые он выбил для меня, чтобы я отдыхала и восстанавливалась.
Но теперь между нами появилось напряжение.
Как будто тонкая проволока натянута между ним и мной, и если мы подойдем слишком близко, то искры пробегут по этой проволоке, и мы оба рискуем обжечься. Так что ходим друг рядом с другом очень осторожно.
Мы не соприкасаемся.
Не кидаем взгляды и тем более не пялимся.
Не находимся в одной комнате дольше нескольких минут.
Не пробиваем невидимые стены личного пространства, воздвигшиеся вокруг нас, как стеклянные пузыри.
Мы не намекаем. Не дразнимся. Не искушаем.
И благодаря всем этим неписаным заповедям, начинающимся на «не»… я, мать вашу, тлею от нереализованных желаний.
– Ты все еще намерена это осуществить? – спрашивает Аид.
С тех пор как я перестала постоянно спать, все наши обсуждения сосредоточены на стратегии. На том, как победить в Тигле.
– Да. – Ради Буна. Ради меня. И ради Аида.
– Лайра! – Мы поворачиваемся на крик Майке и видим, как она, Зэй, Триника и Амир поднимаются по лестнице, ведущей на крышу.
Мне не нужно смотреть, ведь я уже чувствую, что Аид исчез. Ему нельзя быть здесь, с поборниками. Ни с одним из них. Не для того, что я задумала.
Майке спешно подбегает ко мне и заключает меня в объятья.
– Хвала богам, – говорит она. – Мы думали… – Она морщится, отстраняясь.
– Хвала Аиду, ведь именно благодаря ему я до сих пор жива.
Она оглядывается вокруг, как будто сейчас найдет его тут.
Зэй уже присоединился к нам и тоже обнимает меня.
– Мы не знали, что с тобой случилось.
– Я сейчас расскажу.
Триника не подходит, опасливо озираясь. Амир стоит рядом с ней. Не то чтобы я участвовала в большинстве из тех Подвигов, на время которых эти двое официально стали нашими союзниками.
– Я рада, что вы вчетвером были друг у друга, пока меня не было, – говорю я.
– Мы скучали, – говорит Амир с мальчишеской улыбкой.
Триника только кивает, но уже без опаски.
Я веду их к большому дивану под открытым небом, подковой окружившему чашу для костра.
– У нас мало времени на разговоры, – говорю я им. – Остальные придут где-то минут через пятнадцать.
Зэй слегка отклоняется назад:
– Остальные?
– Я пригласила сюда всех поборников.
Четверка обменивается взглядами.
Майке хмурится:
– Что-то это плохая идея.
А ведь она обычно оптимистка.
Я издаю нечто похожее на смешок, но не могу не скорчить гримасу.
– Да, всех. Даже Декса. Есть причина. – Я сжимаю руки на коленях, чтобы не теребить ничего в пальцах. – У нас мало времени, так что я изложу все прямо. Хорошо?
Они кивают.
Я кидаю взгляд мимо них на ступени, а потом начинаю частить с быстротой пулемета. Я рассказываю про Буна. Про то, что Аид может сделать его богом, но только если я одержу победу и он станет царем.
– Почему ты нам это рассказываешь? – медленно спрашивает Зэй; его стратегический разум работает на всю катушку. Я по глазам вижу, что он уже догадывается, к чему я клоню.
Между нами появилась толика расстояния. Между всеми нами. Она не ощутимая и не плохая, просто… она есть. Точно не знаю, то ли потому, что они пережили еще три Подвига без меня, то ли есть иная причина.
– Потому что я кое-что предложу всем поборникам, но вы – мои ближайшие союзники. И я хотела сперва рассказать вам.
Движение на лестнице снова заставляет меня бросить взгляд за их спины. Мы впятером встаем на ноги, когда на нашу крышу поднимается сперва Джеки, а потом все остальные.
Ни Аида. Ни Харона. Ни остальных богов и богинь.
Только мы.
По прибытии большая часть поборников оглядывается с распахнутыми ртами, и я улыбаюсь, давая им возможность рассмотреть окружение. Ладно, да, их реакции даже лучше, чем я представляла. Это место уже почти как мой дом, и я с гордостью демонстрирую его.
«Взрывы и сера, Лайра. Возьми себя в руки и начинай».
– Спасибо, что пришли, – говорю я.
– За каким хреном это все, Керес? – спрашивает Декс.
Видимо, его дар предвидения работает только на Подвигах. Хотя он был прав, когда сказал Буну, что может не выиграть, но все еще будет здесь.
– Прошу, садитесь. Обещаю, я вам все расскажу. После этого вы сможете вернуться на Олимп, несмотря ни на что.
– Несмотря на что? – первой медленно спрашивает Джеки, приглядываясь ко мне не с подозрением, но с беспокойством.
