– Не только вы в это время сражались за жизнь. – Я выдерживаю его взгляд, пока он не отводит глаза.
– Боги, Лайра. – Зэй ерзает на своем месте.
Рима складывает руки на коленях:
– Так зачем ты пригласила нас сюда?
Я опускаю сарафан, расправляю подол. Теперь перейдем к сложному.
– Мне есть что рассказать вам, а потом… я сделаю вам всем предложение.
Декс вскакивает:
– Если ты думаешь, что мы объединимся…
Я поднимаю руку, прерывая его.
– Предложение не в этом.
Я говорю то, что должна сказать, а потом стою на крыше, пока остальные поборники возвращаются на Олимп. И когда все уходят, я падаю на удобный диван, подтягиваю к груди колени, обхватываю их руками и слепо пялюсь на Эреб.
Вдоль по позвоночнику ползет холодок.
Не из-за ветерка, что ерошит мне волосы. Он тут идеален. Но из-за того, что я не знаю, отдала ли только что врагам оружие против меня… или нет.
Я дала им время до завтра подумать над моим предложением.
– Как они это восприняли?
Я слегка подпрыгиваю, услышав голос Аида, но не поворачиваю головы.
– Трудно сказать.
Он огибает меня и садится на оттоманку лицом ко мне, уместив локти на коленях.
– Ты сказала им, что я поклянусь рекой Стикс, что сдержу свое слово?
Я киваю.
Его слово. Это все была моя идея, или даймоны уже были бы здесь и заново его порезали.
Аид обещал мне, что если я выиграю и он станет царем богов, то он присмотрит, чтобы всем, сгинувшим во время Тигля, был дан выбор. Они смогут либо получить дом в Элизии, либо, если так решат, вернуться из Нижнего мира вместе с Буном. Это касается Нив и Исабель, а также бабушки Дэ и всех прочих, кто может погибнуть до того, как все закончится.
Если я одержу победу в следующих двух Подвигах. Если я сделаю его царем еще и Верхнего мира.
Став царем и там и там, он получит власть переводить души между мирами.
– Теперь я знаю, какой у Дэ второй дар, – говорю я Аиду. – Он им пользовался. Этот кулон на цепочке у него на шее – Фонарь Диогена.
Аид молча обдумывает эти слова.
– Значит, они все знают, что ты говорила правду.
– Да.
– Тогда они будут глупцами, если не примут твое предложение. – Он сцепляет пальцы. – Таким образом выиграют все.
Я пожимаю плечами:
– Смертные.
От этого у Аида дергаются губы. Он чаще так делает в последнее время. Улыбается. При виде этого на сердце становится чуть легче.
– Как глупы люди, – бормочет он. Шекспир, кажется. Не моя сильная сторона.
Я кладу подбородок на колени.
– Боги не сильно лучше.
– Я тут спорить не буду.
Аид опускает взгляд и смотрит в пол, бледная прядь волос падает на лоб. Я так хочу отвести ее назад, но это нарушит одно из неписаных правил: «мы так не делаем».
– Я хочу тебе кое-что показать. – Он поднимает взгляд, изучая мое лицо.
– Хорошо.
Он хмыкает – не довольно, а скорее удивленно – и покачивает головой.
– Что?
– Ты такая… доверчивая.
– Я уже сказала, что доверяю тебе. Почему ты удивлен?
– Видимо, не привык к частому доверию. – Аид медленно выпрямляется, и на его лице проступает опаска. Потом он стряхивает ее с себя и встает, предлагая мне руку. – Пойдем.
Я смотрю на эту руку, и тепло трепетом проносится по моему телу, чтобы устроиться в груди.
Касание. Это нарушает неписаные правила.
Аид нетерпеливо хмыкает, и я заставляю себя беспечно встать и вложить свою ладонь в его. Я пытаюсь не издать ни звука, который выдал бы, насколько хорошо мне от этого простого, единственного прикосновения.
От связи.
Зрение и слух исчезают – и возвращаются быстрее обычного, а я оказываюсь в месте, еще более прекрасном, чем Эреб.
– Элизий, – выдыхаю я. Аиду не нужно ничего говорить. Настолько это очевидно.
Эту часть Нижнего мира еще называют Островом блаженных: она предназначена для самых достойных душ – героических, чистых, добрых. Надеюсь, и поборников, невзирая на причину гибели. Хотя некоторые из них были бы… интересным дополнением.
Это место находится вне времени, вне всякой меры и вне слов, которые мог хотя бы надеяться придумать кто-то вроде меня. Даже поэтам пришлось бы нелегко.
– Хочешь увидеть больше? – спрашивает Аид.
– А можно?
Его глаза мерцают мне в ответ.
– Да. Думаю, ты найдешь это интересным. Для каждой души Элизий идеален по-своему.
– Почему?
– Потому что я позволяю. – Он снова становится надменным и таинственным. – Вот. Я тебе покажу.
Мы внезапно оказываемся на белом пляже, глядя на кристально голубые воды, и там стоит дом из стекла, который уходит в океан. Потом мы оказываемся в городе. Кажется, это Париж. Он светится розовым в закатном свете.
– Кто-то видит свои дома в Верхнем мире. Кто-то видит самые чистые образы своего воображения.
Мы оставляем Париж, и то, что встречает наш взор далее, заставляет меня рассмеяться вслух от изумления.
– Ух ты, – шепчу я.
Аид усмехается, демонстрируя ямочки. И теперь я с трудом дышу нормально, потому что в этот момент он становится полностью собой. Тем, кем он должен быть, – царем Нижнего мира, который поистине сочувствует душам под своей опекой. И то, что он позволяет мне видеть себя таким…
– Это воссозданная игра «Страна конфет», – говорит Аид. – Маленькая девочка, которая тут живет, очень любит эту игру.
Все еще на эмоциях и не желая отворачиваться от такого открытого лица, я заставляю себя обернуться и посмотреть на этот пейзаж. В детстве я не играла в настольные игры (для заложников или шахматы, или ничего), но видела их. Я как раз представляла, что однажды буду играть в них с друзьями, – в то время, когда еще давала себе труд такое представлять. В этой живой версии я вижу Мятный лес, а вдали стоит вроде бы Лакричный замок.
– Наверняка перевал Тянучки – это что-то с чем-то.
Аид кивает.
– А можно посмотреть, что тут будет для меня?
Он вздыхает:
– Образ идеального места для смертных меняется на протяжении всей их жизни. И застывает, только когда душа попадает в Элизий.
– О. – Приятно было бы знать. – А ты можешь видеть, что будет, если я умру сейчас?
– Не… – Я вижу, как Аид сглатывает. – Не думай пока о смерти, м-м?
Я утешительно улыбаюсь:
– Я не планирую.
– Хорошо.
– Ну а ты? – задаю я следующий вопрос. – У тебя есть идеальное место? Ты ведь уже бог и все такое.
Он смотрит на свои земли и пожимает плечами:
– Я много что вижу.
Не совсем уверена, что это ответ.
Я кидаю на эту красоту последний долгий взгляд и поворачиваюсь к Аиду.
– Почему ты мне это показываешь?
– Потому что не важно, примут поборники твое предложение или нет: в итоге это будет их дом, вне зависимости от того, как они умерли: во время Тигля или на старости смертных лет. И я сделаю это для каждого из них: и погибших ранее, и тех, кто может умереть потом. Я обещаю тебе, Лайра. И… – Аид поворачивает голову и обводит взглядом Элизий, чуть сжав челюсти. – Если ты не победишь ни в одном из двух Подвигов… я хотел, чтобы ты увидела: с Буном все будет хорошо.
Хорошо. Все с ним будет хорошо. Не просто хорошо. Это его версия рая. Как будет и у остальных.
– А как же их близкие? – спрашиваю я. – Они не должны обитать тут в одиночестве.
– Это я тоже могу устроить. – Его голос сочится довольством.
– А местные души могут общаться друг с другом?
Аид делает легкую паузу.
– Да.
– Но как, если они обитают в своих вариантах рая?
– Если у кого-то еще похожий или такой же рай. Тут живут целыми семьями. Возлюбленные, друзья.
Но только если рай один и тот же? Значит, я могу больше никогда не увидеть лицо Буна, и он об этом знает. Он знал, когда навещал меня призраком.
– Вы с Персефоной сделали это место просто невероятным, – говорю я, оглядывая Элизий. – И одиноким. – Это многое говорит о них обоих.
Аид затихает рядом со мной. Я задела его чувства? Обидела его?
– Что ты видишь? – спрашиваю я.
Его плечи слегка расслабляются.
– Возможно, однажды я тебе покажу.
Но не сегодня. Он может и не говорить.
– Вернемся? – спрашиваю я.
– Конечно. – И мы тут же пропадаем, а когда появляемся у его дома, то оказываемся в саду рядом с одним из гротов. Маленький водопад, скрывающийся в гроте, наполняет ночь нежным журчанием. Всегда любила звук текущей воды.
Я смотрю на огни дома. Зачем он доставил нас сюда, а не туда?
– Я думал, когда ты увидишь Элизий, тебе станет лучше. – Аид изучает мое лицо – вернее, ту половину, которая ему видна.
– Мне и стало. – Возможно, я больше никогда не увижу Буна, но с ним так и так будет все в порядке. От этого становится… проще. Я хмурюсь. – А что, если Бун не захочет уходить оттуда?
Это же рай, в конце концов. И он там не просто в безопасности. О нем заботятся. Зачем ему хотеть возвращаться в наш мир…
– Я его спросил.
– Ты его… спросил. – Медленно разворачиваясь, я таращусь на Аида. Знаю, я попугайничаю его слова, но они какие-то нелогичные.
Аид отпускает мои пальцы и сует руки в карманы, и мне видно, что это должно быть обыденное движение. Но это что угодно, только не оно.
– Когда я привел его к тебе, пока ты болела, я спросил его, хочет ли он остаться в Элизии или обрести бессмертие в качестве бога, если этот вариант станет возможен.
Он его спросил. Аид спросил Буна, который ему не очень нравится, чего тот хочет. Предложил при желании сделать его бессмертным богом, если сможет.
– Почему ты спросил?
Пожатие плечами.
– Ни одну душу нельзя заставлять делать то, чего она не хочет или не заслужила. Особенно при наличии неисправимых последствий. – Аид отводит взгляд, бормоча: – После стольких лет я уяснил это на своей шкуре.
Он говорит… обо мне?
Я до сих пор цепляюсь за тот факт, что он вообще задал Буну вопрос.