Мы все садимся, многие неохотнее прочих. Я толкаю локтем Зэя:
– Кстати, поздравляю.
Он несколько бледно улыбается мне.
– Какое созвездие создала Гера? – спрашиваю я.
Все смотрят на Дэ, который откидывает голову назад, как будто может увидеть отсюда звезды. Он не может – или это не те звезды, хотя я улавливаю формы, в которые складываются светящиеся пятна на потолке, – так что он медленно опускает взгляд.
– Оно называется Хальмони, – говорит он. Это и не английский, и, мне кажется, не греческий. Я вопросительно поднимаю брови.
– «Бабушка», – отвечает он негромко. – На корейском.
Для него? Мое горло сжимается от боли. Может быть, Гера не так жестокосердна, как кажется.
Дэ ловит мой взгляд, и в его глазах я вижу понимание. Очень похожую рану. Мы оба потеряли тех, кого любили больше всего.
– Может, она сделает его и для Буна, – говорит он. Даже немного улыбается с добротой во взгляде. – Она может назвать его Вор.
Я улыбаюсь в ответ, опускаю взгляд на свои ладони, которые сейчас лежат на коленях, пальцы сплетены в замок.
– Думаю, ему бы понравилось.
Я обвожу взглядом остальных.
– Где… – я почти не хочу спрашивать, – Сэмюэл?
Майке берет меня за руку:
– Что тебе рассказали?
Я перевожу взгляд с одного лица на другое.
– Мне рассказали про все игры и кто победил. И про… Нив. Она погибла на Полях Забвения?
– Можно и так сказать, – мрачно бормочет Декс.
Я хмурюсь, и Джеки говорит:
– Она надела свою броню для защиты – сказала, что так лучше, с учетом поля на последнем Подвиге, – и, когда она заблудилась и налетели бури, броня притянула молнию. Это было…
Ей приходится остановиться и сглотнуть.
– Чудовищно, – говорит Триника с каменным лицом. – Это было чудовищно.
Я смотрю на остальных. Теперь, когда их можно рассмотреть как следует, все становится понятнее. Они все до одного потрясены. Это можно описать только так. Как будто перед ними возникло худшее, что может быть, и они изменились, пройдя это.
– О боги. Мне так жаль.
– Она была напористой сукой, – яростно говорит Дэ, и его губы изгибаются в горькой усмешке. – Но она была нашей сукой.
Декс смотрит в сторону. Как и Рима.
Дэ изучает меня.
– Нора была безутешна, когда в Верхнем мире огласили смерть Нив.
Я снова смотрю на свои колени, пытаясь отогнать образ падающего прочь от меня Буна.
– Артемида отвела меня к ней, чтобы я смог с ней поговорить, – говорит Дэ, и я поднимаю голову. – Рассказать в подробностях, как это произошло.
Мне все больше нравится Дэ за то, что он это сделал. Артемида тоже, если уж на то пошло.
– А Сэмюэл? – спрашиваю я снова. – Он не…
– Он еще жив, – теперь говорит Декс. – Еле-еле. Он пытался сдержать мать, пока остальные возвращали детенышей. Оказалось, что та полоса металла, которую он носил на запястье, была Эгидой, щитом. Он воспользовался им, чтобы защититься, и тот застрял в пасти змеи на хвосте химеры. Он не смог освободиться. Львиная голова… – Лицо Декса искажается. – Она оторвала ему кисть.
К горлу поднимается тошнота. Я смотрела видео с тем, что львы делают со своей добычей.
И тут я замечаю, что, пока остальные явно расстроены, Диего сидит и вроде как улыбается.
Должно быть, Зэй улавливает ход моих мыслей, поскольку он толкает Диего, и тот хмурится – сперва в недоумении, а потом с легкой досадой. Он по большей части молчит сегодня. Может быть, потому, что не только выжил, но и вырвался вперед.
– Прости, Лайра, – говорит он. – Мой приз за победу в Подвиге Деметры заставляет меня не чувствовать боль – не только физическую, но и духовную. Включая скорбь.
О. Я понятия не имею, что на это сказать.
– Ну, короче, – говорит Дэ, – Сэмюэл все еще лечится.
– Я рада. Он хороший человек.
Смотрю на Диего. Я знаю, что он тоже хороший, невзирая на свою метку.
– Ты притащила нас сюда поделиться воспоминаниями? – резко спрашивает Декс. – Чтобы ты узнала про то, что мы пережили, пока ты отдыхала…
Я поднимаю сарафан, не заботясь о том, что все увидят мое белье, и Декс мгновенно бледнеет, а остальные его обвинения куда-то деваются.
Стикс оставил на мне свою метку. Он исцелил мою плоть, но черный паутинный след выжжен во мне, и все это видят. Спереди и сзади.